Вскоре мы были у отца. Кира хлопотала на кухне. Все после работы. Отец только детей из садика привёл. Прошка носился по квартире нарядный, в чёрных шортах, белой рубашке с чёрной бабочкой вместо галстука и белых гольфах.

Поздравили его, и жена сразу скрылась на кухне. А мы с отцом принесли и разложили в большой комнате стол-книгу и застелили его заранее приготовленной скатертью.

Расселись вокруг и тут же дети оказались у нас на коленях. Мне тоже очень нравилось в детстве слушать взрослые разговоры.

— Фирдаус защитился сегодня на отлично, — сообщил я.

— А я почему-то так и думал, — улыбнулся отец. — Он способный парень.

Не стал говорить, что диплом вместе с ним писал, к чему? Улыбнулся и всё.

— Я тоже способный! — заявил Прошка, повернувшись к отцу лицом. — Мне Елена Владимировна сказала.

— Это воспитательница наша, — пояснил отец и чмокнул сына в макушку. — Вы у меня все способные, — с гордостью добавил он.

— Я в школу пойду осенью, — опять заявил малый.

— Тебе же только шесть лет, — возразил я, решив, что сейчас самое время поговорить серьёзно с братишкой.

Москва. Камвольная фабрика на Яузе.

Второй день Костя пытался общаться с Женей как ни в чём ни бывало, чтобы выбрать момент и вытянуть её на откровенный разговор, как посоветовал Павел. Прогресс был. Она уже начала отвечать «да» или «нет» и говорить «спасибо», когда он помогал ей слезть или забраться на леса.

В конце дня он предложил ей проводить её, надеясь, что все же получится поговорить. Это обязательно надо сделать, — думал он. — До свадьбы осталось два дня. Однокурсники так ждали этой свадьбы, готовились, а сейчас косятся на них с недоумёнными взглядами. И Косте эти взгляды были неприятны. В некоторых он отчетливо улавливал, что сокурсники его жалеют… Как-то не так он хотел бы, чтобы они относились к нему и его невесте, но и злиться на них оснований не было — Женька вела себя откровенно странно…

Женя сама кое-как переоделась в чистое по окончании рабочего дня, в перчатках застёгивать мелкие пуговички на блузке было очень неудобно и ладони опять горели. Когда она вышла из раздевалки, Костя растерянно уставился на неё, она проследила за его взглядом и простонала. Петли и пуговицы на блузке не совпадали и сдвинулись на одну.

Видя, как она с несчастным видом начала ковыряться в перчатках, расстёгивая их, он начал помогать и быстро исправил ситуацию. Его охватило незнакомое до этого чувство, ему захотелось защитить её, укрыть, спрятать, оградить. Моё! — вдруг почувствовал он и уверенно одной рукой взял её за плечи, а второй забрал у неё сумку с рабочими вещами.

Женя не стала возражать. Он смотрел вокруг на всех таким уверенным взглядом, что она почувствовала, он её в обиду не даст.

Он попрощался со всеми, она, глядя на него, тоже всем кивнула, и они первыми ушли с фабрики. Шли до трамвая вдоль реки. Надо обязательно поговорить, понимал Костя. Не факт, что до свадьбы выпадет такой же удачный шанс.

— Жень, что случилось? — наконец решился и спросил он.

— Ничего, — буркнула она.

— Но я же вижу, — остановился он. — Ты обиделась на меня за что-то?

— Нет, — впервые взглянула она ему в глаза.

— Тогда, в чём дело?

— Я не знаю, — на лице её отразилось страдание. После чего совершенно непоследовательно заявила. — Я не хочу замуж!

— Здрасте, — растерянно смотрел на неё Костя. — Но почему?

— Потому!

— Зря ты так, — расстроенно проговорил Костя. — Семья — это хорошо. Посмотри на нашего свидетеля и его жену. Я смотрю на них и мне так завидно…

— Кому ты завидуешь⁈ — потрясённо уставилась на него Женя. — Этому мерзавцу⁈ — она резко отвернулась. — Правильно я не хочу замуж. Вы все такие!

— Да какие? Жень! Ты чего?

— Того! — начала плакать она. — У него жена беременная, а он с другими встречается.

— Как? — теперь уже Костя потрясённо уставился на невесту. — Не может быть.

— Может!

— Так, — растерянно проговорил Костя. — Так, так, так… Ну и дела…

Он испытал настоящее потрясение. Павел был его идеалом, образцом для подражания. А что теперь? Он машинально обнял Женьку и прижал к себе. Она не вырывалась. Он начал поглаживать её по плечу больше, чтоб самому успокоиться. Вспомнилась рассудительность Паши, взгляд, которым он смотрел на жену.

— Нет, ерунда какая-то, — наконец проговорил он. — С чего ты это взяла?

И тут Женю, наконец, прорвало, и она рассказала ему всё, как есть, испытав при этом невероятное облегчение. До этого она только с матерью могла поговорить об этом. Разговаривать ни с Ритой, ни, тем более, с женой свидетеля она не могла найти в себе сил.

— Так. Понятно, — заулыбался вдруг Костя и повернулся в сторону фабрики, из проходной которой выходила толпа усталых, но довольных студентов.

— Что тебе понятно? — потрясенная его улыбкой по такому поводу, Женька обиделась и попыталась вырываться, но он ее удержал.

— Погоди, дай мне пару минут, и я тебе все объясню. Это недоразумение. Да куда ты рвешься! Или тебе не интересно?

— Да что тут можно объяснить? — возмутилась Женька, но все же решила шанс Косте дать. Надоело ей злиться. Появилась надежда на то, что Костя все же может что-то ей объяснить…

Дождавшись, когда толпа поравняется с ними, счастливо улыбающийся Костя, всё ещё прижимающий к себе Женю, сделал, вдруг, строгое лицо.

— Ираклий! — позвал он. — Ты нашу свидетельницу, Риту, охмурил?

— Я не охмурял! — тут же серьёзно ответил Ираклий, выходя вперёд. — Я, может, любовь свою встретил!

Женя всё поняла и спрятала лицо на груди Кости от стыда.

— А что ж ты не сказал-то, что ты не свидетель? — улыбаясь, спросил Костян. — Тут такой шухер из-за тебя.

— Да не спрашивали меня. Спросили, я от невесты пришел, я подтвердил, — растерянно пояснил Ираклий. — А что случилось?

— Да ничего, — улыбаясь, ответил Костя. — Просто, кое-кто решил, что наша свидетельница с женатым человеком стала встречаться. С моим лучшим другом.

— С кем? — всё ещё не понимал Ираклий ситуацию.

— Ну, с кем, как сам думаешь? С Пашей Ивлевым.

Народ загалдел, стали смеяться и подначивать Ираклия. Ситуация прояснилась и стала всем понятна. На Женьку, смущающуюся и прижимающуюся к жениху, все смотрели с иронией и сочувствием.

— Ну, я не знаю, как так получилось, — виновато проговорил Ираклий, подходя к ним. — Ерунда какая-то.

— Не ерунда, а недоразумение, — провозгласил Булатов. — Главное, что всё прояснилось. Всё. Концерт окончен. По домам! Завтра чтоб все были вовремя!

Братишка выслушал меня с серьёзным видом, периодически поглядывая на отца. Батя же, заметив это, с серьёзным видом сказал:

— Я согласен с Пашей. Быть самым маленьким в классе так себе удовольствие. Хорошо подумай, Прохор, надо ли тебе это.

Галия расставила перед нами тарелки, разложила приборы, расставила бокалы, принесла нарезки и салатик. Дома бы я ей помог, но тут отец не дал мне подорваться с места и прийти ей на помощь. Нажал на плечи со словами:

— Да сиди ты спокойно! Ничего тяжелого она таскать не будет! А двигаться ей полезно!

— Сегодня у нас праздничный ужин, — внесла Кира вслед за Галией большое блюдо с запеченной курицей и отварной картошкой. — Сынок, это всё в честь твоего дня рождения.

Батя принёс бутылочку вина и бутылку лимонада детям. Мы расселись вокруг стола и по-взрослому поздравляли Прошку, говорили тосты-пожелания. Он с серьёзным видом слушал нас, как будто резко повзрослев.

Но вскоре ему надоело быть взрослым, и они с братом вылезли из-за стола и принялись шалить, как и положено детям в их возрасте.

Тут мне пришла в голову мысль, как окончательно убедить брата подождать со школой ещё год.

— Вам как-нибудь в выходные надо поиграть в школу, — предложил я. — Прямо, как по-настоящему: четыре урока по сорок пять минут. Первая перемена десять минут, вторая пятнадцать и ещё одна десять, — подмигнул я Кире и бате. — И на следующий день повторить. Да, Прош? Как в настоящей школе дети учатся всю неделю, каждый день.