Гмм!..
Разум профессионального писателя частично напоминает зеркальный лабиринт, а частично дом с привидениями. Самый тривиальный импульс может развить бесчисленные непредсказуемые направления для полета фантазии. Пока я ждал главного блюда, мой разум отправился в прошлое, чтобы вспомнить ключевые события нашей встречи в Ге.
Из всех фестивалей научной фантастики, которые я когда-либо посещал, – а за двадцать пять лет их набралось немало, – этот, на мое несчастье, был самым хаотичным. Организаторы выбрали дату, на которую уже приходилась встреча anciens combatants de la Résistance[23], поэтому все отели в центре города оказались забиты, и нас сослали куда-то на самую окраину. Полагаю, духу конгресса вполне соответствовал тот факт, что в последний день нас вместе с единственными другими англичанами – почетным гостем, его супругой и их младенцем – бросили перед кинотеатром, где проходил конгресс, поскольку члены комиссии и все остальные важные лица расселись по машинам и укатили обедать в деревню. На встречу бойцов Сопротивления пришло так много народу, что ни в одном ресторане в пешей доступности не осталось свободного столика.
Голодные и всеми покинутые, мы познакомились с бароном, моложавым – я бы дал ему года тридцать два, но преждевременная усталость делала его старше, – худощавым, обладавшим определенной старомодной элегантностью. В здешней обстановке он выглядел неуместно. Ранее я обменялся с ним парой слов; он набрел на меня, когда я, как обычно, ждал появления кого-нибудь из организаторов, чтобы выяснить, что происходит, и спросил, может ли обычный зритель посмотреть фильм, который тогда показывали. Ему хотелось убить несколько часов. Картина ему, видимо, понравилась, поскольку он то ли остался в зале, то ли потом пришел еще раз.
Он вышел, натягивая не по сезону теплые перчатки и оглядываясь в неком смятении, как будто его удивило отсутствие водителя, который отвез бы его в следующий пункт назначения. Заметив и вспомнив меня, он подошел, размашистым движением снял шляпу и поблагодарил за оказанную мной пустяковую услугу.
Я, несомненно, ответил слишком коротко. Почувствовав, что что-то не так, он спросил, не может ли оказать мне какую-либо ответную услугу. Мы объяснили, в чем дело… разумеется, выбрав выражения помягче, хотя предпочли бы вставить пару словечек покрепче.
Ах! Что ж, если бы мы изъявили желание принять приглашение того, кто знаком с этой местностью почти так же мало, как мы… (Мы изъявили.) А есть ли у нас транспортное средство? (Есть, хотя я оставил машину возле отеля, до которого идти минут двадцать.) В таком случае нам должно быть небезынтересно узнать, что ему сообщили об одном ресторане, не очень известном, в деревне, расположенной в нескольких километрах отсюда, и он подумывал о том, чтобы во время своего краткого пребывания в Ге распробовать его меню. Ему дали точные указания, как найти это местечко. Говорят, качество тамошней кухни превосходное. Не хотели бы мы?..
Хотели. Каким-то образом мы все поместились у меня в машине и не умерли от удушья по дороге. Строго говоря, автомобиль рассчитан на четверых, хотя на самом деле удобно разместиться могут только трое. Но мы все-таки добрались до ресторана.
Вечер оказался весьма поучительным – в двух различных отношениях.
Я не мог не восхищаться ловкостью, с которой наш случайный знакомый вставлял информацию о себе в дискуссию на совершенно иную тему. Еще до того, как я вернулся с машиной, остальные уже узнали о его аристократическом происхождении. Я заметил, что его уже стали называть Monsieur le Baron. Превосходная тактика! Будучи в постоянном поиске новых трюков, которые позволили бы мне преподнести необходимые читателю детали в сжатом виде, не замедляя хода повествования, я с увлечением следил за его речью. Почти незаметно для нас он монополизировал беседу и поведал нам о своей родословной, о страданиях его предков от рук грубой толпы, о смерти престарелой тетушки, на чьи похороны он прибыл в Ге. О существовании этой дамы-долгожительницы он даже не знал, пока адвокат не уведомил его, что ему может что-то перепасть по ее завещанию… (Французы обсуждают завещания куда более прямолинейно, нежели мы, англофоны.)
Кроме того – что произвело на меня куда более сильное впечатление, – в течение пяти минут – клянусь! – после того как мы сели за стол, по ресторану разошелся слух, что сегодня пожаловала особа привилегированного положения. Вскоре официант (ресторан был слишком мал, чтобы иметь метрдотеля), а также сомелье и шеф-повар и, наконец, владелец заведения по очереди подошли к нашему столику, пока M. Le Baron составлял наш заказ. Он наказал, чтобы к форели не добавляли чересчур много фенхеля, чтобы вино из Вувре подавали охлажденным в подвале и в охлажденных бокалах, но ни в коем случае не со льдом – ведь это уничтожит его аромат и помешает ему соперничать с фенхелем (он был прав), – чтобы с escalope de veau Marengo[24] пили не Сансер – явный предмет гордости хозяина, – но Сен-Пурсен не более двух лет выдержки (в этом он тоже оказался прав), и чтобы saucier добавил к заправке салата не более капли винного уксуса (мне запомнилась фраза, которую он использовал: une goutte goutteuse, что буквально означает «капля с капелькой»). И так далее.
Это произвело впечатление не только на меня. Когда мы расправились с десертом, хозяин прислал нам за счет заведения по бокалу местного ликера, настоянного на фиалках, дикой землянике и так называемой reine de bois[25] – позднее я узнал, что это ясменник. Ликер оказался настолько вкусным, что мы спросили, где еще его можно приобрести, и нам с сожалением ответили, что в широком доступе его нет, ибо делается он по секретному рецепту, которому свыше двухсот лет. Что ж, во Франции такое встречается весьма часто…
Не стану подробно рассказывать о том, как нам принесли счет; скажу лишь, что, встретившись взглядом с бароном и оценив ситуацию, я положил на стол лишние пятьдесят франков. Ловкость, с которой они превратились в сорок два франка двадцать сантимов, напомнила мне мастерство карточного шулера. Вряд ли даже официант заметил.
В конце концов, он приехал в Ге по делу, которое не способствует благоразумным предосторожностям: если бы я отправился на похороны, мне бы тоже не пришло в голову вложить в кошелек лишние банкноты на случай, если придется ужинать с компанией незнакомых иностранцев. Меня это никоим образом не насторожило. Ужин был превосходный и стоил куда больше, чем мы заплатили.
Однако то ли поэтому, то ли потому, что барон узнал, что двое из его сотрапезников – писатели, то ли просто оттого, что вина и ликер сделали его еще более словоохотливым, он присовокупил к ранее рассказанному кое-какие уточняющие детали. Его престарелая тетка владела château в этих краях (речь не о замке – это слово весьма точно соответствует английскому слову «особняк», и наличие башен и рва не обязательно), и, хотя адвокаты все еще спорят, барон наверняка является ближайшим из ее живых родственников. Вполне вероятно, если удача будет на его стороне, он унаследует загородное поместье в соответствии с имеющейся у него жалованной грамотой – то бишь грамотой о пожаловании дворянского титула. Подобный термин до сих пор встречался мне только в книгах по истории.
К этому времени все мы окончательно разомлели и подняли новые бокалы великолепного ликера за его удачу. Затем мы отправились назад в Ге.
Осторожно.
Подъехав к его отелю, мы распрощались в приступе вызванного алкоголем амикошонства и обменялись адресами, хотя не думаю, что искренне ожидали повторной встречи, ведь завтра был последний день фестиваля, а барон сказал, что сразу после похорон, назначенных на утро, ему придется вернуться в Париж.
