Слышен был всхлип безутешной и напуганной еще совсем молодой девушки, которой следовало максимум счастливо растить детей, но никак не сталкиваться с подобным. Хотя когда это жизнь вообще была справедлива? Вопрос философский, ответа на него искать не буду. После небольшой паузы отец ответил маме:
– Стоп, не разводи панику любимая! Я все решу, не сразу, но точно решу. А сейчас криками не буди ребенка. Он нас тут подслушивает.
Обратился отец уже ко мне, повернувшись в мою сторону. Мама всхлипнула и подбежала, начав меня обнимать, заверяя скорее себя, что все будет хорошо. Успокоив дыхание папа, глядя мне в глаза, заговорил максимально уверенно:
– Сын, мы со всем справимся, пока точно не о чем беспокоиться, я все решу, ты ведь веришь мне?
Я его похолодевший взгляд выдержал, и просто кивнул. На что он среагировал:
– Ну, вот и хорошо, а сейчас давайте решать проблемы постепенно, по мере их поступления.
Говоря это, папа выглядел старше, чем я привык его видеть, лет на пять, а его светло голубые глаза как будто посерели, словно небосвод затянутый хмарью. Я понимал, что сейчас у отца есть целая куча не ясных проблем. Поэтому я захотел помочь разобраться с одной из них.
Собравшись с мыслями, я пересказал свои наблюдения по поводу их проблем с чакрой.
Папа меня выслушал, задавая уточняющие вопросы, на которые я старался максимально подробно отвечать. Например, касательно того, где проходят каналы с чакрой к маминым глазам, примерно оценивал диаметр каналов. Всю информацию отец записывал. Когда же я сказал что могу видеть письмена его печати, он, явно воодушевившись, передал свой блокнот мне. Что бы я записал все кандзи, что смогу прочитать, а те, что не смогу постараться максимально точно изобразить…
Ушло на это несколько часов времени и двадцать листов бумаги, я обходил отца с разных сторон, отмечая и рассказывая про некоторые нюансы. Например «мембраны» печати на ногах отца были будто растянуты, и на ладонях также. Папа это прокомментировал:
– Похоже это следствие моих тренировок. Теперь я лучше понимаю, как именно эта печать работает… Мне нужно время.
И отец, отложив все обязанности, зарылся в изучение перерисованных мной печатей. Увлекся так, что даже внимания не обращал на ползающую по нему Акане. А та, словно обезьянка перемещалась по папе, то за волосы, то за уши подергает. Улыбка как-то сама наползла на лицо, и я забрал малышку, и посадив на спину начал катать. Так нас и застала мама, что вернулась с занятий в школе.
– Развлекаетесь, это замечательно, сейчас быстро сварганю лапшу со свининой.
Мама собиралась пойти в сторону кухни, когда я попросил ее принести мне карту с географией мира. Удивишись, мама уточнила:
– Для чего она тебе нужна?
Качнув плечами, ответил односложно:
– Да любопытно просто.
Она недолго смотрела на меня, после чего сказала, что принесет копию карты, когда ее перерисуют, пока у нее есть только одна, но за пару недель ее скорее всего скопируют.
Мама ушла, вроде бы улыбаясь и ведя себя, как ни в чем не бывало. Но в ее движениях замечал нервозность и мандраж. Я мог представить себе чувства, что испытывают родители. Так же понимал, что не хочу подвергать их опасности от раскрытия их родословных.
Ужинали мы в тишине, тягучей такой. Нарушаемой лишь тихим шебуршанием Акане. Не видя смысла скрывать свои домыслы, решился рассказать, что просто не могу перекрыть поток для глаз…
Родители замерли, проверить сказанное они никак не могли, не было у них не навыков, не знаний. Мама положила свою ладонь поверх моей и начала меня успокаивать:
– Все хорошо, маленький, мы точно все решим. Ты не переживай, ты уже у нас большущий молодец!
Вечер прошел сумбурно, родители пытались придумать способ как бы меня сейчас спрятать, и как обучать, и вообще? Как собственно дальше жить.
А я занялся уже привычным истязанием себя, для возможности поспать нормально, и дать возможность поспать родителям. Дальнейшее развитие этой жизни выглядело печально – я инвалид, человек уже обагривший свои руки кровью, причем детской в том числе. Более того, я не смог уберечь человека, что назвал своим «господином»… Когда эти мысли начали подводить организм к истерике, эмоции в раз отсекло, и я захотел спать. Бороться со сном желания не возникло, во время сна, мысли в голову не приходят, но перед этим еще раз просмотрел свой список. Дописав пару строчек, наконец-то уснул.
Следующее утро снова началось не с кофе, а обсуждения идей, как пробудить мамин источник. Папа смотрел на расписанные листы с расчетами. Внимательно смотря в мои глаза спросил:
– Сын, как ты считаешь, мама сможет разрушить «парус» на одном из моих тенкецу, ну или хотя бы проткнуть его?
Ответ на этот вопрос для меня был очевиден:
– Нет, у нее совсем нет чакры, которой она способна оперировать.
Услышав мои слова, он нахмурился, и уже собирался что-то сказать, но я продолжил говорить, не давая ему вставить слово.
– Но подобное могу попробовать провернуть сам, я ведь уже умею оперировать чакрой, еще тогда в лесу научился. Будет тяжеловато, из-за сработавшей печати, но думаю, возможно. Мои тенкецу закрыты в принципе тем же способом что и у тебя. Но что ты хочешь этим добиться?
Отец слегка отклонился назад, сидя в позе лотоса и двумя руками начал трепать волосы у себя на затылке:
–Нуууу. Просто ты сказал, что чакры во мне много, а у мамы совсем мало, а что если «напоить» ее источник моей чакрой вдоволь, может тогда и глазам хватит и источник пробудится наконец-то?
Слова отца заставили задуматься. Если хотя бы мама сможет пробудиться, это уже хорошо, снизит риск для ее здоровья, плюс чакра в целом благотворительно влияет на пользователя. И это тоже хорошо укладывалось в постепенно созревающий план действий. Но все же решил уточнить:
– Так ведь и я, могу такое попробовать провернуть?
Отец покачал головой:
– Ни в коем случае. Все эксперименты вначале на мне, потом возможно на маме, и лишь потом, после оценки последствий… Только потом будем экспериментировать на тебе, обкатка перед сестрой.
На последних словах, его лицо разгладила улыбка.
Спорить с отцом не стал, да и не было смысла. Поэтому я приступил к экспериментам с чакрой. И это было больно, та игла в печати, втыкалась в чакроканал, пережимая его. Контролировать же этот процесс оказалось даже сложнее чем до пробуждения источника. Если раньше, когда дрался с Самуи, смог покрыть руки неким покровом чакры, то сейчас, даже создать иглу было сложно. Она как бы мерцала, из за того что канал потряхивало от напряжении и укола шипа. Пропускное сечение у тенкецу, как и напор не были стабильны. Плюс постоянная боль, сопровождающая весь процесс… На стабилизацию и фокусировку ушла, примерно неделя.
Наконец, невзирая на неприятные ощущения, я уверенно мог удерживать иглу из чакры, и двигать рукой, не развеивая ее, а так же в малом диапазоне изменять размеры.
Отцом было принято решение начать натурные испытания, он выставил ладонь левой руки перед собой:
– Давай сына, приступай, коли папку!
Примерно в середине ладони я наблюдал выход тенкецу. Практически полностью перекрытый одним из «щупалец» печати. Я направил иглу чакры в папину ладонь.
Воткнув ее ровно в центр мембраны, начал аккуратно давить, но ничего не выходило. Пробовал, меняя угол, вертел и даже стукал стараясь разрушить ее. Я настолько сосредоточился на чакро восприятии, что только через несколько минут заметил, как сильно повредил ладонь отцу. Она вся была в крови, и пусть и в тонких, но дырах, при этом отверстия выглядели, будто слегка обожженные. Папа накрыл руку полотенцем и аккуратно начал протирать ее от крови. Встретившись со мной взглядом, заговорил:
– Нда сынок, ну и вредная у тебя чакра, даже бы сказал едкая. Я так понимаю первый блин комом, ну ничего, если к завтрашнему дню заживет, то повторим.
Но ни через день, ни через два, ладонь не заживала, стало лучше, но недостаточно. По сути, со смерти Синдзи прошло почти две недели, а я не хотел задерживаться дома настолько времени. В итоге к излету второй недели мы повторили попытку, и в этот раз она завершилась удачно. Осталось проверить папину теорию, и прогнать через маму достаточный для пробуждения поток чакры. Меня удивляло и слегка беспокоило то, что в мамином клане этого не заметили, ведь они тоже, как и я должны были видеть этот чакроканал…
