Воспоминания перекинулись к девочке – в памяти возник шепот Аллы:

– Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно…

В глазах защипало. Антон резко развернулся и пошёл на выход из учреждения.

Расследование убийства Ольги продолжалось.

После него уже случилась перестрелка в таксопарке на Гранитной улице, несколько убийств на бытовой почве, а потом круглосуточно неделю искали Сакалаускаса. Этот солдат внутренних войск сопровождал в поезде заключённых и расстрелял всех семерых своих сослуживцев. Скрылся, забрав целый арсенал боекомплекта.

Ленинград был оперативно перекрыт. Домой сотрудников милиции не отпускали совсем. Сидели в засадах, патрулировали улицы и вокзалы.

Спали в кабинетах, ожидая тревоги. Вскоре парня задержали в обычном рейсовом автобусе в центре города. Сопротивления не оказал. Признали психически больным. Позже отправили на родину в Литву.

В памяти Антона частенько вспыхивал сюжет, как торопился через двор парка Терешковой, поднимал угол простыни, видел ошейник с шипами, большие голубые глаза Ольги.

Снова снился человек в чёрном плаще, убитые им люди.

Пришли результаты вскрытия. Эксперт обратил внимание на странность нанесённой раны порез шёл изнутри живота.

Начальство решило глухарь повесить на Игнатьева. Он завёл дело, зарегистрировал, и, казалось, больше ничего по нему не делал – писал справки. На вопросы начальства, говорил, что убийца у него уже в кармане, нужно кое-что согласовать.

Такая активность коллеги Заботкину не нравилась, и он решил проявить инициативу – пошёл в отдел кадров Гидрометеорологического института и выписал всех преподавателей с именем Давид. Их оказалось немного. Очень смущал предмет «гидра». В институте изучали несколько похожих и ещё прикладные науки с созвучным началом. Наиболее полное совпадение оказалось одно кафедру гидромеханики возглавлял и на ней же преподавал Фраерман Давид Семёнович, двадцати пяти лет. Сын доктора наук, парторга этого же института.

По окончании вуза Давид почти сразу защитил диссертацию. Принципиальный, уважаемый молодой руководитель, последние два года являлся председателем приёмной комиссии. С фотографии смотрело одутловатое лицо с толстыми губами и выпученными маленьким глазками. На широком приплюснутом носу – очки с большими диоптриями.

Запрос в оперативное управление главка принёс неожиданную информацию. Сообщалось, что Фраерман несколько раз был замешан в скандалах со своими студентками. Проживал один в отдельной квартире на Малоохтинском проспекте.

Оперативная установка по месту жительства добавила в бочку дёгтя.

Все соседи недолюбливали Давида за нелюдимость. Он ни с кем не здоровался. Гости его не посещали. Изредка приводил к себе девушек, тогда в комнатах слышалась музыка и шум. Был случай, когда из его квартиры со скандалом выбежала девица, и Фраерман попытался её преследовать, грозил расправой. Но заметив свидетелей, вернулся домой. Пьяным его никто не видел. Но самое интересное оказалось то, что дом, в котором проживал фигурант, выходил окнами на парк Терешковой, где и случилась расправа.

Заботкин составил справку-меморандум и доложил руководству. Необходимо было принимать меры – проводить комплекс оперативных мероприятий в отношении «декана», так Антон сразу прозвал подозреваемого. Но кто даст разрешение, если все силы брошены на борьбу с бандитизмом?

Неожиданно приехал сотрудник из Большого дома и сообщил, что аналогичных преступлений в городе уже несколько. Среди них есть ещё одна студентка из Гидрометеорологического института, но другого факультета, убита в соседнем районе.

Способ нанесения смертельного ранения одинаков. Явно – работает маньяк. Но дела объединить не дают, дабы не было шума, не узнали журналисты и общественность. Зато есть возможность организовать разработку Давида Семёновича по полной программе. Оформить как сигнал. Если не подтвердится – материалы спишут в оперативное дело.

Через месяц оборудовали кабинет «декана» в институте, поставили на прослушивание домашний и рабочий телефоны. Подключилось оперативно-поисковое управление – фиксировали любое передвижение по городу, связи, контакты.

….Из приёмника-распределителя никаких новостей не поступало. Значит, всё шло по плану.

Но волнение Заботкина не проходило. Как она?

Это же не дома у мамы с папой. Там сложившийся коллектив, и совсем не простой. Есть и судимые подростки, много неуравновешенных. Если не вписаться, можно получить всеобщее презрение.

И не то чтобы добыть какую-либо информацию о безопасности думать.

Через неделю с утра Заботкин никуда не уходил ждал Аллу. Оформлял документы, писал справки в дела. И всё равно встреча случилась внезапно. Собирался попить чаю, как замигала лампочка. Пошёл открывать. Увидев агентессу, не сдержался, забыл о конспирации – распахнул объятия, и она без стеснения кинулась к нему на шею. Куртка была холодная и жёсткая, точно одеревенела, на волосах— снег, но Антон этого не заметил, успел захлопнуть ногой дверь, чтобы не раздражать посетителей, сидевших на приём к другим оперативникам.

Не отпуская, пронёс девушку в кабинет. Помог раздеться. Сели в угол за журнальный столик. Антон снова включил чайник, открыл упаковку с печеньем. Смотрел на Аллу. Та словно посвежела. Лицо чистенькое белое, на щеках румянец. Улыбнулась:

– Антон Борисович, как там мои браслеты, на месте? – сощурилась.

– Хотел поносить, да размерчик не подошёл, усмехнулся он…

Когда успокоились, заговорили о деле.

Алла загрустила:

– Хорошие там ребята, жалко их. Я-то знала, что через неделю выпустят. А другим неизвестно сколько сидеть. Успела даже подружиться с некоторыми девчонками… Года три назад к начальству приходил священник. Назвался Отцом Лурье. Предложил обустроить маленькую комнату под молельню. Чтобы детей к богу приучать. Начальство разрешило. И вроде как ребятам этот поп понравился. Молитвы не заставлял учить, а всё рассказывал умное. Будто Христос был первым самоубийцей – он же не сомневался, что его убьют, когда он признается властям в том, что проповедует.

– Каким властям? – не понял Антон.

– Да я сама не знаю, библии не читала. Ребята говорили, что там так написано. А потом начальство узнало, что он про смерть много рассказывает и про тех, кто собирается себя убить. Ну и выгнали его. А некоторые ребята продолжали с попом контачить. Письма писали и когда выходили, ехали к нему в гости.

– И что? – не вытерпел Антон.

– Ну, вот те двое, что с балкона бросились, очень попа любили. Даже потом жили у него где-то на квартире. И ещё в каком-то районе парень выбросился из окна подъезда, но это тоже не последний случай…

– Что, тоже от любви к попу? А начальство как реагирует?

– Поповскую кладовку закрыли на ключ, точно ничего и не было, а всем запретили о нём вспоминать.

– Да… – Антон задумался: «Радость наша не в том, чтобы подольше жить, а чтобы наследовать Царствие Небесное, следуйте за Христом и получите вечное спасение…» а ведь так и получается если признать Христа первым самоубийцей… Криминальный поп! Где он теперь, интересно? Надо написать запрос церковному начальству – они-то должны своего коллегу знать!

Про чай забыли.

– Да ничего интересного! – Алла нетерпеливо заёрзала на стуле. Приподнялась и достала из брюк свёрнутый листок, передала Заботкину. Вот здесь интереснее, я всё записала, смотрите!

Весь листок был заполнен корявым почерком.

Слева стояла фамилия или кличка, а справа – что совершил, когда и где. Кто летом цепочки срывал с женщин, а зимой – шапки. Кто грабил школьников.

И даже одна девочка участвовала в нападении на ларёк у метро «Ломоносовская» – стояла на стрёме.

– Ну и контингент собрался! – усмехнулся Заботкин. – Молодец! Информацию в районы отошлём – пусть проверяют.

Алла зарделась, села:

– Ну как, можно мне настоящие задания поручать?