Валенсия в ответ кусает его сама, больно, прямо над яремной веной, и у Джаспера подкосились бы ноги, останься в них хоть одна человеческая мышца.

Девушка дрожит и стонет в его руках — ладони Джаспера под ее футболкой, одна быстро расстегивает лифчик, вторая забирается под него, сжимает грудь. Валенсия сглатывает, у нее перехватывает дыхание, ослабевшие ноги вновь опускаются на пол. Джаспер сдвигает руки ниже и на секунду задумывается — правая или левая?

— Знаешь, а ведь я могу... — Сформулировать вопрос трудно, Валенсия сжимает его зад сквозь джинсы и начинает расстегивать ремень. — А ведь я могу... подключить микроток... вывод к сенсорам... ну или, там, вибрацию... для ощущений, знаешь...

Валенсия вскидывает голову и обхватывает ладонями его затылок, приближает его лицо к своему.

— Хочу. Тебя. Сейчас. — Судорожный вздох. — Как есть.

Вопрос с руками стирается подчистую. Лихорадочно кивнув, Джаспер опускается на колени, стягивает ее джинсы вместе с нижним бельем и закидывает ее ногу себе на плечо.

Ее колени трясутся, его лицо быстро становится мокрым, Валенсия хрипло бормочет, что не сейчас, не так, она не хочет так быстро, но только прижимает его голову к себе, вцепившись в волосы.

— Так все-таки не сейчас? — поддавшись дурацкому озорному порыву, Джаспер все-таки отрывается от ее клитора и задирает голову.

— Придурок! — вспыхивает Валенсия и с силой толкает его коленом.

Джаспер падает, потому что не пытался устоять, и смеется, потому что счастлив. Валенсия падает следом, на него, упирает ладони в пол по обе стороны от его лица и обещает:

— Я тебя убью.

Ее глаза неоновые, кислотно, токсично салатовые — записывают видео, но Джаспер не против.

— О, нет, — подыгрывает он. — Молю, пощади...

И притягивает ее для нового поцелуя.

Они поднимаются и добираются до кровати — Валенсия толкает его на матрас. На Джаспере все еще слишком много одежды, но он только устраивается поудобнее и смотрит шоу: Валенсии надо снять лишь футболку и уже расстегнутый лифчик, но она раздевается очень медленно, явно отыгрываясь за его идиотскую выходку, обнажает одну черту за другой, и она правда похожа на картину. Картину, которая оживает и сходит с холста.

В окно глядит луна — в ее свете Валенсия сама как лунный свет. «Милая девочка-мечта», так она говорила? Нет, она женщина-мечта, просто мечта, сон, явь, жизнь, смерть. Лицо Джаспера болит от улыбки, но он не может перестать улыбаться — вот Валенсия медленно приближается и прогибает спину, как кошка, прежде чем забраться на кровать, вот она ближе и ближе и ближе. Она оседлывает его и вновь нависает над ним.

— Я не пощажу тебя...

Слова едва слышны, и Джаспер уже не вдумывается в них. Он стаскивает футболку, пока Валенсия трется об его пах, потом снимает джинсы, пока она кусает его шею, и, наконец, входит. Джаспер никогда не верил в трансцендентный опыт, но он проникает в новую галактику, неоново-зеленую и токсичную, полную шепота, укусов, запаха пота и скользкой кожи.

Валенсия выпрямляется на нем, двигая бедрами и тяжело дыша, и Джаспер не может оторвать взгляда. Валенсия запрокидывает голову и долго, громко стонет, а потом вновь смотрит на него.

Ее глаза — неон.

Зеленый неон, зрачки две крохотные точки, не видно склеры.

На лбу Валенсии прорастают два тонких и длинных уса, челюсть расходится вширь зубчатыми мандибулами, руки, опущенные вдоль тела, удлиняются и сгибаются в двух местах.

— ТВОЮ МАТЬ!

Джаспер пытается сбросить с себя тело, но уже не две, а четыре ноги обхватывают его торс, кожа жесткая и зеленая, а на спине Валенсии прорастают две пары крыльев.

Джаспер замирает, потому что это... внезапно красиво. Первая пара ярко-зеленая, похожа на свежие листья, а вторая — тоньше паутины, блестит в лунном свете.

Так Джаспер описал бы и саму Валенсию — кислотная зелень и нежный свет.

— Валенсия...

Первый шок прошел быстро. Оборотни? Оборотней Джаспер не раз видел, со многими спал. Наверное, она сама в ужасе, что не сдержала превращение, еще ничего не испорчено, главное — успокоить ее сейчас и...

Зубчатые лапки схватили его за плечи, мандибулы клацнули в опасной близости от шеи, и Джаспер скинул таки это наваждение. Мощным пинком, двумя ногами сразу, он послал Валенсию к дальней стене. В шипении и клекоте с трудом угадывался человеческий голос:

— Ну что же ты... мы же... так хорошо... начинали...

— Валенсия, ты еще более двинутая, чем я!

Вопреки всей этой ситуации, вопреки угрозе собственной жизни — а может, как раз именно поэтому — Джаспер не мог сдержать восторга в собственном голосе. Оборотень, мать его, оборотень! И какой! Не какая-то там вшивая псина, а богомол, способный отожрать ему голову!

Инсектоид бросился к нему, лапки вновь вцепились в его плечи, заскрежетали по киборгизированной руке и пролили кровь по человеческой, но Джаспер уже знал, чего ждать. Он встретил монстра вытянутыми руками и, не обращая внимания на боль, схватил изменившееся лицо — треугольное и зеленое — крепко прижав мандибулы, удерживая их на месте.

— А я-то боялся, что тебя напугает след из трупов, — сказал он почти ласково. — Так какой я у тебя, Валенсия?

— Будешь... пятым...

Она вырвалась из его хватки с визгом, только чтобы тут же кинуться обратно. Джаспер увернулся на этот раз, но недостаточно быстро — мандибулы промазали мимо левой, человеческой руки, но вцепились в правое плечо, выхватили кусок плоти, и резким рывком головы Валенсия сломала его кость. Рука Джаспера повисла на ошметке кожи, и боль добралась, наконец, до затуманенного сознания.

— Рука! — выплюнул Джаспер, подхватывая эту самую руку. — Стилет меня убьет!

Взгляд метнулся к двери, но Валенсия уже была там — во всей своей красе, гигантским богомолом с окровавленной мордой. Не убила сразу, хотела поиграть, и теперь верхние лапы двумя изломами застыли в воздухе, слегка покачиваясь — танцуя.

В другой раз Джаспер непременно ответил бы на вызов, но сейчас, без руки, мог только сделать то, что уже делал совсем недавно — выпрыгнуть в окно.

Летя вниз, он думал, что в следующий раз им надо сходить в инсектарий.

Вместе.

И сможет ли он покормить ее с ладони, скажем, паучками? Ну или каланами — она их не любит.

Джаспер с шумом приземлился на капот машины, смяв его едва не до земли, и в иной ситуации спросил бы, зачем ребята вокруг держат автоматы и дробовики. Но времени не было — Джаспер покрепче перехватил собственный протез и побежал, сверкая задом на всю Бухту Галахада и задыхаясь от восторга.

До восхода оставалось не так много времени. К тому же, вряд ли кто-то согласился бы подвезти голого мужика с оторванной рукой, так что Джаспер помчал не домой — Стилет жил и работал ближе. И ему не впервой будет выделять Джасперу место в большом холодильнике для мяса.

А еще, еще ему надо узнать, что Джаспер действительно нашел себе нормальную женщину! Лучшую, черт побери! Лучшую женщину на свете!

Джаспер немного не рассчитал свои силы — в сортир Стилета он вломился с первыми лучами, слегка дымясь и скуля от боли. Стилет все еще работал, впрочем, и с операционного стола на Джаспера взглянул здорово побитый гоблин. Тот как раз садился и снимал наркозную маску, но лег обратно и уставился в потолок, когда Джаспер сполз по стене, пытаясь врасти в холодный кафель и тем унять боль.

Послышался мат и цоканье металлических ножек. Джаспер уже не видел приятеля, его глаза закрывались, и подгорелое тело требовало срочного отдыха. Спустя минуту отборной ругани Стилет выдохнул:

— Что с тобой случилось?

— Я влюбился, — честно ответил Джаспер.

И вырубился.

3. И реки крови

Обычно он, как и все вампиры, мог протянуть несколько светлых часов наяву — ну, примерно так же, как дневные создания глушат кофе в ночи и держатся до рассвета. Главное, чтоб была крыша над головой и плотные шторы. Но травмы — другое дело. Солнце не просто сжигало, оно истощало, да и оторванная рука не прибавляла сил. Так что Джаспер отключился там, на полу в операционной, а очнулся уже в холодильнике, прямо на частях тел, аккуратно упакованных в пластиковые пакеты.