– Да что ж я единственная, у кого на Ближнем Востоке есть родственники?

– Вы единственно подходящая.

Придерживаясь рукой за своего неожиданного поклонника, Ариадна Ильинична встала и с трудом доковыляла до стула.

– Какая же я подходящая, я, скорее, еле ходящая…

– Не наговаривайте на себя, – Железнокопытов тоже решил побыть джентльменом: наклонившись, он поднял укатившуюся под стол шляпку и попытался пристроить ее обратно на место. – Сейчас причешитесь, носик припудрите и прямо агент 001…

– Да уйдите вы, Бога ради! – пожилая дама отмахивалась от него как от мухи. – Назовите хотя бы одну вескую причину, по которой вы остановили свой безумный выбор на мне.

Генерал с готовностью кивнул.

– Извольте. Я назову вам не одну причину – целых три. Во-первых – вы женщина. А как известно, женщины вызывают меньше подозрений.

– Половина населения земли – женщины!

– Но разве они могут сравниться с вами? – томным голосом проворковал Кривошеев.

– Прекратите эту вашу демагогию! – Ариадна Ильинична неожиданно обрушилась на своего защитника.

Генерал тем временем продолжал загибать пальцы.

– Во-вторых, вы лицо никак и ничем не связанное со службами безопасности. Ну, и, в-третьих, самое главное, – тут мужественный голос приобрел лирический, даже печальный оттенок: – Вы кто? Вы – никто. Ноль. Пустота. Одинокая, брошенная всеми старушенция…

От скул к вискам мгновенно проступили багровые пятна.

– Да что вы себе такое позволяете! – пронзительный голос взлетел под потолок. – Нахал! Вы, между прочим, тоже не юноша. Кроме того, я совсем не одинока! – Ариадна Ильинична гордо вскинула голову. – И вообще, я больше не собираюсь с вами разговаривать.

Кривошеев смотрел на генерала, как на личного врага.

– Михал Семеныч… А вы, дорогая, успокойтесь, прошу вас! Коллега забыл сказать, что это всего лишь на всего легенда, – наклонившись к пожилой даме, он почтительно поцеловал дрожащие пальцы. – Более того, специально для этого задания вас искусно загримируют: состарят на несколько… десятков лет, – видя, что Ариадна Ильинична порывается что-то сказать, поспешил закончить: – Я понимаю, это не слишком приятно, но необходимо, дабы избежать малейших подозрений.

– Каких еще подозрений?!

– Ну как же, если вместо пожилой родственницы, приедет цветущая светская львица – подозрений точно не избежать.

Под воздействием грубой лести галеристка постепенно отходила.

– Даже не уговаривайте, – она отмахнулась с недовольным кокетством. – Не собираюсь я никуда ехать. И потом, что значит состарить на несколько десятков лет? Я что, должна буду прилюдно рассыпаться в прах?

Кривошеев продолжал держать руку в кружевной перчатке, даря даме многозначительные взоры.

– Не переживайте, все будет в разумных пределах. В пределах разумного и допустимого, моя прекрасная и храбрая леди.

– Ну не знаю… – Ариадну Ильиничну смущал напор неожиданного ухажера. – Вы меня совсем запутали.

Видя, что дама готова сдаться, генерал рубанул Гордиевы узлы сомнений, словно казак шашкой:

– Речь не о вашей судьбе, а о судьбе всей планеты. Поэтому, обсуждать нечего.

Понимая, что судьба ее предрешена, пожилая дама поднялась и кивнула с обреченным видом.

– Да, да, конечно…

Лицо вдруг исказило отчаяние.

– Но я не смогу этого сделать!

Генерал заскрипел зубами.

– Что еще?!

– Я боюсь!

– Прекратить истерику. Вы боец невидимого фронта, поэтому идите и сражайтесь.

– Господи, ну какой фронт? – разрыдалась Ариадна Ильинична. – Я после восьми вечера на улицу боюсь выйти, а вы меня на Ближний Восток с заданием посылаете!

– Так ведь фронт – невидимый, – поспешил успокоить ее Кривошеев. – Следовательно, вас никто не увидит. Ни до восьми вечера, ни после.

– Я не справлюсь, я совершенно точно не справлюсь…

– Обратитесь за помощью к товарищам.

– Детства? – от удивления галеристка перестала плакать.

Генерал принялся раздувать ноздри.

– Разумеется, нет. К боевым товарищам.

– Что вы несете? Какие боевые товарищи? Я что, по-вашему, воевала?!

– Коллега имел в виду ваших новых товарищей, – мягко улыбнулся безопасник. – С которыми вы недавно прошли боевое крещение. У вас теперь настоящее боевое братство.

Несчастная смотрела на собеседника глазами, полными ужаса.

– Я не пойму, вы это серьезно?

– Так, – генерал встал, показывая, что разговор окончен. – Хватит бессмысленных дискуссий. Все, рядовая Кирииди, можете идти. На выполнение задания у вас есть три дня. Свободны!

Во главе накрытого стола восседала Александра. По правую руку сидел ее верный рыцарь, по левую – Феликс и Николай Петрович. Даша, в гордом одиночестве, устроилась на противоположном конце стола.

– Итак? – вооружившись ножом, пожилой шифровальщик нарезал принесенные с кухни деликатесы.

– Они решили взять нас измором, – сухо сообщила Саша. – Не удивлюсь, если к утру начнется штурм квартиры.

– Вы что, до утра у меня сидеть собрались? – попробовал возмутиться Феликс.

– Я – да, – Григорьев облизнул ложку, которой накладывал черную икру. – Я уже не мальчик туда-сюда с дачи и обратно кататься.

– А у меня дома есть нечего, – Стин оглядел стол и плотоядно потер ладоши.

– Супер, – галерист, казалось, был шокирован подобной беспардонностью. – А мне что делать?

– Любить, кормить.

Даша задумчиво рассматривала тарелку с фруктами.

– Какие сочные плоды. Они прекрасны.

Все удивленно посмотрели на пару яблок, подвядший розовый киш-миш и ветку бананов, от которых даже наклейки не отлепили.

– Точно. Картина прямо на продажу, – сыронизировал Григорьев. – Надо тебя на мою дачу пригласить, ты хоть фрукты нормальные увидишь.

– Кстати, по поводу картин, – рыжая принялась озираться, оглядывая стены. – А где тот натюрморт, что предлагала вдова генерала?

Хозяин квартиры недовольно нахмурился.

– Какой натюрморт? Какого еще генерала?

– Автора не помню. Кто-то из малых голландцев. Там еще на переднем плане был засохший кусок хлеба, ошкуренный лимон и побитая молью дохлая утка. Ты еще сказал, что приобретешь его только когда ослепнешь?

Не сводя с парочки пристального взгляда, Александра внимательно вслушивалась в каждое слово. Однако Феликс лишь равнодушно пожал плечами.

– Что-то вспоминаю… Но так, смутно. Зачем он тебе?

– Натюрморт мне без надобности. Есть интерес ко второму лоту. Генеральша его в нагрузку предлагала. Мне казалось, что ты им заинтересовался.

– Может потом о работе поговорите? – перебила Александра. – У нас сейчас есть более важные темы.

– А для нас тема искусства самая важная, – огрызнулась Даша. – О чем хотим о том и говорим. Феликс, помнишь, как ты в него вцепился, говорил еще, что редкий экземпляр, английская работа, – она едва заметно подмигнула галеристу.

И тут Феликс оживился.

– Английская работа… Конечно, помню. Да, я купил его.

– Я так и думала, – Даша снова подмигнула. – Он оказался в хорошем состоянии?

– В отличном, – галерист моментально приосанился и принялся ухаживать за гостями с двойным усердием:

– Вы совсем ничего не едите. Стин, накладывай побольше, когда еще в следующий раз поешь. Санек, вино, шампанское?

– Спасибо, у меня вода есть.

– На самом деле, ты права, – продолжал суетиться Феликс. – Нужно держаться подальше от бывшей конторы. Мы на пенсии, на заслуженном, так сказать, отдыхе… Кстати! – он вдруг посмотрел на Григорьева. – А у вас мыши на даче есть?

– Чего? – садовод едва икрой не поперхнулся. – Какие мыши?

– Послушайте, – галерист развернулся в его сторону всем корпусом. – Я знаю, вам нужна кошка. У моей соседки окотилась бирманская кошечка. Такие прелестные котятки! Хотите, фотографии покажу?

Пожилой садовод от неожиданности пронес ложку мимо рта и ткнул ей в щеку.