Яся скинула с себя лишнее, но только оставаясь совершенно нагой, она продолжала стесняться. Она продолжала стыдливо прикрывать возбужденную грудь даже от него…Копна черных волос, рассыпавшихся по ее гладкой спине длинной до ягодиц, отдаленно напоминала Беркуту русалку. Сирену, что приманивает своим нежным личиком и сладким голосом одиноких, заблудившихся в море моряков, что готовы любое золото предложить на в обмен на ее сладкий поцелуй. Она сделала это впервые. Сегодня она впервые полностью обнажилась, и Беркут впервые смог разглядеть эту безупречную женщину без лишних тряпок. Начиная контуром идеального личика, и кончая греческой стопой, она была одной из самых роскошных женщин. Борис помог Яся раскрыться. Неуверенно убирая хрупкую кисть, она оголила перед ним свою аккуратную с чувственно вздернутыми сосками грудь, мягкий животик с ярко-выраженной талией, что плавно переходил в полные, упругие бедра, ягодицы. Сегодня он открыл Ясю совершенно иной. На правом бедре ажурно выведена, словно дорогими чернилами японская гравюра «Страсть». Безупречная, бледная кожа придавала ей аристократичности, что вызывало еще большее вожделение наивысшего наслаждения. Секс происходящий в состояние настоящей агонии неподдельной страсти. Пропитанная вся сладким медом она на казалась настоящим десертом гурманов, и тем слаще секс с ней, как в первый раз. Сегодня он сочинил для нее тот самый эротический роман, что заставлял голосок срываться до истошных криков удовольствия и стыда.

После страстного соития тел, Яся еще долго нежилась ощущениями атласной простыни по ее бархатному телу, и не хотела двигаться. Изящная кисть водила о мужской груди, вырисовывая все линии, шрамы. Простынь мягко легла на ее правый бок закрывая от мужского взора все ее женские прелести, как только она перевернулась на левый бок, чтобы считать ладонью каждый удар его сердца. Беркут нежно сжал пальцы супруги, и она блаженно улыбнувшись, припала к его груди забываясь в нем, теряя все нити с реальностью желая дышать его воздухом, жить его жизнью, видеть его глазами, но вдруг, Ясю выдал тяжкий выдох, который не остался не замеченным.

— Я никак не могу выбросить из головы новую пассию Виктора. — вздохнула Слава. — ты видел синяк на ее лице?

— Да, я обратил внимание. — Беркут приобнял жену. — хочешь, я поговорю с ним?

— Борь, как я могу найти ее? Я очень хочу наставить ее на путь истинный. Ты понимаешь, что ее связь с ним не кончится свадьбой или же любовью? Вдруг, он убьет ее? — Яся покачала головой. — как я могу это сделать?

— Милая, может быть тебе не стоит в это вмешиваться? — Борис приподнялся на локтях не сводя пристального взгляда с супруги. — мало ли, что на уме у этого щенка. — мужчина включил телевизор, когда в новостях показывали срочную новость о исчезновении жены бизнесмена Гладких. — может быть, ты и права…

***

*Лида

«Воровство, убийство, грабеж, поджог, распутство, проституция — вот добродетели нашего общества, и других мы не знаем.» (Маркиз де Сад. Жюстина, или Злоключения добродетели)

Лидия забывала вкус чистого счастья постепенно разбавляя этот опьяняющей напиток ревностью, невзаимным желанием быть любимой, слабостью. Она знала, что в этом новом окружающем ее мире, есть только две грани настоящего: ее самая настоящая любовь к этому юноше, что пылок, жарок и импульсивен в своих действиях, и покорность, какую она может только ему дать. Виктор съехал с прямой дороги в лесную глушь. Темно. Лишь свет от фар освещают сбросившие листья деревья. Дверь со стороны водителя открыта, и внутри машины тихо играет песня старенькой группы Руки Вверх «Думала». Басы долбят под задним сидением, и гулкий звук тихо доноситься до хозяина машины и его зрелой подруги. Лида нежно обнимала его за шею, и жадно целовала его губы. Ощущая всем своим нутром, что теперь он только ее, она склонила голову на бок и пропела «вот такая вот история ла ла ла…».

— Ви-и-ить. — она повисла на его шее, словно нимфетка в свой самый сексуальный пик совершенствования. — а ты меня правда любишь? — наивный блеск в глазах выдавал ее глупенький нрав.

— Конечно, конфетка. — он игриво обнял ее, и укусил за щеку. Его ладони сомкнулись на ее ягодицах, и, подсадив Лиду, Виктор посадил ее на багажник машины. Девушка обхватила его своими ногами, и прижала к себе. — малышка.

— Да, милый? — проурчала Лидия.

— Какие у тебя отношения с мужем? — спросил юноша, и на секунду, пыл глупенькой девочки охладился.

— А это так важно, тигренок? — женщина улыбнулась оголяя передние зубки. — а ты правда отпустил свою жену?

— Отпустил жену? — удивился молодой человек.

— Мне она звонила. Сказала, чтобы я бежала от тебя подальше. — улыбнулась Лидия. — просто она не понимала тебя, да?

Виктор улыбнулся. Улыбка походила на оскал, но женщина этого не понимала. Он снял олимпийку, и положил ее на переднее сидение. Молчал юноша более двадцати минут. Смакуя поступок бывшей жены, он все больше хотел найти ее, чтобы придушить, посмотреть в ее закатывающиеся глаза, услышать предсмертные хрипы и увидеть, как безжизненное тело упадет покорно к его ногам. Держа в руках пресс для промокания (предназначенный для папье-маше), он спрятал его за спиной, и вернулся к Лиде. Женщина раскачивала ногами, и кокетливо двигала плечиками в такт играющей музыке. Вопрос оставался тот же, и она не торопила его с ответом. Она просто наслаждалась осенней ночью и его обществом.

— Нет. Это она от меня ушла. — Виктор улыбнулся. — ненадолго, но ушла.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась Лидия.

— Я люблю свою жену, и как бы она не ерепенилась, но эта буря морей будет моей. — молодой человек вздохнул. — так, небольшие разногласия. Бытовуха.

— А как же я? — ее ладонь коснулась сердца. — Витя, но как же я???

Он не ответил. Пресс коснулся ее виска, и она упала на землю.

*Микелла

Каждая очередная победа перестала приносить сладость. Вместо нее отдавал вкус горечью или же безвкусием. Восхищение от работы превратилось в некую обязанность, которую он соблюдал с трудом. Вкус того пикантного хобби перестал приносить удовольствие. Раньше, когда бизнес только начинался и приносил первые плоды, он словно ребенок, наблюдающий за муравьями в террариуме, радовался новому муравейнику из песка. Все меняет свой вкус и свое послевкусием, каким обычно упиваешься, и вдруг становиться все пресным. Он уже сталкивался с этим. Когда-то давно, до знакомства со Славой, он встречался с женой одного влиятельно парня. Она искала приключений, и он дал ей их. Домой женщина так и не вернулась, и не потому что умерла или еще что-то страшное. Он украл ее и поселил в своем муравейнике. Все женщины знали, что связь с этим мужчиной опасна, но опасность, как известно — возбуждает. Поднимаясь по винтовой лестнице, он словно Бог этого небольшого мирка, что упивается ангелами и их наготой, ибо знает, как по истине прекрасна женская плоть.

Виктор стоял на лестнице, и, облокотившись ладонями о перила, смотрел на свой муравейник, как на самое главное детище в своей жизни. Четыре этажа распутной любви. Первый этаж целиком и полностью принадлежал новичкам в искусстве любви. Девочки от четырнадцати до девятнадцати расположились здесь. С левой стороны спальни для любителей до шестнадцати, а вот с правой от шестнадцати. По правде говоря, левые спальни пользовались популярностью у мужчин за сорок, когда желание нравиться отпадает, и главная их цель — просто окунуться в омут своего удовольствия, не думая о последствиях и о той, кто визгливо умоляла не трогать ее. Самая юная жрица любви в этом крыле четырнадцатилетняя школьница, которая ничего не подозревая вышла в магазин за мороженым, и была украдена прямо возле школы. Двое мужчин посадили ее в машину и просто увезли в неизвестном направлении. Все знали этот высокий, визжащий голосок девочки. Она была лакомым кусочкам для любителей ее губ. Был в этом притоне человек, который грудью защищал эту девчонку от нападок стервятников.