– Нет, не в курсе, спасибо, что уточнили, – примирительно улыбнулся Марсель. – Перестанем, отвадим, больше не повторится. Вам легче?

Прямой взгляд девушки был ответом. Кумкагиру понял, чем она отличалась от горе-экологов – ни истеричной ненависти, ни крика, лишь спокойная уверенность в правоте.

– Послушайте, вы же умная женщина. И прекрасно знаете, что экологические программы в Сибири давно запущены. Старые полигоны чистят, нефть и металлолом убирают, леса сажают заново. Овцебыков развели, поголовье оленей уменьшили до разумного, носорога шерстистого в Новосибирске вырастили, даже мамонтов обещают, – проговорил Марсель.

– Предположим, – отозвалась девушка. К чему вы клоните?

– Вы тут разглагольствовали про свободу… А помните, какую цену мы за нее заплатили? Сколько войн было на границах, как Прибалтика уходила, как НАТО Крым оккупировало? Нам нельзя ни сдаваться, ни отступать. Полет за пределы Солнечной системы станет нашей победой, как Сталинград, как Севастополь. Здесь секретный проект, никому не нужна шумиха. Остался один шаг до звезд – не мешайте нам его сделать.

– Ради этого шага стоит переступить через человека? – поинтересовалась девушка.

– Вы еще про слезинку ребенка вспомните… – поморщился Марсель. – Отсталый, капризный старик уперся как баран рогом и мешает целой стране. Думаете мы его не подвинем?

Беспорядочный шум прервал беседу. Кто это к нам пожаловал?

– Снежана, сестра, держись! Твоя семья уже рядом! Отпустите немедленно нашу активистку!

Вид у «семьи» был разношерстный, но решительный. Седобородый вождь держал дымящийся жгут какой-то едко пахнущей травы, его беременная жена беспрерывно позвякивала трещоткой, длинноволосые парни жались друг к другу и демонстративно разминали руки. Сзади беспомощно топтались охранники, не знающие что предпринять – шлагбаум оказался плохой преградой, удержать орду силой двух человек не вышло. Не стрелять же в них в самом деле! Щелк! Щелк!

У журналистки в руках красовалась новенькая камера с заграничным лейблом. Длинный объектив наводился то на бульдозер, то на бурильную установку, то на сжатые кулаки Марселя, то на поверженный дельтаплан. Глаза пронырливой женщины горели хищным огнем, обведенные алой помадой губы лоснились.

– Репортаж о ваших злоупотреблениях, товарищ начальник стройки, появится в «Известиях», можете не сомневаться! Разрушаете уникальный этнокультурный анклав, задержали представителя экодвижения, сбили дельтаплан с угрозой для жизни!

– Я неудачно спланировала, – резко возразила девушка. – Никто меня не сбивал.

Слушать ее не стали.

– Великие духи Севера повелели нам явиться за посланницей и расточить осквернителей священных земель. Семижды семь наказаний падет на ваши головы – первое комары, второе лемминги, третье град размером с кулак младенца. Лихоманка наполнит дрожью ваши тела, огневица замутит головы, свербеж покоя не даст… Ааааа! Ыыыыы!!!

Седобородый упал на землю и забился в припадке, изо рта показалась пена. Соратники бросились поднимать его и утирать физиономию. Журналистка отщелкала пару кадров и лицемерно вздохнула: видите, до чего довели человека! Выражение лица девушки-летчицы сделалось сложным, однако она не сказала ни слова. А вот Девятаев с видимым отвращением наблюдавший за этим конкубинатом не промолчал:

– У него мыло за щекой! Еще по телевизору показывали такие трюки у чук… отсталых северных народов. Когда шаману надо задурить голову сородичам, он прикидывается эпилептиком и имитирует припадок.

Кумкагир ничего не сказал. Он однажды видел живого шамана, когда с отцом ездил к дальней родне в стойбище. Тот человек не падал и не трясся, только смотрел насквозь, тяжело и страшно. Он в чем-то убеждал отца, тот перешел на эвенкийский и наотрез отказал, а потом взял сына и вернулся домой, хотя хотел задержаться до Хэденека – дня встречи нового солнца.

У Марселя тоже не возникло желания беседовать с новоприбывшими. Он демонстративно достал планшет, набрал номер и заговорил невыносимо спокойным тоном:

– Здравствуйте! Что у меня произошло? Незаконное проникновение, хулиганство, употребление… ммм… Cánnabis ruderális, религиозная пропаганда, угрозы жизни и здоровью сотрудников при исполнении. Да-да! Снимите координаты и пришлите наряд, пожалуйста!

Отрезвляющий эффект звонка оказался сильней ледяного душа. Похоже ни вождю, ни его спутникам не хотелось провести приятный день в местном отделении милиции. Седобородого подняли под руки, дельтаплан укатили, девица-летунья ушла сама. Ушлая журналистка щелкнула на прощанье пару любопытных песцов и тоже расточилась.

– Эй, куда же вы, гости дорогие? А поговорить? – глумливо выкрикнул Марсель вслед уходящим. – Сан-Саныч, пролей-ка здесь из шланга – неровен час вшей или холеру какую занесут волосатики.

Собравшиеся поглазеть на бесплатный цирк рабочие загоготали… Почему-то Кумкагиру не хотелось смеяться. Он наклонился к песцам – ласковые звери тут же ткнулись носами в ладони. Когда закон о запрете разведения животных на мех был принят, с обитателями звероферм обошлись сильно по-разному. В основном предпочли гуманную эвтаназию, но кое-где владельцы просто открыли двери клеток и предоставили обитателей их судьбе.

Так в Букачаче снова расплодились песцы – пушистые, вороватые, пронырливые и в большинстве своем доверчивые к людям. Кое-где в поселке их держали вместо собак. Отговаривались, мол служат не хуже овчарок, лают на чужаков, а едят меньше. Но Кумкагир сам видел – старожилы привечали песцов, гладили по ушастым мордам, возились с ними как дети и даже пускали в дом. С местными лайками так не забалуешь!

Ничего вкусного в карманах не нашлось, и тем не менее песцы не отставали. Они толкались мордами, подлезали под руки, кувыркались, показывая живот, шутливо прихватывали зубами штанины и смешно вякали. На хитрющих мордах сияли улыбки, отблескивали остренькие клыки. Вот паршивцы! Славные вы мои!

За возней со зверями Кумкагир едва не пропустил завтрак – а зря, золотые руки рыжей поварихи превращали в пищу богов даже непритязательную овсянку. Рабочие дружно стучали ложками, весело гомонили, обсуждая утренних гостей, и то и дело подходили за добавкой. Заботливая Дора взяла порции на троих и уже успела прикончить свою. Увы, Кумкагиру есть не хотелось. Каша осталась на тарелке, бутерброды достались бы песцам, но зверье успели накормить досыта, и они устроились под скамейкой пушистым сонным клубком. Возможно, имело бы смысл последовать их примеру – выходной все-таки. Но и сон к Кумкагиру не шел.

Парень прогулялся по стройплощадке, поискал работу – отдых казался ему бесцельной тратой драгоценного времени. Разобрал пирамиду ящиков, перемыл котлы поварихе, почистил мешок картошки и фильтры у сублиматора мяса, подкрутил расшатавшийся пропеллер унылому дрону, загнал «Малыша» в ангар и собственноручно отдраил до блеска снаружи и изнутри. Пропустил обед, ограничился утренними бутербродами и вчерашним чаем из термоса. Отправился в спортзал, прогнал себя по всем тренажерам, уработался до дрожи в коленках. Не то.

Смутная тревога поселилась в душе, отдавала сквозняком незакрытой двери. Никто не сомневался в важности строительства полигона, выборе места и времени. Людей обеспечили всем необходимым – теплым жильем, хорошей едой, приличной зарплатой и даже культурным досугом. Кино, лекции, настольные игры, самодеятельные концерты в местном Доме Культуры, шикарная стенгазета «Лазер», от которой доставалось всем, не разбирая чинов. Люди собрались разные – плечистые уверенные мужчины, сильные и упрямые женщины со всего Союза. И все хорошие – ни ссор, ни драк, ни вездесущих сплетен. В армейской палатке, назначенной клубом, обсуждали свежие выпуски «Нового мира» и «FANтастики», репортажи с лунной базы и Большого Сырта, эксперименты по терраформированию и коррекции климата.

Кто знает – вдруг в Сибири и правда зацветут яблони? И случится это когда он, Илья Кумкагир, уже вернется из Первой Звездной. Если полетит. И если вернется.