Майкл Лау тоже некоторое время рассматривал ее, а потом вдруг сказал:"Александра, вы не могли бы снять эту дурацкую бейсболку?"

– Зачем? – дерзко задрав подбородок, переспросила она – Мне и так хорошо.

– Какой малостью вы довольствуетесь, милая, – расстянув рот в насмешливой улыбке, ответствовал Майкл – а вот мне очень даже интересно, что же скрывают ваши бесформенные брюки и рубашка, ну и бейсболка, конечно.

Неожиданно для себя Александра покраснела и, разозлясь на этого наглого красавца, резко проговорила: "Что бы там не скрывалось, к вам это не имеет ни малейшего отношения!"

– Ошибаетесь, детка. Здесь я устанавливаю правила. Впрочем, не хочу быть чересчур любопытным – вам нравится носить ваши маскарадные одёжки, ради Бога! Но только незачем дерзить мне – все же вы работаете на меня. Кстати, хотел вам предложить тремп до дома.

– Незачем. Сегодня Анна должна заехать за мной – самым безразличным тоном ответила она.

"Вот нахальная девица! Хоть бы спасибо сказала. Она ведь даже представить себе не может, сколько претенденток нашлось бы занять место пассажирки в моей машине. Хорошо же, сейчас ты у меня получишь, что заслужила…"

И он мечтательно проговорил: "Анна … Прекрасное имя для прекрасной женщины. Знаете, милая, ваша сестра является в моих глазах идеалом. Все в ней вызывает восхищение: от внешности – до манеры вести себя. Может, вы воспользуетесь ее примером? Иначе боюсь, вы и дальше будете своим поведением и внешним видом отпугивать людей."

Александре незачем было объяснять смысл его тирады, она возмущенно вспыхнула ярким румянцем и уничтожающе поглядела на него так, как если бы он был самым презренным существом на свете: "Майкл, хоть вы и замечательный режиссер, но вы – редкостный хам . И можете меня выгнать, если пожелаете, но от этих слов я не откажусь ни за что."

Картинно-красивое лицо мужчины неожиданно озарила улыбка: "Кажется, вы обнаружили у меня хоть одно достоинство, дорогая, причем намного более весомое для меня, чем все остальные. Поэтому вы безоговорочно прощены, Александра".

От двусмысленности его фразы девушка покраснела еще сильней.

Хошимо Като с удивлением прислушивался к перепалке, возникшей между

обожествляемым им режиссером и странной девушкой в бейсболке и мужской одежде – он так толком ничего и не понял, но тут же бросился на защиту Майкла Лау.

- Мисс, прошу вас выбирать выражения. И, вообще, посторонним здесь не место. Позвать сотрудников из службы безопасности, мистер Лау?

Майкл примирительно похлопал молодого человека по плечу, что сделать было довольно легко, ибо низкорослый японец был почти вдвое меньше своего живого "Бога": "Ничего особенного, Хошимо. Александра – моя родственница и еще очень молода. К тому же, она отработала первый день у нас, а это совсем не просто".

Он вылез из режиссерского кресла без обычной легкости, со стоном потирая

поясницу и, распрощавшись с Като, без лишних слов подхватил Александру под руку: "Хватит, Александра. Я смертельно устал, вы, по всей видимости, тоже. Давайте объявим перемирие до завтра, идет?!"

Она удивленно вскинула голову, отчего огромный козырек ее кепки задрался вверх и на мужчину уставились два больших, миндалевидной формы темных глаза, обрамленных пушистыми и длинными ресницами, причем явно натурального происхождения. Не смотря на усталость, Майкл отметил про себя, что хорошо, что у такой обделенной природой девушки есть хотя бы что-то привлекательное.

– Вы серьезно?

– Конечно. Я сейчас не в состоянии пикироваться с вами. Будем считать, что счет

между нами ничейный.

Хотя он по-прежнему не вызывал в ней никаких иных ощущений, кроме неприязни, Александра решила, что не стоит "лезть в бутылку": благодаря ему она присутствует на съемках в Голливуде и уже сегодня увидела одного из своих девичьих кумиров – Лотера Хайзера. Вздохнув, она согласно кивнула: «Договорились».

У входа в павильон им встретилась запыхавшаяся, очаровательно округлившаяся, Анна Лау: "Ой, Саша, прости. Еле-еле успела. Лиззи раскапризничалась не на шутку, поэтому пришлось разрешить ей примерить мои жемчужные бусы, а эта маленькая негодница тут же оборвала нитку, так что сама понимаешь, пришлось все собирать".

Майкл приветливо поздоровался с невесткой и, перебросившись с нею парой незначительных фраз, отправился на автомобиле домой. Он мечтал поскорее

очутиться в ванной комнате и насладиться прохладным душем, а после можно было бы созвониться с Кэрри или, если она не в настроении, пригласить Вирджинию Броуди, еще одну свою постоянную сексуальную партнершу. Он смог избавиться от кокаиновой и алкогольной зависимости, но занятия сексом являлись для него приятной необходимостью и ничто не расслабляло Майкла так, как упражнения в постели на пару с красивой и безмозглой куколкой.

Хоть у него был обширный круг приятелей и прятельниц, но никого из них Майкл не мог бы назвать настоящим другом. Он привык доверять только себе и еще, может, Джорджу Темплу, парню, для которого он стал чем-то вроде отца, не смотря на небольшую разницу в возрасте. Но иногда Майкл Лау мучительно осознавал свое одиночество и никакие обтекаемые фразы о собственной исключительности и необходимости свободы от всего, что сковывает его творческую фантазию, не приносили желанного успокоения. Кроме всего прочего, у него перед глазами маячил Кевин со своим идеальным браком и не менее идеальной женой, но то, что старшему брату удалось на сороковом году жизни найти свою, только ему одному предназначенную женщину, вовсе не означало, что и Майклу повезет точно так же. Однако в данную минуту ему хотелось, чтобы рядом с ним сейчас находился кто-нибудь, а еще лучше какая-нибудь, с кем он мог бы поделиться своими мыслями, кто-то, кто мог бы принять его таким, каков он есть, со всеми его недостатками и слабостями. И, конечно же, ни Кэрри, ни Вирджиния не могли дать ему этого: в их очаровательных, но пустых головках не было места для глубоких чувств. Хотя ему и не должно сетовать – ведь выбирал-то он их именно за эти качества. Майкл запустил длинные гибкие пальцы в свои растрепавшиеся волосы и по привычке взъерошил густую шевелюру цвета льна. Он почти всегда поступал так, когда нервничал или не находил нужного решения того или иного вопроса: "Черт побери, кажется, первый день съемок совершенно измотал меня, как иначе объяснишь такие странные мысли … Все. Хватит нытья. Да здравствует свобода!"

Уже были отсняты несколько важдых эпизодов картины и теперь перед съемочной группой стояла задача снять один из кульминационных моментов: объяснение Николаса в любви Карине. Перед началом этого дня Майкл Лау еще раз обговорил все свои пожелания и замечания с актерами и сейчас ожидал, что те проявят максимум самоотдачи и сцена получится блестяще. Однако по мере того, как актеры проговаривали написанный для них текст, его надежда таяла как попавший под солнечные лучи зазевавшийся вампир. Хайзер казался каким-то замороженным, а Гленда Уотсон – и вовсе сонной.

Вопреки своим правилам, Лау не выдержал и несколько повысил голос, чего не ожидал никто, включая его самого: «Лотер, что с вами такое? Где безумие любви? Где безнадежная страсть? Кстати, Гленда, если ты не выспалась, то могла бы прекрасно сделать это у себя дома, а не здесь!"

Все почувствовали неловкость, и помощник Майкла, Като объявил о часовом перерыве в работе. Расстроенный Лотер Хайзер отошел в сторонку выкурить сигарету, понимая, что Майкл Лау прав, хотя он не знал, почему так паршиво играл сегодня. Что ни говори, Гленда – не очень аппетитная дамочка, но мало ли с кем ему приходилось сталкиваться на съемочной площадке и, более того, даже сниматься в постельных эпизодах. Внезапно у него страшно разболелась голова и он со стоном потер пульсирующий тупой болью висок.