Подготовлю-ка лучше сообщение в Абвер, без обиняков сообщу командованию, что нахожусь на грани провала… Жду неминуемого ареста и потому выхожу из игры… Сделаю по-честному, какие, скажите, тогда претензии…» — решил разведчик.
Пока на керосинке разогревался скудный обед, Роман Денисович, прошел к рабочему столу, приготовил письменные принадлежности, два почтовых конверта и вырвал листы из школьной тетради. Потом достал из книжного шкафа изветшавший томик Достоевского типографии братьев Пантелеевых, служивший шифровальной книгой. Но, с минуту подумав, поставил книгу обратно, решил написать прямым текстом.
Покончив с едой, агент минут двадцать составлял послание, вымарывая с усердием короткое содержание. Наконец, удовлетворенно потерев руки, вслух прочитал сочиненный текст: «Здравствуй дядя Вася (обращался напрямую к Вильгельму Канарису). Хочу пожалиться. Дела стали хреновые, часто болею. Обложили проклятые хвори. Решил лечь в больничку. Боюсь подохнуть. Любящий племянник — Яков (нарочитое имечко на случай провала)». Старательно чужими почерками продублировал письмо, вложил листы в разномастные конверты, подписал московские адреса, в качестве адресантов указал действительных жителей городка Павельца. Сделал это намеренно, для страховки. Смял измаранные черновики и сжег в печном поддувале.
Закончив с письмами, достал из нижнего ящика стола молоток и коробку с гвоздями. Прошел на кухню, сдвинув тумбочку у печки, проник в подпольный тайник. Вынул меньший сверток с пистолетом и патронами, а тяжелую укладку с рацией задвинул шваброй в подпол как можно дальше. Забил доски гвоздями-десяткой, замазал шляпки пеплом. Потом намел в угол кухонный мусор, сделал вид, что туда полгода никто не заглядывал. Протер ветошкой бока тумбочки, поставив на место.
Потом Ширяев добрался до жестяной коробки с Люгером и боеприпасом, проверил пистолет, и аккуратно затиснул оружие в подсумок с противогазом, не забыв и пачки патронов. Затем вынул из нижнего ящика буфета выкидной финский нож с рукоятью из текстолита, сработанный инженеру в подарок деповским умельцем. Сдвинул рычажок и нажал кнопочку, пружина сработало безотказно. Роман Денисович попробовал остроту лезвия ногтем, вытер об штанину, оценил отполированный блеск металла — убойное оружие. Сложил нож и положил в карман.
Так, теперь следовало уложить носильную одежду в вещевой мешок, и не забыть железнодорожный бушлат, неизвестно еще, где придется скитаться. Там же поместилась и жестянка, которую он дополна набил припрятанными по тайничкам бланками советских документов. На сборы у него ушло чуть больше получаса.
Но агент знал, так дела не делаются. Следовало еще подчистить за собой, в расчете, хотя бы дня на два. Нужно прежде уничтожить прямые свидетельства того, что в квартире жили конкретно Ширяев Роман Денисович с женой Татьяной. Потому пришлось растапливать печь и так редкими в семействе фотографиями, не уничтоженными остатками супружеской переписки и коммунальных квитанций. Ушло на зачистку минут сорок.
Роман Денисович медленно переоделся, выбирая еще не ношенное белье и сберегаемую для праздников одежду, — знал, что обновки дольше сохраняют пристойный вид, а держать фасон стоило непременно. Куда еще занесет нелегкая, сколько толкаться по миру без надежного пристанища…
Вот, кажется, и собрался… Оглядел квартиру потухшим взором бездомного человека, приготовляя себя к очередным скитаниям. И родное жилище, как почудилось, протянуло к нему невидимые руки, будто моля: «Хозяин не покидай, останься… ну, хотя бы повремени еще малость, еще чуть-чуть…»
И разом перед глазами встала Татьяна, ненаглядная жена Танечка. И в полную силу легкие вдохнули запах жены, который не ощущался по привычке, и вдруг, испытывая сладкую прелесть, стал чутко обоняться. Господи, ведь если только вдуматься… неужели покидается годами насиженное дорогое гнездо, счастливая семейная обитель. Альберт немец по рождению, но жена за годы совместной жизни привила мужу русское ощущение окружающего мира. Он чувствовал, воспринимал житейские коллизии, да и все стороны семейного бытия, с позиций русской православной ментальности. И вот теперь рушится еще одно связующее звено, навсегда покидается любимое жилище, семейный кров Татьяны и Романа, — Софьи и Альберта…
По народному поверью Роман Денисович «присел на дорожку», прикорнув на кухонном табурете. И в калейдоскопическом вихре завертелись в голове памятные события предшествующих шести лет. Жена знала — что муж разведчик-нелегал, а уж Альберт как никто понимал степень возможной расплаты, но супруги как дети обрадовались полученному ордеру на отдельную квартиру. Еще одна счастливая страничка семейной жизни. А с какой любовью жена стала обустраивать собственное гнездышко, будто и не подозревала, что придет время и придется бросить, перечеркнуть отлаженный быт и уют. Впрочем, если быть честным, они и в мыслях не держали столь печальную развязку, вернее гнали подобные сюжеты прочь. А, впрочем, так живет большинство семей — и потому, что судьба злодейка… и потому, что люди смертны, да и все мы ходим под Богом. А если думать о плохом, так лучше и не жить вовсе… Люди стараются далеко не заглядывать в будущее, точнее не подводить грешные мысли к последнему рубежу, насколько можно отдаляя кончину в дальние сроки, в бесконечность. Но рано ли, поздно ли эти сроки настают…
Пришел черед и Арнольда-Ширяева принять отмеренные судьбой пределы, взяв вещмешок и противогазный подсумок, мужчина, стиснув зубы, покинул родной дом. Впрочем, он еще не уверен до конца, что больше не вернется сюда. Шансов мало, но есть надежда, что чекисты не столь оборотисты и не сразу выйдут на след немецкого агента.
Допустимы следующие варианты развития событий. Первый — бойцу оперативного пункта Пахряеву не удастся выполнить порученное задание, скажем, не окажется подходящего случая, или Лошак поначалу согласится, а потом пойдет на попятную. В обоих случаях арестованный урка Конюхов развяжет язык и укажет на деповского инженера Ширяева, выложит чистую правду. Но пока, нюх и интуиция Альберту не изменяли, и картина выглядит вполне благоприятно. Слежка за ним не установлена. Кречетовку и окрестности Ширяев знает вдоль и поперек. Попробуйте немецкого агента взять, как говорится, «на шары»… А ведь тот подготовился к возможным последствиям, применительно к таким ситуациям.
Второе — Лошак выстоял и не раскололся, держался твердо. А вот Пахряев — погорев случайным образом, окажется в лапах чекистов. Ну, тут уж и рассуждать не стоит, — малый непременно сдаст Романа Денисовича. Но и тут Альберт подстраховался, назначив встречу Тэошнику в пятнадцать ноль-ноль в условленном месте. До этого времени продержится… а уж коли Пахряев не явится или на месте будет обнаружена засада, то разведчику придется действовать по возникшим обстоятельствам.
Третье и крайне нежелательное… Пахряев задумал грязную игру и, спасая шкуру, выложил план Альберта НКВД. Но почему тогда контрразведчики бездействуют, не предпринимают никаких шагов на опережение событий… Возможно, предположить, что чекисты руководствуются собственными соображениями, которые неминуемо приведут Ширяева к ним в лапы. Скажем, устроили хитрую засаду-ловушку… или еще какую подлянку… Потому и пойдет он на установленную явку вооруженный до зубов, и дешево себя не отдаст. Смогут ли чекисты переиграть разведчика? Альберт давно знал, что нельзя держать противника за дурака, ни в коем случае нельзя быть чванливо самонадеянным, это верная гибель. А вот надеяться на удачу, верить в собственный успех — никто не запрещал, главное, иметь голову на плечах…
Ну, а если события пойдут как по маслу… И он встретит Пахряева раньше, чем органы выйдут на след предателя Тэошника… Тогда обрезав гэбэшникам концы, можно будет еще разок наведаться домой, но это произойдет только после вечерней планерки у главного инженера. И еще одно соображение… Чекистам поначалу потребуется найти тело Пахряева, а это минимум два часа, а то и больше, — время в пользу Альберта.
