Москва. Квартира прокурора Томилина.

Женечку, молчавшую весь вечер, как только проводили отца и сына Брагиных, прорвало.

— Я не понимаю, какой стройотряд? — возмущенно спросила она родителей.

— Обычный стройотряд, — пожала плечами мать, — тебе понравится.

— Зачем мне это⁈ Почему я должна с ними возиться в грязи? Я дочь прокурора!

— Женя! Ты что? Какая разница, чья ты дочь? — удивилась мать.

— Слушай меня внимательно, — потребовал отец, — ты дочь простого районного прокурора города Москвы. Там дети собираются работать, родители у которых на должностях союзного значения! И, заметь, ни они, ни их родители не видят ничего зазорного в стройотряде. А тебе что? Работать стыдно? Я что, лентяйку вырастил⁈ Ты где, думаешь, вообще живешь, при капитализме, что ли? И считаешь себя владелицей заводов и пароходов, чтобы не хотеть работать?

— Да нет, — дала заднюю Женя, почувствовав, что отец очень разозлился.

— Женя, так нельзя! — встала на сторону отца и мать. — Даже Костя рвётся работать со всеми, а у него, между прочим, отец генерал милиции! Ты, хоть, понимаешь, какая это величина?

— Вот, именно! Это тебе далеко не районный прокурор! — продолжал ругаться отец.

Вот, накинулись, — обиженно думала Женя. Что я такого сказала?

— Да, ладно вам, не орите так, пойду я в ваш стройотряд, — вынуждена была согласиться она.

Что-то свадьба с Костей перестала ей казаться таким хорошим решением, как раньше, чтобы сбежать от назиданий отца. У парня, похоже, тоже шило в заднице, если он вместо круиза ее на строительную площадку тащит… Но заикаться об ее отмене она не смела. Чувствовала, что для родителей это будет перебор. Так можно через четверть часа и на лестничной площадке с двумя собранными чемоданами оказаться перед запертой дверью…

Эль-Хажжи прикатили в воскресенье, когда ещё одиннадцати не было. Галия накрыла лёгкий стол, отметили её декретный отпуск. Потом девчонки скрылись в спальне, а мы с Фирдаусом занялись его дипломной работой. Приятно было обнаружить, что мой текст оставили полностью, только чуть-чуть больше сдобрили руководящей и направляющей ролью КПСС. Я-то тоже по этому поводу накидал кое-что, но еще добавили, видимо, решив, что переборщить с этим никак невозможно, а недоборщить — опасно. И плевать, что дипломник гражданин капстраны, что для меня лично весьма странно. Какое он имеет отношение к КПСС?

Обсудили также с Фирдаусом дополнительные вопросы, которые ему собрались на защите задавать.

А потом я прикатил самый первый образец чемодана с ручкой, ещё нерегулируемой. Фирдаус обалдел сначала, но потом повозил чемодан по кухне и заценил. Правда, потребовал нагрузить чем-то, чтобы ощутить разницу. Не вопрос — у меня в шкафу уже за сотню книг от Сатчана скопилось.

— Очень удобно, — заметил он, поносив тяжёлый чемодан сначала в руке, а потом повозив на колёсиках. — Для перелётов самое то. Весь аэропорт пока пройдёшь, все руки оттянешь.

— Патент хочу оформить, — довольно улыбаясь, объяснил я. — Уже чертежи готовят.

— В Союзе? — обеспокоенно спросил Фирдаус. — Подожди, не спеши. Давай, я с нашим юристом сначала поговорю. Что-то, мне кажется, ты поторопился.

— Думаешь? Я почему и решил с тобой посоветоваться, что тоже есть сомнения. Инженер, который мне чертежи сейчас делает, сказал, что это потянет только на «изобретение», получу свидетельство и всё. А про патент даже речи не идёт.

— Слышал, что изобретатели в СССР получают малую долю от продажи изобретения. Тормозни, пока, с оформлением. Я всё узнаю и решим, как лучше, — попросил Фирдаус и опять переключился на чемодан, ласково погладив его по боку. — Ну классная же вещь!

— Я тебе другой дам, — пообещал я. — Он новый, больше раза в полтора и у него ручка по высоте регулируется. С него сейчас чертежи делаются.

Тут вышли девчонки на кухню. Галия-то не удивилась, увидев Фирдауса, увлечённо катающего по кухне наш маленький чемодан, сама так же наиграться не могла на днях. А Диана откровенно зависла с открытым ртом. Довольный Фирдаус протянул ей ручку, и она сама стала также ходить взад-вперёд. Прокатила чемодан по коридору несколько раз. Приподняла, оторвав от пола, крякнула уважительно.

— Блин, первый раз такое вижу, — воскликнула она.

— Потому что это первый образец, — усмехнулся я. — Ты сейчас держишь в руках прототип. Исторический момент, обрати внимание!

Мы с Фирдаусом рассмеялись.

— Правда, что ли? — недоверчиво посмотрела Диана на Галию.

— Может быть, — кивнула она ей в ответ. — Паша хочет изобретение зарегистрировать.

— Ого! — ошарашено посмотрела на меня сестра. — Ничего себе!

— А давай я тебя сфотографирую, — предложил я и полез за фоторужьём. — Лет через тридцать повесите эту фотографию в музее компании «Эль Хажж и Ко», знаменитой на весь мир своими чемоданами на колёсиках. Представляешь, и снизу будет стоять подпись: «Супруга владельца компании с прототипом в руках. 1972 год».

— Правда? — круглыми глазами посмотрела Диана на мужа.

— Может быть, — радостно улыбаясь, ответил он ей.

По Фирдаусу видно, что капиталист — глаза уже горят, рыночный потенциал он видит.

Диана моментально собралась, причесалась, поправила помаду на губах. Удобно села у нас на новом диване, выставив впереди себя чемодан, но так, чтобы были видны её красивые ноги. Сделал несколько кадров.

Диана была так счастлива, как будто муж уже владел собственной процветающей компанией по производству чемоданов.

— Ну, Фирдаус, теперь не подведи, — еле сдерживая смех, шепнул я арабу.

Тот улыбнулся в ответ, любуясь женой.

— А вообще, всё реально, — сказал ему, когда мы уже вернулись на кухню и сели за стол. — Жаль, я не знаю юридических тонкостей, но думаю, твой юрист подскажет, как нам лучше сделать. Он же сможет сделать от меня доверенность на твоё имя? Чтобы ты представлял за рубежом мои интересы?

— Конечно, — тут же ответил он. — Я сегодня же с ним встречусь и всё узнаю.

— Спасибо, тогда жду твоего звонка. А то у меня на вторник уже встреча назначена насчёт оформления заявки на изобретение здесь, у нас.

— Всё, по коням, — шлёпнул он ладонями по столу. — Диана, уходим.

Сестра тут же с готовностью поднялась и начала с нами прощаться. Как он её выдрессировал. Или ей так хочется женой миллионера стать? На самом деле, неплохая мотивация.

Остаток воскресенья спокойно готовился к очередному экзамену.

В понедельник Галия осталась дома, поприкалывались с ней, что ей на работу теперь только через год. Сессию она уже, считай, сдала, где перезачётом прошлых зачетов и экзаменов в БИТМ, где сама автоматом за старательность зачёты и экзамены получала. Ну и исходя из ее всем понятного положения, тоже. А пару оценок ей батя, обойдя коллег, проставил, чтобы меньше волновалась. И теперь она свободна, как вольный ветер. Собиралась плитки ещё погреть, пока время есть. Белые и красные она все уже перегрела, взялась за синие.

А я поехал в университет на экзамен. Не сказать, что предмет лёгкий, но я готовился и опять хотел пролезть сдавать в первых рядах. Но нас, парней, отодвинули девушки. Они откуда-то прознали, что наш преподаватель всегда ставит хорошие оценки красивым девушкам. И наши матрёшки все накрасились, завились, надели короткие платьица и туфли на высоком каблуке и, уверенные, что хорошие оценки уже у них в зачётках, потребовали пропустить их вперёд. Ну, делать нечего, пропустили их. И тут Булатов прибежал отдать преподавателю экзаменационный лист, что взял из деканата.

Вылетел из аудитории красный как рак, отбежал подальше от двери и как начал ржать. Мы все обступили его, представив себе кучу непристойностей вместо экзамена.

— Сироткин заболел! — еле выдавил из себя Булатов. — Экзамен будет принимать Артюхова. И она уже нашим красоткам мозги вставляет за ненадлежащий внешний вид.

Галина Михайловна очень строгая, никогда не улыбается, но ее ценят как прекрасного специалиста. Ей, навскидку, уже лет семьдесят. Конечно, она в шоке от наших дурёх. Как бы домой не отправила, переодеваться.