К вечеру измотанные беглецы дотащились до места предполагаемой ночевки, вокруг стояла непроницаемая тишь. Выйдя на околицу обезлюдевшего хутора, разведав окрестности, сбежавшие пленники рискнули забраться в пустое жилище, затеплить печку, согреть воды, поужинать и по очереди поспать часов до семи утра.

Вот, вроде бы и наступила долгожданная свобода, но Альберт призвал товарищей не расслабляться, впереди еще сутки пути. Хотя, как видно, Фортуна перешла на сторону русских пленников, те даже удивлялись такому редкому везению. Счастливчики потопали поначалу вдоль Jagdbuder Strasse, потом вовсе потеряв страх, для скорости, пошли по проезжей дороге. Так офицеры попали на Prаsidenter Weg, услышав тарахтенье мотоциклетки, спрятались в овражке. Пронесло… Потом по ложбинам вышли на прямую как стрела просеку Clara Weg, проскочив полосу с ходу, вышли к хутору Ribbеnau. Отдохнув под кронами вековых сосен, друзья собрали усилия для последнего рывка по территории Восточной Пруссии. И вот, попутляв по холмам и ложбинам Slaats Forst, беглецы, наконец, вышли к крохотной деревушке Seefelden. Уже подступила ночь. Переночевали на заброшенном сеновале, чертовски продрогли, но впереди маячила Россия, граничная Ковенская губерния.

Альберт свыкся с ребятами группы, плечо в плечо месяц с ними делил с ними лагерные невзгоды и мимолетные радости. Мужчины стали в полной мере одной семьей, да и жили одной мечтой, и как раз потому, пленникам удалось сделать невероятное, — совершить побег из лагеря особого режима. А это братцы не хухры-мухры… чтобы там не говорили…

Ему пришлось наврать товарищам, что обязан завершить задание командования, и останется на пару дней в Пруссии. А русские офицеры пусть переходят линию фронта уже без него. Карты у них подробные… продуктишко запасен, оружие (наган отдал поручику Сенчукову) в наличии. Ну что же, прощайте братцы: Иван Николаевич, Витек, Петруха и Василий — Бог даст, свидимся парни…

К полудню третьего декабря Альберт Арнольд уже попал в Зелинфельд. Приняв горячую ванную, надев мягкий костюм, чисто выбритый, капитан опять стал самим собой. Ну, неправда, вовсе не так, — он вновь стал Ширяевым Романом Денисовичем.

Потом будущего разведчика отвезли на побережье в курортный городок, с шелестящим названием, и поселили в уютной вилле на крутом берегу Kustenheit. Там в Rauschen и состоялась последняя встреча, точнее ряд продолжительных бесед с Вальтером Николаи.

Полковник редко щедрый на похвалы, в принципе остался доволен «выпускным экзаменом» Альберта. Но, однако, отметил ряд шероховатостей, которые способны привести к провалу, сложись обстоятельства не столь благоприятно. К примеру, Николаи не видел смысла включать в группу долговязого поручика Виктора Козлова. Да и уж слишком усердно Арнольд опекал беглецов — довел русских до бывшей границы, а вот лейтенанта Краузе не пожалел, оставил одного. Благо, что старик наткнулся на дорожный патруль, а то бы мог запросто околеть на морозе. Но все хорошо, что хорошо кончается… Главное, — русские пленные сочли немецкого офицера за собрата, собственно это и ставилось в задачу итоговой проверки.

Альберту теперь предстояло на неопределенный срок залечь в российском тылу, обустроиться там с исключительным тщанием и правдоподобием, — короче, больше нет Арнольда, остался только один Ширяев. Вот, только так, а не иначе… Профиль разведдеятельности — железнодорожные перевозки в центрально-европейской части России. Немецкого агента не волнует социально-политический режим, который укоренится на этой неохватной территории, ибо при любом государственном строе Россия остается главным противником Германии на планете.

Разведчик получил необходимые адреса явок, пароли и шифры, по фотографиям запечатлел в памяти физиономии контрагентов в Вильне, Москве, Саратове, Ростове и Кисловодске. Выучил выходные данные шифровальных книг, запомнил и еще обилие вещей, без которых не прожить в чужой стране с чистого листа. Одним словом, получил необходимый «багаж», как говорится, — на всю оставшуюся жизнь…

И теперь, следуя полученным инструкциям Абвера, Ширяеву требовалось сделать тайник-закладку самых нужных, загодя бережно собранных документов. Эти разрозненные странички, а также кальки чертежей и схем рассованы по конторским папкам, на полках в каморке инженера. Наконец, Роман Денисович нашел себе занятие, которое привело в порядок мысли и успокоило нервы. Через час, — на столе лежала увесистая кипа бумаг. Пришлось отрезать от рулона обрезиненной ткани, лежавшего про запас, ощутимый кусок в метр длиной. Плотно упаковал в три слоя, собранную техдокументацию и перевязал сверток просмоленной дратвой.

Предстояло вынести сверток за пределы депо и спрятать в давно заготовленном месте. Но и на этот случай у Ширяева было все предусмотрено. Инженер выложил из маленького чемоданчика, с коим большинство машинистов отправляются в поездку, технологический инструментарий: пломбир, коробочки с пломбами, рулетку, кронциркуль, линейки, складной метр и еще нужные для поверок и технического контроля вещи. Упаковка тесно заполнила пространство чемоданчика, замочек еле защелкнулся.

Часы показывали десять двадцать. За время после планерки Романа Денисовича никто не потревожил, наверное, думают, что тот занят расчетами по экономии электроэнергии или еще какой канцелярской ерундой. Ну и пусть так считают…

По выкладкам агента, коли все идет по задуманному плану, — Пахряев уже успел передать Лошаку «смертные принадлежности», а теперь должен забрать нательную рубаху старика. До двенадцати парень обязан успеть…

Ну, а пока развязка не наступила, и Тэошники еще не подняли тревогу, следовало поспешать, — быстрей перепрятать секретные бумаги. И Роман Денисович покинул рабочий чуланчик.

И как все здорово сложилось, нарочно не придумать, — инженера, как по наитию вчера занесло на деповские очистные сооружения. Там и размещался приготовленный заранее тайник: и за пределами депо, и доступ свободный… А теперь никто и не подумает, чего это Ширяев среди белого дня подался к станции очистки… Проверять пошел…

Вот и осложнение… По выходу из конторы Романа Денисовича окликнул парторг депо Николай Николаевич Ламонов, партиец стал придираться, почему «партию» не соизволили пригласить на совещание по электроэнергии. Мол, дело это политически серьезное, можно даже внести отдельную строку в социалистическое соревнование, типа — «Экономь энергоресурсы», ну, и настроить для этой цели цеховых партгрупоргов, да и, подгрести до кучи другой деповской актив. Точить лясы с парторгом времени не было, Роман Денисович отделался парой фраз. Он сказал, что расчеты до конца еще не выверены, а когда будут готовы, тогда и состоится расширенное совещание, с приглашением деповской общественности. Пожав сухую ручонку парторга, Ширяев поспешил к переходу через главные пути.

Как таковой, насосной станции на очистных сооружениях не было. Но для нее уже построили врытый в землю закуток кирпичной кладки, со сливной канавой посредине. До войны планировали там проложить трубы и установить оборудование. Роман Денисович, согнув голову, спустился по осклизлым порожкам внутрь, осмотрелся в полумраке… Присел на корточки и перочинным ножом выковырнул из стены влажный кирпич. За ним было пустое пространство. Ширяев переложил туда обрезиненный сверток, обратно заложил нишу, а щели замазал сырой землей. Для приметы — как раз сверху над тайником проходила средняя балка кровельного перекрытия. Обмыв запачканные руки в весело журчащем сточном ручейке, расправив спину, Роман Денисович облегченно вздохнул и даже весело крякнул.

День, с утра сулящий быть солнечным и безоблачным, внезапно нахмурился. Небо стали заволакивать серые тучки, на глазах набирая синюшный оттенок и сырую тяжесть. Недавно ярко сиявшее солнце, стало тускнеть, прячась за сизую вуаль, а вскоре и вовсе затаилось за плотную наволочь. Подул влажный резкий ветер, верхушки деревьев заметались отчаянно в безудержном канкане. Заморосил легкий дождик, раздались далекие раскаты грома, почудилось, что ливень прошел стороной. Но небо продолжало темнеть, заполняясь кудлатыми тучами, сгущенными до фиолетовых тонов. И вдруг, раздирая со скрежетом и треском небосвод, рванул ослепительный зигзаг молнии, а следом за ним раздался оглушительный раскат грома. Через минуту последовал еще один огненный разряд, потом другие, а на землю хлынули безудержные потоки — разверзлись хляби небесные.