— Только попробуй подойти ко мне, и зарежу тебя к чертовой матери, больной урод. — холодным голосом произнесла Слава.

— Ты кому угрожаешь, девочка? — ухмыльнулся Виктор. — положи нож, ненормальная.

— Заткнись, и отойди от меня. — женщина пихнула ногой собранную сумку в коридор. — я уйду спокойно, если ты просто закроешь сейчас дверь, и не выйдешь из комнаты пока я не уйду.

— Ставишь мне условия? — Виктор вытер стекающую с губ слюну. — сука.

— Назовешь меня еще раз «сукой», я отрежу тебе язык. Какая я была дура. Боже, как я могла столько времени верить тебе? — Слава всплакнула, но быстро успокоилась. — я ненавижу тебя.

— Только поняла это сейчас? Дешевизной попахивает, и твоя наигранность меня бесит. — мужчина направился в сторону супруги. — положи нож, и успокойся, ненормальная.

— Нет. — Слава сделала шаг назад. — не подходи ко мне.

— Слава… — спокойно произнес мужчина. — положи нож.

— Ты тупой? Я сказала тебе, не подходи ко мне.

Виктор снял пиджак и бросил его в сторону. Вынув из-за поясницы пистолет, он направил его в сторону супруги и улыбнулся. Слава приподняла в удивлении бровь, но нож не положила. Сделав еще шаг назад, девушка нащупала левой ладонью ручку двери, и хотела было ее повернуть, как Виктор резко опустил ее ладони по швам, и со всей силы сжал правую руку так, что боль и онемение сковали пальцы, и она выронила нож. Девушка почувствовала крепкое колено между своих широко расставленных ног. Он потянулся вновь за поясницу, опустив ее левую ладонь. Долго не думая, она вцепилась свободной рукой ему в волосы. Преимущество мужской силы здесь была понятна. Он заломил ей руки, прижал лицом к входной двери. Оттопыренные женские ягодицы упирались ему в пах, и мужчина опустил свою тонкую ладонь на упругую плоть. Он водил ладонью по ее телу, вдыхал запах волос и вспотевшей кожи. Запах сводил его с ума. Словно сильнейший возбудитель, какой он мог пробовать. Сопротивление ему нравилось, а ее нрав и дерзость бесили, но хотеть свою супруг он не переставал. Тяжело дыша, Слава чувствовала его грязные прикосновения, и пыталась брыкаться. В какой-то момент, он задрал на ней футболку, оголив спину. Тонкие губы коснулись мокрой кожи покрывая ее нежными поцелуями. Ее ягодицы сжались, чувствуя упирающуюся в них твердость. Прикусив губу, она вновь попыталась дернуться, за что получила подзатыльник.

— Я сейчас отпущу тебя, и ты успокоишься. — прошептал он. — мы договорились?

— Да. — хрипло ответила Слава.

— Но если ты попытаешься совершить глупость, — дуло пистолета мимолетно коснулось ее промежности. — то я тебя больше прощать не смогу, милая.

— Я все поняла. — прошептала девушка.

— Умница моя. — он отпустил ее руки, но вдруг почувствовал, как небольшое лезвие вонзилось ему в живот. — сука!!!

Ярослава сидела за самым дальним столиком попивая крепкий кофе, как вдруг встрепенулась и вышла из транса воспоминаний. Она помнила все: какими грязными могут быть прикосновения ее бывшего супруга, какие хлесткие могут быть пощечины, какие горькие могут быть его поцелуи. Ее целью стала сохранить, как можно больше женских душ от бывшего супруга. Она прекрасно знала, чем ее ненаглядный занимался все это время, и почему так много молоденьких девочек вьется возле него. От одной мысли о том, что этот конченный человек заманит в свое паучье логово еще одну нимфетку, Слава чувствовала приток горячей крови в отделе ненависти ее души. Тем сильнее она закипала, и тем сильнее ей хотелось своего рода возмездия. Так она просиживала с начала работы бара, и до самого его закрытия. Женщина выискивала в толпе людей бывшего мужа, и всегда присматривалась к его новой пассии. С каким же удивлением она посмотрела на вошедшую в бар бывшую пассию своего супруга.

Когда встречаешь бывшую любовницу, подругу, жену или же женщину своего мужчины, всегда охватывает чувство легкой брезгливости, но не сейчас. Слава прекрасно знала, чем занимается Виктор, и тем удивительнее было видеть Лидию в целости и сохранности. Девушка почувствовала этот самый скользящий взгляд по контуру своего бедра, и резко повернувшись, она столкнулась со Славой. Лида подсела к столику женщины, и она не стала возражать. Женщинам было, о чем поговорить.

— Я должна извиниться. — проговорила Лидия стараясь не смотреть в глаза женщине. — мне стыдно, до ужаса. Просто, я не буду просить понять меня, ибо поступку моему нет никакого оправдания, но я прошу прощения, что доставила тебе тогда столько боли.

— Боли… — улыбаясь повторила Слава. — это были такие мелочи по сравнению с настоящей болью, которую доставляет любимый мужчина.

— Как ты это терпела? То, что он сделал…это так ужасно. — Лида сдержала нарастающую паническую атаку.

— Черт с ним. Меня сейчас волнует другое. — она отпила глоток прохладной воды из высокого стакана. — ты сбежала из борделя?

— Ты знаешь? — Лидия вздрогнула.

— Я пытаюсь покончить с этим.

— Но как?

— Честно? Высматриваю бывшего супруга, и стараюсь выцепить его новых пташек, чтобы прокричать им убираться и держаться подальше от этого урода. — Слава улыбнулась. — кстати, вон он с новой девчонкой.

— Я тоже хочу покончить с твоим и моим бывшим. — Лидия вздохнула. — только где и как?

— Сейчас не место и не время, а тебе я настоятельно советую вернуться в семью. — Слава опустошила стакан с водой. — твой муж волнуется, если верить новостям.

— Ты шутишь? Это такой позор. — Лида вздрогнула.

— Просто подумай над этим, и обязательно заяви в полицию. Думаю, что следователи будут очень рады такому лакомому кусочку, как наш бывший мужчина. — улыбнулась хладнокровно Яся.

*Лола

Я так часто ошибаюсь, что ошибки в мужчинах это наименьшее из всех совершенных мною глупостей, но я знаю, что обратная сторона любых женских переживаний — непросто склад грустных и пессимистичных мыслей, где она растерзанная жертва подлым хищником. Я вижу женщин, и как часто они ошибаются в выборе мужчины, и как они горят огнем не в силах затушить души пожар, что возникает резко, дерзко и неугасимо. Проникая языками пламени между бархатных ног всего мироздания, проникая острыми клинками в сердце разрывая его на две части и отбрасывая в стороны оставляя в полумертвой жертве трепетный огонек последней надежды на простую просьбу стать нужной. Печали ночей заставляют их всерьез задумываться, что случилось, что стало причиной обрыва настоящего духовного полета их и выбранных судьбой мужчин. Я выкуриваю тонкую сигаретку стоя у открытого окна, и уже который вечер рассуждаю о бренности этого мира.

Сейчас я, конечно, понимаю, что подростки (особенно девочки) уверенны, где-то обязательно трава зеленее, и совершенно не понимают, как они наивны, ведь их Бог однажды отвернется, и тогда сердце беспомощно застонет, заскулит в ночной суете, где именно они станут той самой сексуальной малюткой, что позволила стеклу собственной души проникнут под кожу. Сейчас, я как никто другой осознаю, что мир — патриархальная воронка, где ты по своей сути — никто. Никто с самыми красивыми глазами, что невинно смотрят папочке в рот вынуждая его ласкать твои самые сладкие губы пальцами, которые ты безоговорочно целуешь по каждой фаланге, а после получаешь хлесткую пощечину, которая для тебя, словно пряник станет самым сладким. Каждая девочка до шестнадцати в своем роде хорошенькая наживка для более крупной рыбы.

Совершенно недавно, мною была выслушана целая эпопея на тему, что «женщины, как мусор современности.» Что же, настаивать на своем я не стала, ибо в конечно итоге, это попросту пустая трата времени, и к тому же, каждый человек остается при своем. Порождение такого рода мнения, как правило, следует из полнейшего неуважения к матери. Пусть именно оттуда берутся все истоки такого хамства, которому не найти оправдания.

К заведению уверенно подъехал громкий мотоцикл, и я заметила, как женщина, одетая в кожаный, черный костюм, коснулась каблуком своих высоких сапог руля, и снимая с головы шлем уверенно повесила его на ручки. Серебристые волосы растрепал уверенно ветер. Из динамиков громко пела Аллегрова всеми любимые строчки «угнала тебя, угнала. Ну и что же тут криминального?». Докурив сигарету, я затушила ее в пепельнице, и выдыхая в сторону горький дым в форме идеальных коле просто захлопнула окно. Ситуация накалялась, ибо женщины, что однажды потеряли всякую гордость, поделились на две стороны: первая, отпустила всякие воспоминания, отпустили весь страх перед тем, что с ними сделали все эти мужчины, и решили вершить правосудие, но готовы на это оказались лишь единицы. Вторая сторона решила стать одной из тысячи, не потеряв остатки того, что гордо называли честью и считали, что агрессия не подавляет конфликт, а раздувает его до самых низов побуждая в людях растерзать своих обидчиков.