В монодии Исидор сокрушается о гибели храма, облекая плач в риторические фигуры, затемняющие основной смысл повествования. Тем не менее, по мнению издателя сочинения Дж. Меркати, этот текст наряду с несколькими другими источниками способен открыть некоторые существенные детали относительно истории и внутреннего убранства храма. Исидор говорит о молодых людях, забравшихся на деревянную крышу храма, о песнопениях и священнодействиях в нем, совершаемых в присутствии императорской семьи и сената на праздник Сретения Господня. Этот праздничный императорский выход во Влахернский храм, в соответствии с наставлениями трактата императора Константина Багрянородного совершался еще и на два других богородичных праздника — Рождество и Успение Богородицы. Говоря о внутреннем убранстве храма и желая спровоцировать людей на плач, Исидор упоминает максимальную роскошь тысячелетней постройки и ее частей: колонны, крышу, крыльцо, мозаичный пол, изображения ангелов, пророков, мучеников и святых Нового и Ветхого Заветов и проч.

Гимнографические сочинения

Среди наследия Исидора есть несколько гимнографических сочинений: 4 молитвы (одна — об императоре, две — за деспота Мореи Феодора, последняя — о новом митрополите, поставленном на Монемвасийскую кафедру), составленные во второе десятилетие XV в., и два неопубликованных богослужебных последования (первое — в честь великомученика Димитрия Солунского, второе — в честь Архистратига Михаила и Бесплотных Сил).

Серию из 4-х молитв опубликовал в 1955 г.^[942] Адольф Циглер по единственной рукописи-автографу Исидора Vat. gr. 914, fol. 54r–58 г. Созданы все они были Исидором, по мнению Х. Каллигас, во время, когда тот еще не занимал никаких должностей при Монемвасийском митрополите Кирилле. Первой им была написана 4-я молитва, которая предназначалась для прочтения перед проходом через городские ворота, когда митрополит Кирилл собирался пройти через них в первый раз^[943]. Три других молитвы были сочинены позже и, видимо, чтобы имелся полный комплект молитв за власть имущих. Возможно, составление этих молитв было заказано Исидору, что лишний раз может свидетельствовать о его тесных связях с правящей династией Палеологов.

Адольф Циглер делает предположение, что эти молитвы произнес сам Исидор как заключение проповеди в один из дней, когда поминался император: на Богоявление, в начале церковного года 1-го сентября или на праздник Крестовоздвижения 14 сентября. Однако, может быть, указанные молитвы использовались и при архиерейском богослужении в эти дни.

Как отмечает издатель молитв, «стиль и язык схожи с языком византийской литургии»; вместе с тем стилистика, пространные формулировки и формализованный язык придворных панегириков затрудняют чтение^[944]. Общая мысль всех молитв состоит в том, что начальство и, в особенности, власть правителя угодны Богу и представляют собой природную необходимость. Отмечается, что власть имущий — это «дар и благодеяние Бога» миру.

1 (35). Первая молитва носит название «Υπέρ των βασιλέων [За царей]»^[945]. В ней Исидор упоминает императора и его стесненное положение от натиска турок, а также называет и императрицу с наследниками престола. Окруживших Константинополь турок Исидор называет «собаками» и умело использует очень яркие библейские образы и цитаты.

2 (36). Вторая молитва имеет название «Υπέρ του δεσπότου» [За деспота]^[946]. Дж. Меркати и вслед за ним издатель молитвы относят ее составление к 1407 г. — времени, когда в Мистре сменилась власть: деспот Феодор I Палеолог, брат императора Мануила, скончался, и деспотом был назначен сын императора Феодор II Палеолог^[947]. Однако нам эта датировка представляется нуждающейся в уточнении. Согласно принятой ныне периодизации жизни Исидора, поддержанной рядом ученых, он возвращается на Пелопоннес в конце 1410 — нач. 1411 г., потому, видимо, эту молитву следует считать не интронизационной, вводящей в должность, а обыкновенной заздравной. Впрочем, если допустить, что Исидор вместе с Мануилом Палеологом присутствовал на вступлении Феодора II в 1408 г. в должность деспота в Морее, то можно согласиться с предложенной датировкой.

В начале молитвы Исидор развивает богословие власти: о всепроникающей и всепоглощающей власти Божией, об установленном Им же порядке послушания и почтения, которые следует соблюдать и избранному Богом деспоту. В молитве, по наблюдению издателя, имеется и «политическая теология Византийской империи», идущая от Евсевия Кесарийского: Бог является Промыслителем всего мира, властвующий же получил от Него часть Божественной власти. Та власть законна, которая с Божьей помощью передается предками сыновьям^[948].

3 (37). Третья молитва имеет то же самое название «Υπέρ του δεσπότου» (За деспота)^[949] и представляет собой ходатайство за того же деспота Феодора II. Имеющиеся в ней мысли схожи с содержанием предыдущей молитвы, отчетливее лишь звучит тема варваров, желающих поглотить народ Божий.

4 (38). Четвертая молитва носит более пространное название, чем три предыдущих: «Εύχη έπιβατήριος εις την πόλιν Μονεμβασίαν» (Входная молитва в город Монемвасию)^[950]. Она должна была быть произнесена новым архиереем, приехавшим к себе на кафедру, перед городскими воротами. Когда Исидор вернулся в Монемвасию, митрополичью кафедру занимал Акакий (1397–1412/13). Следующим Монемвасийский архиереем стал ок. 1412/1413 г.^[951] Кирилл, потому к этому году и следует относить время ее составления.

Анализируемая молитва начинается с христологического вступления, воспринимающегося как своеобразное краткое вероисповедание, которое по поставлении своем давали архиереи в древности. Через всю молитву проходит сквозная мысль: Бог — этот Тот, Кто определяет и дает начальника людям, которые не полагаются на собственные силы, а целиком и полностью возлагают надежды на Бога^[952].

5 (39). Последование в [честь] Архистратига Божия Михаила и Бесплотных [греч.: Άκολυθία εις τον άρχιστράτιγον Μιχαηλον και των άσωμάτων]^[953]. Не опубликовано. Впервые о нем упоминает Дж. Меркати в своей книге, посвященной рукописному наследию Исидора^[954]. Авторство большинства песнопений принадлежит Исидору, о чем свидетельствует акростих в богородичнах канона «Ισίδωρος». Каждое новое песнопение начинается с красиво оформленной большой буквы, на полях имеются исправления и дополнительные вставки.

На «Господи, воззвах» Исидор приводит два комплекта стихир по 4 стихиры каждый: первый — гл. 4, подобен «Дал еси знамение» (ίπο.ΓΕδωκας ιάματα), второй — гл. 4, подобен «Яко добля в мученицех» (inc.: Τρισηλίου θεότητος). Второй комплект стихир на «Господи, воззвах» не принадлежит Исидору, а заимствован им из уже имеющейся в то время службы, равно как и славник. Стиховных стихир нет, но есть «Слава» гл. 8 «Ώς ταξιάρχης κα'ι πρόμαχος», которая также не принадлежит Исидору, а написана Иоанном Монахом и вошла в современную печатную Минею. Причем при переписке последней стихиры Исидор выпустил, вероятно ненамеренно, целый пассаж: должно было быть «άπροσίτου φωτί, της τοΰ Δεσπότου δόξης καταλαμπόμενος» («неприступным светом Владычния славы осияемь»), но у Исидора выделенные нами курсивом слова пропущены. Вполне возможно, что Исидор записывал эти песнопения не пользуясь каким-либо письменным пособием, но наизусть либо по неисправной копии Минеи. Но, может быть, здесь проблема и глубже: Исидор убирает это выражение из идейных соображений. Известно, что тема нетварного света, популярная среди исихастов, в среде поздневизантийских интеллектуалов латинофильской направленности набила оскомину. Вполне возможно, что Исидор сознательно опустил это слово, поскольку оно противоречило его взглядам. Далее Исидор приводит — опять же составленную не им — стихиру, гл. 5 «Όπου έπισκιάση ή χάρις σου Αρχάγγελε» («Идеже осеняет благодать твоя, Архангеле»), которая в современной Минее находится на хвалитных стихирах и поется на «Славу».