— Савватеевна, надо бы вещички в дом отвезти. А то ребятишки на улице мерзнут, да и коней обиходить надо.

Аннушка ойкнула и сказала глазевшей на нас Глафире:

— Глаша, оденься и проводи Софрон Тимофевича и ребят в маменькин дом.

Знахарка же обратилась к замершей у порога Катюхе:

— Катюша, ты тоже езжай, присмотри там за этими обормотами, а когда всё перетащите, то возвращайся сюда вместе с Глашкой.

Катюха, глядевшая во все глаза, на Аннушку с подругами заторможено кивнула, а непосредственная Глашка рассмотрев, наконец, скромно стоящую Катьку воскликнула:

— Катька, это ты что ли?

— Она, она. — вмешался дед. — давай Глашка показывай дорогу.

Когда подъехали к нужному месту, Глашка выскочила из саней и, велев нам подождать, скрылась в соседнем домишке. Оттуда она вышла с женщиной средних лет одетой в какой-то салоп и необъятную шаль.

— Тетка Акулина. — представила нам её Глафира. — За домом присматривает, да печь топит.

Та с интересом на нас посмотрела, задержав взгляд на стоящем с бравым видом старом кержаке, кивнула и, достав из недр своего салопа внушительных размеров ключ, открыла дверь. Заскочившая следом за Глашкой в дом, резвая ученица знахарки быстренько осмотрела комнаты и принялась командовать, распределяя по комнатам вещи и мешки с травами в известном лишь ей порядке.

Дом, который Глебовы приобрели для знахарки, мне понравился. Аккуратненький такой, с тремя приличными комнатами, обогреваемыми одной печью. Всё таки немцы, даже наши сибирские, молодцы! Все в доме сделано по уму. Похоже, Берги вывезли из дома всю мебель, но Аннушка позаботилась и домик радовал наличием необходимых, для относительно комфортной жизни, вещей, теплом и обжитым видом.

Закончив с перетаскиванием имущества знахарки из саней в дом, мы отправились к Зиминым, подбросив по дороге Катьку с Глашкой, которую я попросил сообщить Сергею Петровичу, что хотел бы завтра с ним поговорить. Сказал, что часа в три зайду к ним. Мне не терпелось узнать, что там с проектированием мотора, поскольку в записке, что была передана с письмом для знахарки, ничего конкретного не сообщалось. Сказано было, что ждут меня и, что выделенные деньги закончились.

У Зиминых мы заняли привычное помещение, в котором пришлось хорошенько протопить печь, чтобы добиться приемлемой температуры. Заодно мы протопили баньку и изрядно попарились. Поскольку следующим днём была суббота, отсыпались почти до полудня. Дед, правда, с утра отправился инспектировать наш будущий дом. А я, выдав парням денег на развлечения, затарившись разными вкусностями, в два тридцать был уже в гостях у прекрасной Аннушки.

На звонок дверь открыла Глаша. Оглядев меня с ног до головы, она сказала:

— Шубу с шапкой вешай на вешалку. И иди в гостиную, Анна Николаевна сказала туда тебя провести.

— А Сергей Петрович где? — поинтересовался я.

— Не пришел еще со службы.

— Вот держи гостинцы тебе и Вареньке — с этими словами я передал Глаше корзинку с подарками.

Та радостно кивнула и указала мне на дверь в гостиную:

— Туда иди.

Я пригладил руками свои короткие волосы, одернул полы костюма и вошел в зал. Там за круглым столом сидели и о чем-то весело щебетали четыре женщины. Я неловко поклонился и поприветствовал:

— Здравствуйте, дамы.

Аннушка при моем появлении вскочила и радостно воскликнула:

— А вот и он! Алексей мы только что о вас говорили. Вот Ольге Васильевне рассказывали. — указала она на темноглазую молодую женщину.

«Ольга Васильевна Лиховицкая» вспомнил я. Вчера Аннушка нас с ней знакомила. Я обозначил поклон, так в кино кланялись белогвардейские офицеры, только каблуками не щелкнул.

— Скажите Алексей…? Можно мне вас так называть? — спросила Лиховицкая.

Я ещё раз кивнул головой разрешая. Она продолжила:

— Вы вправду изобрели какое-то «крыло» и летаете на нем?

— Ну «летаете» — это слишком громко сказано. Правильнее сказать, что пытаемся парить, используя восходящие потоки воздуха. — мне не хотелось пускаться в объяснения тонкостей парапланеризма и я старался соскочить с темы..

— А Екатерина, ученица Феодоры Савватеевны, говорит, что летаете. — сказала она, кивнув в сторону незнакомой дамы, которая улыбкой на меня смотрела.

Только теперь до меня дошло, что эта незнакомая дама, оказывается, очень даже мне знакома. Но как же она преобразилась. Платье, причёска, прямая спина и очень непривычное выражение лица.

— Савватеевна, это ты? — пролепетал я.

— Не узнал, не узнал! — радостно захлопала в ладоши Аннушка.

— Не узнал? Значит, богатой буду. — засмеялась знахарка.

Не смеялась лишь Дарья Зотова. Она, чуть откинувшись на стуле, смотрела на нас во все глаза, потом подвинувшись к столу, схватила карандаш и стала быстро что-то набрасывать на листке бумаги. Остальные дамы, перестав смеяться, с улыбкой наблюдали уже за ней. Почувствовав некое изменение в поведении подруг, та вдруг положила карандаш на стол и немного порозовела.

— Извините! — смущённо улыбнулась она. — Вы так хорошо расположились, что я подумала…

— Да ладно! — беспечно взмахнула рукой Аннушка. — Не извиняйся. Мы уже привыкли.

Я чтобы немного разрядить обстановку спросил:

— Савватеевна, а где эта болтушка Катька?

— Да в детской она. Там Настя, её с Варей рисовать учит. — вместо матери ответила Аннушка.

— И все-таки, Алексей, вы ничего не рассказали нам о своих полетах. — воспользовавшись паузой, стала настаивать любопытная Ольга Васильевна.

— Я плохой рассказчик, Ольга Васильевна. На следующей неделе, если погода позволит, мы вам всем это просто покажем. Вот только найдем хорошее местечко.

— А давайте зимний пикник устроим! — воскликнула Аннушка. — С шашлыком! Шашлык Володя Ярошенко приготовит, а вы Алексей нам свои полеты покажете.

— Так холодно же будет. — не уверенно возразила Дарья.

— Оденемся потеплее. Костёр разведем. — отмела трудности Аннушка.

Развить тему зимнего пикника ей не удалось. Открылась дверь, и Сергей Петрович вошел в гостиную. Он поздоровался с дамами. Со мной поздороваться не успел. Дверь в детскую с треском распахнулась и оттуда вылетел розовый вихрь.

— Папа! Папа! Смотри что я нарисовала! — завопила будущая великая ведунья, размахивая листком бумаги. Но узревши кучу народа в гостиной, застеснялась и замолкла. Отец наклонился, подхватил её на руки и стал рассматривать детскую мазню, серьёзно расспрашивая дочь, что означает та или иная кракозябра, изображенная на листке. А из детской выглядывали Катька, с Настей и Глашка. Наконец вопросы изобразительного искусства были, Сергей Петровичем разобраны, картина расхвалена, творец поцелован в розовую щечку и отправлен в детскую дописывать это эпичное полотно.

— Сережа, обедать пора. Тебя лишь ждём. — напомнила Аннушка.

— Собирайте на стол и садитесь. Мы с Алексеем присоединимся чуть позже. Алексей пройдемте в кабинет. — пригласил меня Сергей Петрович.

Оказавшись в кабинете, я первым делом поинтересовался:

— Что у нас с двигателем, Сергей Петрович? А то из вашей записки ничего не ясно.

— А вы знаете, Алексей, с двигателем у нас на удивление хорошо, хотя поработать пришлось. Даже сделали три опытных образца.

— Вы хотите сказать, что у вас есть три готовых мотора, и они работают? — моему удивлению не было придела.

— Ну, окончательно собран и опробован только один. Он у Володи Ярошенко в сарае стоит. И мы его только вчера один раз запустили. И знаете, работает!

— Удивили, Сергей Петрович, сильно удивили. Признаюсь, не ожидал. Неужели в мастерских все сделали?

— И в мастерских, и у нас, и ещё кое-где. Пришлось довольно много народу привлечь дополнительно, иначе бы ничего не получилось. Поэтому и деньги, что вы выдали, закончились. Хорошо приятель Володи Ярошенко Иван Сухов помог. Сто рублей у отца выпросил в долг.

— Деньги пока не проблема. Две тысячи я вам завтра выдам. Как мне мотор посмотреть?