Сексуальная игра переместилась на постель, тогда-то я и получила над Вадимом свою полную и такую желанную власть, ибо оказавшись сверху я уже не уступаю доминантную роль своему постельному партнеру, каким бы сильным, каким бы властным он не был. Скользя руками по его телу, я смыкала их на крепких плечах, а после пальцы в пальцы с его ладонями, чтобы опуститься грудью на горячий торс, коснуться губами его губ. Отрывистые поцелуи возбуждали меня так же сильно, как и его глубокие, долгие поцелуи с языком, что после переходят на шейку, грудь, живот и ниже. Елозя промежностью по ширинке его брюк, я чувствовала, как заставляю каменеть его член. Кроме поцелуев губ я безумно люблю 69 позицию, ибо только в ней могу чувствовать своего рода постельное доверие.

Игривые пальцы медленно расстегивают ширинку, пуговку и спускают с мужских бедер строгие брюки, а после и нижнее белье. Обхватив ладонью, отвердевший мужской орган, я несколько раз двинула пальцами по коже смазанной собственной слюной от основания до головки, и обратно. Склонив голову чуть на бок, я обвела головку мокрым язычком, а после…медленно заглотила твёрдый член своим урчащим от удовольствия горлышком. Вадим двинул бедрами вверх, словно пытаясь проникнуть глубже. На глазах выступили слезы от легкой боли, но я умею делать приятно своим горлышком так, что, когда дойдет очередь до жаркого секса…мои стоны уже не будут сладко-милыми…он услышит хрипы, что напомнят ему прокуренную проститутку, которую однажды он не оценил.

Вадим никогда не стеснялся в своих ласках. Грубые пальцы сдвинули в сторону черный треугольник трусиков, и его острый язык долгое время мог сводить с ума мою скованную дрожью неподдельного наслаждения натуру. Она сочилась, словно сочный, разрезанный пополам фрукт, что сейчас сжимает со всей силы своей рукою Вадим. Закатив глаза, я выпрямила спинку, и начала елозить своими мокрыми губами по мужскому лицу, но эти ласки были сладкими, только не способные до конца удовлетворить ком желания, что предательски осел на дне моего живота и я позволила ему овладеть мной.

Овладеть сзади, чтобы он смог растерзать меня, словно грозный хищник. В такие моменты, я представляла себя настоящей жертвой, что возбужденная, доведенная до кончиков пальцем собственной жалостью, сейчас умоляет поиметь ее, умоляет сделать вещью и позволяет надругаться. Овладеть сзади…позволить любовнику выплеснуть в меня все. Любовь, злость, что разрывает его сердце внутри. В грубости я научилась видеть истинное наслаждение. В звонких шлепках, в трении ягодиц о пах — музыку для чувственных ушек, а в его хищном рычание — молитву.

«I still love you» — снова пропел мобильный Вадима, но чем дольше он звонил, тем сильнее, грубее становились его толчки. В предоргазменной судороге он был неуправляем, и только в последний момент, когда горячее семя должно было заполнить мое нутро, он успевал завершить акт своим громким стоном, брызгами по спине своим горячем семенем и грубым шлепком по набухшим половым губам. Тяжело дыша я устало легла на живот, и положив ладонь на мужской торс улыбнулась. Телефон в коридоре снова зазвонил…

*Кира

В каждом его движении чувствовалась гордая порода. От поворота шеи, до жеста рук. Медленным шагом мужчина направился по длинному коридору вперед к дверям зала порочного бара гостиницы «Валькирия». Все так привыкли, что стены этой гостиницы самый настоящий пример хорошо поставленного заведения для тех, кто ищет, где остановиться с комфортом, но только мало кто догадывался, что даже у стен бывают темные стороны. Валькирия — это особый вид искусства танца, в котором женщины готовы раскрыться настолько, что страшно представить. Встать на колени для них лишь формальность. Разве может быть низким, то, что считается по истине естественным? В этом заведении, женщины ощущают себя тем самым запасным вариантом, пушечным мясом для пушки в случае необходимости, а еще Валькирия знаменита своим хозяином. Мужчина турецкого происхождения знает толк в каждой фазе извращения, и стоит ли говорить, что для него не существует понятия «естественной морали», и почитает он только кровную месть в случае, когда беда касается исключительно его семьи. В остальном, он просто закрывает глаза. Были случаи, когда танцовщиц могли просто изнасиловать неизвестные люди, и бросить, или же добить, чтобы после перенесенного страдания она не мучилась, как птичка с переломанным крылом. Всеми почитаемый Игнат Коршунов скрывал свою самую главную тайну — происхождение, которым гордился до морального экстаза. Никаким Игнатом он не был, а только прикрывался вымышленным именем, как искусный актер, вживаясь в новые и новые роли.

Он приехал в Россию, а вернее бежал и просил политического убежища. Каплан Шакир не являлся тем подобающим большинством людей, которые смирились со своим существом и просто плыли по течению. С самого своего детства он был тем, кого люди предпочитают обходить за версту, и лучше никогда не знать в лицо. На родине прославился любовью к оружию любого типа, и убийством своей малолетней супруги. Четырнадцатилетняя пассия просто не выдержала тяжелой руки тридцатилетнего мужчины. Она умерла во время очередных побоев своим мужем, когда тот заподозрил ее в предательстве веры, и насмешкам ко всему, что он так судорожно пытается делать. После того, как это всплыло, а вернее всплыла сама Айгуль, Каплан подался в бега, где и бросил свою родину, и банду в которой успел занять пригретое местечко. Русские бандиты с радостью приняли такого человека, как Шакир и он быстро влился в их разбой, где показал себя верным и преданным человеком, но про убийство девочки промолчал. Стал лакомым кусочком для полиции, когда во время облавы одного из притонов ранил следователя Добровольскую, и та временно отошла от службы, но спустя три с половиной месяца вернулась к делу, чтобы поймать эту крысу. Позже Шакир открыл четыре бара, в котором творились невероятные беспределы, но спутавшись с нужными людьми, и отстегивая верным рукам закона долю, он смог ввести в ночную жизнь беззаконья, как нечто совершенно естественное, как и позже влиться во временную власть над этим городом сделав себе совершенное имя. Женился на женщине с детьми и все притворялся примерным семьянином с самыми добрыми помыслами, но только за лицом авторитетной, семейной морали он оставался жестоким прелюбодеем, что испытывал настоящий кайф от женских слез.

Однако далеко не все питали симпатию к Каплану, и такие люди, как Борис Беркут, Вадим, и Глеб Вассер старались не контактировать с Шакиров в силу своих справедливых взглядов. Справедливых настолько, насколько позволял криминальный мир быть справедливым. Беркут брезгливо пожимал ему при встрече руку, а Вадим и вовсе лишал Шакира такой привилегии, чем и вызывал ненависть в глазах турецкого беженца. И хотя мужчина, что придерживался правил милосердия, смирения и понимания пытался подавить в себе искреннее призрение, но только его рука всегда дрожала при встрече с Шакиром, и иной раз, Вадим просто отворачивался в нежелании встречаться с этим человеком даже простым взглядом. Последний открывшийся бар «Валькирия» стал конечной точкой кипения в глазах этой троицы, и они стали высматривать тех девочек, чьи крылья были сломаны. Они вытаскивали их на свободу, и давали новый шанс на жизнь. Больше всех о судьбе девушек кипятился Глеб. После своего примирения с Лолой, он принял ее условие и навсегда покончил с бордельным бизнесом. Вместо поставки женщин в места распутства и разврата, он начал поставлять цветы в цветочный магазин своей бывшей супруги, которая так же выполнила свое обещание, и прекратила быть женщиной эскорт услуг. Теперь она примерная женщина, и флорист.

Так и сейчас, Каплан толкнул ладонями тяжелые двери, и медленным шагом прошел внутрь оставив за своей спиной сквозняк. Беркут подтянулся при виде Шакира, и, скрестив руки под грудью, он медленно проводил взглядом криминального коллегу. Каплан прошел к столику у сцены, жестом показал танцовщице на свои колени. Белокурая, голубоглазая девушка спрыгнула со сцены, и встала на колени перед мужчиной. Запрокинув голову назад, она коснулась кончиками своих длинных волос пят, и резко поднявшись, танцовщица развеяла на ветру локоны, села промежностью на колени мужчины, и принялась медленно двигать телом. Каплан сорвал розовый бюстгальтер с пышной груди девушки, и она резко прикрыла крупные ореолы своими ладонями. Вадим приподнялся, но Беркут выставил перед ним руку, словно говоря «не время». Каплан громко засмеялся, и толкнул девицу на холодный, грязный пол. Девушка упала на правое бедро и застонала. Носик его острой обуви раздвинул бархатные ноги малышки, и наступив на розовую ткань трусиков, он склонился над лицо девушки, чтобы небрежно шлепнуть ее по щеке.