В зал вошёл ректор.

— Добрый день, господа кадеты, всё, как обычно: занимаем удобную позу, закрываем глаза, вычищаем все мысли, считаем до тридцати. — Произнёс он и иронично добавил: — Все, кто заснёт на уроке, получат отметку «неудовлетворительно».

Мы застонали. Засыпали почти все. Не каждый раз и не на каждом занятии, но не было ни одного кадета второго курса, которого бы хоть раз в конце урока не будил ректор.

— Снилось что-то интересное? Например, как вы, кадет, открыли червоточину? — спрашивал он.

Даже Тали спала, но, подозреваю, с разрешения господина нье' Тарку, чтобы не выделяться на фоне других.

Я закрыла глаза, представила себе, что мои мысли напечатаны на экране планшета и что я их стираю строчка за строчкой, до тех пор, пока не останется пустой экран. Всё, экран пустой, можно начинать дышать и считать. Глубокий вдох и медленный выдох. Раз. Глубокий вдох и медленный, протяжный выдох. Два. Глубокий вдох. Как много я не знаю об Элее. Медленный выдох. Три. Глубокий вдох. А что, собственно, я знаю? Медленный выдох. Четыре. Глубокий вдох. Это сине-зелёная планета с причудливыми городами, зданиями непривычной конструкции, огромными парками и садами. И где-то там, в этом, казалось бы, спокойном, умиротворённом мире, бьётся в кровавых поединках Рэн…

— Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину на Элею, — голос Дживса раздался внезапно.

Медленный выдох. Пять. И только теперь я осознала сказанное искином школы. Я распахнула глаза, меня охватил восторг. Я! Открыла! Червоточину!

Я потупилась под внимательным взглядом ректора. Закрыла глаза и стала медитировать дальше. Теперь я могла считаться полноценным навигатором, пусть червоточина и открылась из-за эмоций. Интересно, почему я так близко приняла к сердцу то, что увидела на головидео? Почему меня так испугал вид Арэниэля во время боя, в конце которого он потерял сознание? Удушливая волна жара поднялась от пяток до макушки. Великая матерь, мне что… нравится Рэн?

— Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину на Элею, — повторно раздался голос искина.

Я распахнула глаза и покраснела. Дырявая червоточина! Десять тысяч дырявых червоточин! Лунморт нье' Тарку смотрел на меня и хмурился. Больше я на том занятии не медитировала. Еле дождалась конца урока.

Когда занятие закончилось, ребята поздравили меня с прорывом, а Тали обняла меня.

— Молодец, Линн! — улыбнулась она.

— Кадет нье' Кланис, задержитесь, — услышала я голос ректора, когда уже собралась выходить из зала. Я развернулась и со страхом посмотрела на господина нье' Тарку.

— Почему, Одалинн, вы так стремитесь на Элею? — спросил он меня.

В ответ на его вопрос я… выдала полуправду:

— Преподаватель элейского дала мне сказки её народа. Я читала сказку о храбром элефине и чудовище буркопе. Храбрый элефин побеждает чудовище с помощью знаменитых элейских клинков. Мне стало любопытно, что это за клинки такие, и перед медитацией я посмотрела записи поединков. Увиденное меня очень впечатлило, господин ректор.

Он долго смотрел на меня, потом кивнул:

— Хорошо, Одалинн. Когда доделаете домашнее задание, пройдите в медотсек. Сегодня вы спите в амниотической капсуле. Витамины и немного снотворного вам не помешают. Иначе дежурный навигатор будет всю ночь развеивать червоточины до Элеи.

— Ты молодец, Линн! — поздравил меня Писк, едва я вошла в свой отсек. — Сформировала две устойчивые червоточины за десять минут. Дживс сообщил, что стабильность одной была восемьдесят девять процентов, а второй — все девяносто два!

— Да-да, уже слышала, что я молодец. Такой молодец, что сегодня ночую в амниотической капсуле, — проворчала я, хотя похвала электронного друга мне была приятна.

— Почему? — удивился он.

— Снять возбуждение, — буркнула я, — иначе дежурный навигатор замается гасить червоточины на Элею.

— Линн, ты… влюбилась? — я и забыла, что мой Писк саморазвивающаяся машина с эмоциональными надстройками. В его вопросе было столько удивления, что я не выдержала.

— Нет!.. Да! — рявкнула я и уже поникшим голосом добавила: — Не знаю. — Я перешла на шёпот. — Писк, что мне делать, а?

— Выучить домашку и лечь в капсулу. А я буду думать.

Как ни странно, от этих простых слов мне полегчало.

За ужином Отталия поставила в известность:

— Линн, мама ждёт нас на новогодние праздники. И она сказала, если ты будешь упираться, как летом, когда мы все вместе летали на Арин, то она попросит отца погрузить тебя в сон и доставить на маяк номер пять. Давай, Одалинн нье' Кланис, соглашайся! Тебе же понравилось отмечать прошлый Новый год?

В этом она была права.

Встреча прошлого Нового года была незабываемой. Кланисы не встречали Новый год. Вечером они ужинали, ложились спать, а на следующий день, то есть в первый день нового года, ели большой сладкий пирог.

А на маяке номер пять царила праздничная атмосфера. Всё началось с того, что я приняла приглашение Тали и принцессы встретить Новый год с ними. В день прибытия толпа подростков — к нам присоединились дети семьи Нооарк — во главе с принцессой тащила из трюма множество коробок.

— Не доверяю ботам нести ёлочные украшения, — сказала принцесса и заговорщицки подмигнула мне. Похоже, все, кроме меня, были в курсе, что это за украшения такие. Коробки раскрыли в гостиной, в которой уже стояло дерево. Судя по топорщащимся иголкам, хвойное, но на Франгаг я такого не видела.

— Это ёлка, — пояснил Рик, — один из главных атрибутов Нового года.

— Из какого она мира? — мне стало любопытно.

— Из мира, где выросла мама. Мама не говорит про этот мир, наведывается туда только с папой и Сшитансом. Она сказала, что, если мы сами обнаружим эту планету, она возражать не станет, но вот специально координаты не даст.

Мы распаковали коробки: в них оказались цветные блестящие стеклянные шарики и фигурки, какие-то глянцевые разноцветные длинные нити и пушистая блестящая мишура. Ещё в отдельной коробке лежало несколько разных проводов с нанизанными фонариками, тоже разных цветов и размеров

— Гирлянда, — пояснила проходившая мимо Тали. — Она вешается на ёлку, и ещё ей украшают гостиную.

Я развешивала цветные шарики на колючее дерево и слушала рассказ принцессы о традиции мира, где она выросла, наряжать дерево шариками. Как необычно. Сколько миров, и в каждом есть что-то особенное. Когда мы украсили гостиную, мне показалось, что я попала в сказку. В полумраке горели искусственные свечи, гирлянда на ёлке, благодаря мишуре и стеклянным украшениям, давала мягкие отсветы на стенах и потолке. Было красиво и уютно.

— С украшением закончили, завтра лепим пельмени! — сообщила принцесса, ослепительно улыбаясь.

— Нееееет! — раздался нестройный хор голосов, но настоящего возмущения я не услышала.

— Тали, — спросила я вечером, когда подруга заглянула ко мне перед сном, — что такое пэлимэни?

Тали заразительно рассмеялась.

— Линн, повторяй за мной: пель-ме-ни!

И мы потратили минут пятнадцать на тренировку произношения этого странного слова.

— Пельмени — это горячее блюдо, которое представляет собой сваренные кусочки теста, внутрь которого завернуто мясо, — пояснила наконец Отталия.

Странное блюдо. Неужели вкусно? И сколько надо слепить этих кусочков, чтобы всем хватило поесть?

На следующий день я узнала про пельмени всё. И про тесто, и про фарш, и про процесс лепки. Пельмени лепили все, кто обитал на маяке. Я завистливо смотрела, какие пельмешки получались у энры Рон и ректора. Они были гладкие, ровные, мясо не торчало из склеенных краев теста.

Господин нье' Тарку подмигнул мне:

— Линн, неплохо!

— Не так, как у вас, господин, ректор, — ответила я, глядя, как он ловко намазывает на серединку теста фарш и склеивает края.

— У меня позади годы тренировки, — рассмеялся он и внезапно добавил: — В домашнем кругу можешь называть меня Лунморт.