– Так, молодой человек, уже проявляем интерес к окружающему. Отлично! Как самочувствие?

Костик снова привалился к подушке и пожал плечами.

– Ничего не болит?

– Голова немного кружится.

– Ну это нормально, сотрясение всё-таки, – кивнул доктор. – Алла Вячеславовна, убирайте капельницу, а мы пока побеседуем. Я же по глазам вижу, что у молодого человека много вопросов. Хотя нет, давай я начну. Скажи-ка, как тебя зовут.

– Костя.

– Так. А лет тебе сколько, Костя?

– Двенадцать.

– Хорошо. А маму с папой как зовут?

Тут Костик отвернулся, с одной стороны этот вопрос прояснил наличие родных, а с другой…

– Не помню.

– Угу. А что ты ещё не помнишь?

– Ничего не помню, – это уже полушёпотом.

– Совсем ничего?

– Совсем.

– А шесть-ю-семь сколько?

– Сорок два, – моментально ответил Костик.

– Отлично! А «Му-му» кто написал?

– Тургенев, – скривился Костик.

Он терпеть не мог это произведение, так и не сумел прочитать, как Герасим топил собаку. И кто только его в школьную программу засунул?

– Ладно, допустим, – кивнул Виктор Егорович. – Теперь твоя очередь спрашивать.

Костик на секунду закрыл глаза, вспоминая недавно сформулированные вопросы.

– Где я и как здесь оказался?

– Сейчас ты в кольцовской городской больнице. Произошла авария на территории Научного Центра. В твоём доме случился пожар. Тебя нашли на улице, недалеко от дома без сознания.

– А день сейчас какой?

– Сегодня тридцатое августа две тысячи пятого года.

– А родители мои где?

Тут Виктор Егорович с медсестрой переглянулись. Она покачала головой и вздохнула.

– Костя, никто пока не знает, что с твоими родителями. Там сейчас территория оцеплена, работают пожарные, полиция. Мало пока информации.

Костик прикусил губу побольнее. Просто чтобы не зареветь.

Наверно в этот самый миг он для себя и решил, что родители скорее всего погибли. Может быть, при выписке доктор и говорил что-то о пропаже без вести, может и Святослав Семёнович повторял то же самое, но авария, пожар и полиция соединились в самую страшную картину.

Виктор Егорович предлагал задавать ещё вопросы, но Костик устал и поинтересовался только, когда его выпишут. Вообще-то захотелось спросить «куда», но язык не повернулся.

Выписали его через две недели и привезли на машине скорой помощи в интернат…

– Костян, хорош вздыхать, – пробубнил сонным голосом Головин. – Так жрать охота, что уснуть не могу. И ты ещё.

В темноте кто-то застучал пальцами по тумбочке, потом вспыхнул экран мобильника, который теперь и годился разве что на роль часов да будильника. Вася что-то тихо пробубнил, но слово жрать там тоже присутствовало.

– А Ким вернулся? – спросил Головин.

– Нету ещё нашего Кимушки, – ответил Сашка Меньшов. – Отдыхают наверно, расслабляются, в картишки режутся.

– Ага, и сушки грызут. Блин, есть охота, что сил нет, хоть бы карамелечку какую. Костян, у тебя там печенька не завалялась случайно? – Жалостливо спросил Головин.

– Не, веером же не дали ничего, – тут же отозвался Костик, радуясь темноте, потому что щёки его заалели: он был уверен, что жуёт после отбоя совершенно бесшумно.

– Обидно, мне родаки деньжат оставили на всякий случай. А тут ни буфета, ни автоматов. Хоть монеты глотай. – С обидой в голосе прошептал Меньшов. – И в магаз никто не отпустит. Хоть через забор лезь.

– Ага, чтобы потом трое суток в карцере? Иди, лезь. – Ответил Мартынов.

В этот самый миг дверь тихонько приоткрылась, и в спальню прошмыгнул высокий силуэт.

– Во, Кимушка нагулялся. – Громко прошептал Головин. – Сушек не принёс случайно?

– Не, новостей принёс. А вы чего не спите?

– Да в животах бурлит так, будто трактор под окнами заводят, – пожаловался Головин. – Даже карамелечки не принёс?

– Нет, Лидия Захаровна сказала, что продуктов в магазинах поуменьшилось. Сегодня гоняли чай с рафинадом.

– А Семёныч сказал, что только нам еды убавили в пользу девок, а оказывается и в магазине дефицит, – усмехнулся Головин. – Опять очередная тайна…

– Давайте в круг, коль не спите, расскажу, что в народе говорят, – предложил Ким и прошёл к окну.

Пружины заскрипели, мальчишки, кутаясь в одеяла, побрели ближе к Киму. Костик и Вася спали возле окна, и им пришлось только развернуться на сто восемьдесят градусов. Когда все расселись, Ким привалился к тёплой батарее и принялся шёпотом рассказывать:

– Значит так, откуда это всё – не знаю, сарафанное радио принесло. Часть звучит как полный бред. Но после исчезновения Центра, уже и непонятно, где правда. Так вот Центр реально исчез, ни кирпичика вокруг не осталось, только шахта глубоченная. Дом сгорел только тот, что напротив Центра стоял, полностью. Остальные вроде целы, но оттуда всех расселили.

– Домик…, – шмыгнул носом Меньшов. – И мой комп… И штанцы моднявые…

– Нашёл из-за чего переживать.

Меньшов только вздохнул, а Ким продолжил:

– Говорят вокруг Кольцовска тьма военных, вроде как даже технику какую-то подогнали. На КПП никого не пускают, ни в город, ни из города выехать не дают. Связь и интернет вроде давно уж починили, но подключать не собираются, чтобы информация не утекла. Машины с продуктами, шмотьём всяким, лекарствами разворачивают на полдороге, поэтому ситуация с питанием будет только ухудшаться. Ну про родаков ничего. Вроде они какие-то испытания проводили, возможно с ядерной энергией. В общем, фиг знает, может Центр попросту аннигилировал, тогда вряд ли стоит на что-то надеяться. Вот как-то так.

– Я так и знал, – прошептал Головин. – Я так и говорил.

– Ой, не ной, – зашипел Меньшов. – Хватит раньше времени, нету тела, нету дела.

– А при аннигиляции его не будет, – язвительно ответил Головин.

– Помрём с голоду, – резюмировал Мартынов.

– Или друг друга жрать начнём, как ганнибаллы, – поддакнул Меньшов.

– Точно, Лекторы. Безграмотный ты, Санёк, до жути. – Усмехнулся Ким.

– Уж какой есть, – огрызнулся Меньшов.

– Да хватит вам, – выругался шёпотом Головин. – А чего военных-то понагнали? Какая-то угроза от нас исходит? Может мы уже все заразные или как?

– А может в зомбаков превратимся? – С воодушевлением подхватил Меньшов. – Прям вижу афишу «Зомбаки из Кольцовска».

– Сашенька, шёл бы ты… спать. – Сердито прошептал Ким. – Шутки шутками, но нельзя отбрасывать вероятность, что в Научном Центре произошла утечка. А уж чего – фиг знает, в наше время с чем только не работают.

– Слушайте, а пойдёмте завтра к Семёнычу. Он же говорил не стесняться, спрашивать. – Безо всякой иронии и смеха предложил Меньшов. – Вот как Ким сказал, так и расскажем. Что мол ходят такие слухи, и непонятно, чему верить, а чему нет. Восемь месяцев прошло, хорош уже гадать-то.

– Идея, – согласился Ким. – Удивительно, Саня, ведь можешь ты иногда в дело.

– А то. Я по-всякому могу. Помирать-то неохота.

За стеной послышался стук каблуков.

– Всё, отбой. А то Елизавета сейчас нам тёмную устроит.

Все мигом оказались в кроватях. Когда Елизавета Андреевна распахнула дверь, в спальне царила гробовая тишина. Воспитательница подождала пару минут и ушла.

А Костик вглядывался в тёмное небо за окном. Раз один единственный дом сгорел, значит как раз его. Только вот он не помнил, был ли у него комп или модные штаны, или может ещё что-то, по чему бы следовало горевать. Сколько ещё надо ждать, чтобы отступила эта дурацкая амнезия? А может он таким и останется навсегда? А если родители всё-таки погибли, то может оно и к лучшему?

Под утро приснился сон. В этот раз Костик летел не в бездну, он падал в шахту лифта. Наверху, в ровном прямоугольнике, переливались радужным разноцветьем звёзды. Яркие мерцающие точки вычерчивали контур поезда, который бегал по кругу в Кольцовске. Костик с детсадовских времён любил этот поезд. Едва это воспоминание явилось на свет, Костик достиг дна и с громким всплеском нырнул. Нос, рот, уши мигом наполнились ледяной водой, от страха он принялся барахтаться что есть мочи и проснулся.