Однако, подарком судьбы (или Вальтера Николаи…) стало, что Альберту пришлось играть роль офицера, русского поручика. Содержание офицерского корпуса в плену так же было регламентировано конвенциями, и в корне отличалось от положения рядовых солдат. «Пленного» поселили в офицерском бараке, который делился на комнаты по шестнадцать-восемнадцать человек, теплых и чистых, недурными считались и другие бытовые условия. Нары, правда, спаренные, двухэтажные, но не сбитые из брусков и досок, а из надставленных армейских кроватей, застелены постельным бельем, грубым, но чистым. Кормежка тоже сносная. Офицеров не положено было выводить на физические работы, разрешалось читать книги, заниматься гимнастикой, даже писать письма домой. Кроме того невольникам перепадали посылки Красного Креста, где часто лежали печенья и конфеты. Одно огорчало, после выхода России из войны прекратилось оправление денежных переводов, лимитированных суммой в триста двенадцать рублей пятьдесят копеек. Скажем чисто по-русски — «не так страшен черт, как его малюют»…
Внедрение в среду пленных прошло как по маслу, не он первый, не он последний. По заведенным правилам в офицерской зоне практиковалось подобие некоего самоуправления. Старший по бараку пожилой капитан определил Альберту спальное место на нижнем ярусе, видимо счел, что замотанный вид пленного, заслуживает поблажки. Соседом по койке оказался седой пехотный подполковник Рыков Сергей Сергеевич. Быстро познакомились… даже пришлось рассказать Сергеичу заранее сочиненную легенду о себе. Якобы, числился офицером связи штаба двенадцатой армии Северного фронта, еще в марте послали с секретной миссией в Вильну. Поручение дал сам Посохов Андрей Андреевич. Но в Паневежисе случайно арестовал немецкий патруль и переправил в Кенигсберг, где до сего времени обретал в тюремном заключении. Немцам так и не удалось выбить из арестанта цель полученного задания. Альберту пришлось изловчиться и напустить туману, чтобы слишком любознательные офицеры не приставали к нему с лишними расспросами, в чем и удачно преуспел… А непонятливых и слишком болтливых плен приучил не лезть в чужие дела…
Как правило, в Даркемене содержались офицеры низшего и среднего звена, скажем так, не слишком продвинутые, далекие от высших материй, так что выпускнику Прусской военной академии и генштабисту удалось без труда запудрить мозги пленников…
Дмитрию Савицкому (так по легенде назывался Альберт) потребовалось не больше недели, чтобы присмотреться ко большинству русских офицеров, заключенных в Даркемене. Встречались люди опустившиеся, раздавленные пленом и махнувшие в отчаянье рукой на выпавшую судьбу рукой. С такими никакой каши не сваришь. Попадались озлобленные на божий свет, таковых приходилось обходить стороной. Имелись тихони, покорно ждущие обещанного возвращения на Родину. Водились краснобаи, причем полярной окраски от ультра-консерваторов, до откровенных леваков. Подобные балаболки, также не представляли интереса… Из всех категорий лагерников Альберту нравились спокойные и рассудительные мужики, державшиеся в тени, не выпячивающие себя.
Подполковник Рыков — человек из той породы, но Альберт не решился открыть ему заготовленный план. Возрастом офицер еще не старый, лет сорока пяти, но в побег не годился, страдал отдышкой, определенно являлся сердечником. Но Сергей Сергеевич свел приятеля с толковыми парнями, по сути одного возраста с ним. Новых знакомцев было четверо. Штабс-капитан Иван Колесов — до войны служил по отдаленным гарнизонам поволжских городов, человек умелый и умудренный опытом… Бравый поручик из Пятигорска Василий Сенчуков — ходил в разведку, брал языков. Поручик Виктор Козлов из Воронежа здорово рисовал карандашом портреты товарищей и умел подделать даже заковыристый подчерк. Прапорщик Петр Синявин, до войны зарабатывал учителем физической культуры в Тверском реальном училище, знал приемы боевых единоборств. Что еще важно, эти офицеры недурно владели немецким языком. Вот на них и сделал ставку будущий разведчик…
Постепенно с чувством, толком и расстановкой, находя деликатный подход, Альберт доверился каждому из них. Сказал, что собирается бежать из плена и ищет напарников. Но до времени не сводил русских офицеров, держал порознь. Проверял, не проболтаются ли хотя бы друг дружке. Ребята оказались надежные и что важно, не глупые. Он с каждым из них прорабатывал технические детали гипотетического побега. С кондачка нечего не получится, побег дело не шуточное, тут ничего нельзя пропустить.
Необходим запас продовольствия и простейшие медикаменты. Не обойтись и без немецких марок, на время, пока беглецы будут выходить из чужой территории. Вот тут, честно сказать, повезло. В Даркемене по причине финансового кризиса перестали использовать нотгельды — своеобразные лагерные боны номиналами в одну и одну вторую марки, и даже в двадцать пять пфеннигов. Содержание пленным офицерам выдавали нормальными деньгами. Обязательно следует обзавестись оружием, на первое сгодится холодное, ну, а по ходу добудется и огнестрельное. Опять же требуется теплая одежда, крепкие сапоги, чай кругом уже слякоть, а дальше стукнут морозы. Да много чего было нужно, а значит, следовало оборудовать надежные тайники.
Но главной проблемой, над которой Альберт думал неустанно — являлся план побега, точнее, первый этап, — каким образом покинуть расположение охраняемой территории…
Офицерам полагались регулярные предобеденные прогулки по прилегающей к лагерю местности, в поле доступности дозорных на смотровых вышках. При этом каждую неделю пленные офицеры расписывались в специальном журнале, где обязались не совершать побега или иных противоправных действий во время прогулок. И это не пустые слова… Тут на кону стояла офицерская честь каждого подписанта. Имелся, казалось, легкий и верный путь — уйти в побег на прогулке, как правило, группу из каждой комнаты конвоировали два-три охранника. Но Альберт сразу же исключил подобный сценарий, русские офицеры заведомо не нарушили бы данного честного слова.
Ну, подкоп и прочая книжная ересь из бульварных романов прошлого века, тут тоже не годилась — от барака до рядов колючей проволоки по границам лагеря метров сто, копать, не перекопать.
Если сильно захотеть, то найдется способ отвлечь часовых, что обходят лагерь по периметру и дозорных, стоявших на вышках, — но это уже «целая войсковая операция». На которую требовалась уйма людей. Да и кто согласится поучаствовать в роли отвлекающей массовки, дав другим сбежать, а самому остаться в неволе. Ищи, как говорится, дураков…
Выдвигались варианты с лазаретом. Но, во-первых, симулянта могут сразу же распознать, во-вторых, нельзя же членам группы разом стать заболевшими…
Еще предлагалось использовать подводы с бельем, отправляемым в прачечную, или прибегнуть к продуктовым фурам, но это уже было из области чистой фантазии.
Таким образом, не находя дельных способов бежать из лагеря, не подставив собственные спины пулям часовых, Альберт стал склоняться ко взятию заложников из лагерной администрации. А уж потом, потребовать служебный автомобиль, и уехать на сколько хватит бензина, став недоступным поисковым отрядам.
И он взялся разрабатывать этот, на первый взгляд, нелепый, абсурдный план. Настало время посветить в него самого опытного из товарищей штабс-капитана Колесова. Иван Николаевич — человек пролетарского происхождения, потому не страдал дворянскими предрассудками, одним словом, не боялся замарать рук, ради обретения вожделенной свободы. Но и риск был крайне велик… И эти двое, таясь от других, взялись за детальное обсуждение предстоящей операции. Следовало произвести расчет чуть ли не до одной минуты, знать, где в каждый момент времени ошиваются предполагаемые заложники. Причем улучить день, когда в лагере будет как можно меньше немецких офицеров, да и само время акции имело решающее значение. Одним словом, «заговорщики» разрабатывали полную диспозицию, не раз меняли составные части, перетасовывали как карты в игральной колоде роли участников акции.
