Пока добирались в тряской «эмке» до Кречетовки, у обоих (Воронова и Селезня) закралась каверзная мыслишка, а не вел ли Семен Машков двойную игру. Не выведал ли снабженец сведений, о которых не стал или не хотел докладывать чекистам… Тут три варианта. Скрывал по глупости и недомыслию, в расчете потом блеснуть полученным оперативным мастерством. Второе, покрывал близких знакомых или нужных людей, тут уже просматривается явный корыстный интерес. И третье, легко допустимо, что внештатник водил за нос городское УГБ, играл в поддавки, сливая жалкую шелупонь, действуя так по наущению истинного босса. Которому выгодно вводить в заблуждение органы, преподнося дозированные, малозначимые сообщения в обмен на доверительное отношение к Семену. Ну, а Машков, в меру способностей, снабжал «хозяина» вполне конфиденциальной информацией. Ну, это, конечно, при допущении, что парень предатель.

Для Селезня, как опытного чекиста не составляло секрета, что главная цель командировки Воронова, отнюдь не расследование убийства Машкова. Что вполне подходящий аргумент, для решения главной задачи — ликвидации вражеской агентуры на железнодорожном узле. Пусть даже немецкий шпион не причастен к смерти снабженца, пусть так. Но теперь, без зазрения совести, стоило перетряхнуть застоялое кречетовское болото. Внедренный немецкий агент отнюдь не пустое место в местном, выражаясь фигурально, бомонде. И только процедив чиновно-бюрократическую среду Кречетовки, заручась компрометирующими показаниями обойденных благами людей, возможно хоть-какое продвижение в деле. И второй не менее важный элемент — козырь для подковерной игры двух влиятельных ведомств: найти ходы к неприкасаемым персонам, иные пользуются даже покровительством Наркома путей сообщения. Закон тайга — надо медведей держать за яйца.

Теперь Воронов здесь главный начальник. Для него уже собирают личные дела руководителей структурных подразделений станции, заместителей, инженеров и кротких итээр. А уж пропустить через сито Сергей сумеет: знает, как прищучить «безгрешного ангелочка», дав тонкий намек на толстые обстоятельства.

Так что теперь имеется? Как белый день ясно — немец определенно знает параметры станции, кадровый состав, возможно известны телефонные и телеграфные коды. Но вражескому агенту «кровь из носу» нужны текущие количественные и качественные показатели работы станции. Потребно знать текущую информацию по принятым транзитным и разборочным поездам, в том числе и воинским эшелонам. Обязательны цифры по числу сформированных поездов в целом и по категориям. Требуются сведения по отправительским маршрутам, вагонообороту, объемам погрузок и выгрузок в вагонах, тоннах, людях и многое другое — понятное только узким специалистам. Сам Сергей, по роду работы в шестом управлении НКВД, знал Кречетовку, да и другие крупные ж.-д. узлы, как пять пальцев. Но теперь (по проверенному источнику) за Кречетовкой охотится немецкая разведка, и получать достоверную информацию Абвер или РСХА могут только от посвященных лиц, увы, вовсе не рядовых работников станции.

Космыня и дружки балбеса: расхристанный Моряк и гнусавый Урус, сообразили, что воронок направляется в морг, минуя проходные дворы и стройплощадки, добежали до узловой больницы. Там шалопаи присели на корточки в густых зарослях американского клена, как раз напротив входа в мертвецкую. Группа школьников по той же логике, запыхавшись от бега, обосновалась в дикорастущих посадках вдоль забора больницы, где летом ходячие больные справляли нужду. Обе группы, затаив дыхание, внимательно следили за ухабистой дорогой.

Но вот подъехала милицейская эмка. Еще на ходу, из нее выскочил участковый Филишин и поспешил в сторону приемного покоя больницы.

— За лепилой вдарился, падла, — прокомментировал Космыня приятелям.

Машина остановилась. Водитель чуть замешкался, открыл заднюю дверцу, выпустил первым капитана, Селезень спереди, вылез из кабины сам.

— Командир не местный, — заключил Космыня, — вишь, как фраерку прислуживают, может с области прислали — прыщ на ровном месте… — и захихикал, видимо считая себя докой в казенных делах.

Неслышно переговариваясь, военные закурили. Вскоре семенящей походкой, чуть ли не поддерживаемый участковым за локоть, подошел седой, с бородкой клинышком врач, раскланиваясь, представился. Приехавшая группа вошла внутрь морга.

— Иван Иванович, — Воронов обратился к главврачу, — где здесь запасной выход? — На вопросительный взгляд старичка, улыбаясь, добавил: — Да тут в кустах засела шайка бездельников, словлю придурков, пока тепленькие…

— Да, да, конечно. Дуся проведи товарища — велел врач санитарке.

Минуты через две, Воронов, осмотревшись на месте, зашел с тыла шпаны, засевшей в тени. Те не чувствуя подвоха, смачно переговаривались. Сергею не составило труда определить главного из них. Направив на него ТТ, Воронов скомандовал:

— В серой рубахе встать, остальным лежать, рыпнитесь, пристрелю на месте! Лежать, сказал! Ты у них старшой, топай вперед, чуть что — завалю… понял?

— Понял, начальник, — понуро ответил Космыня.

Под прицелом пистолета блатной и капитан зашли в морг.

— Филишин, свяжи дебилу руки! — крикнул Воронов.

Тут же вмешался Селезень.

— Филишин, пошукай там в «эмке» наручники, одна нога здесь, другая там.

Через минуту, Космыня уже скованный, присев на край топчана, облизывал пересохшие губы. Селезень положил в карман гимнастерки финку, изъятую у шпанюги при беглом досмотре.

Когда начальство ушло в мертвецкую, участковый по-приятельски, но ехидно — словом, добил уркагана:

— Доигрался сучий потрох! Теперь тебе, паразиту, как пить дать — сидеть, втюхался дурень по полной программе, по самое не хочу…

Космыня уже понял, что влип по уши и понуро свесил голову.

Тем временем двое товарищей главаря стремглав улепетывали прочь от больницы, с опаской оглядываясь назад, — ожидали внезапного выстрела.

Школьники, увидав как Космыню вели под пистолетом, сочли, что военный арестовал злодея и также быстренько сдернули с места, поспешая поведать друзьям и окрестному люду, как быстро взяли убийцу Семена Машкова.

Иван Иванович, полевой хирург по профессии, не будучи патологоанатомом или судмедэкспертом, не побрезговал осмотреть труп еще раз, и здорово помог следствию. Исследуя полость рта убитого Машкова, главврач «ничтоже сумняшеся» заключил, что язык отрезал левша, так как линии разреза шли справа налево. Никто не станет специально выкручивать кисть, ради заумной имитации. Убит же Семен одним точным ударом в сердце, что опять подтверждало предположение Воронова о диверсанте профессионале. Селезень сразу же объявил, что матерых зеков рецидивистов в Кречетовке нет, так… водится одна шелупонь. Осмотрели одежду Машкова — ничего примечательного. Обратили внимание на татуировки убитого, наколки без тюремных намеков — грубо сработанная женская головка на левом плече и серп и молот на правом, такой идиотской композиции Воронов еще не встречал.

Следующим наступила очередь Космыни.

Воронов раскрутил Ваську Космынина сразу, даже не стал запугивать. Очевидно, «сиделый» малый догадался, в чье ведомство попал. Тут дурака не включишь, вывертываться бесполезно — только хуже навредишь… Да и не отпустят теперь, а «грохнуть» могут запросто, по закону военного времени.

Послал шпану на разведку старый вор рецидивист по кличке Лошак, у местных урок давно ходивший в паханах. Кроме него в Кречетовке естественно имелись «деловые бродяги», да и лагерных сидельцев было хоть отбавляй, но Лошара гораздо старше, прошел огонь, воду и медные трубы… Да и являлся дед своеобразным хранителем устоев воровского мира. Этот тертый калач сам жил по понятиям и от окружения требовал неукоснительного исполнения негласного закона. Таким образом, для самого Космыни и прочей шушеры, как грибы росшей на станции, Лошак считался большим авторитетом. Еще год назад эта удалая братия, привязанная к старому вору, орудовала по вагонам товарных поездов, но по причине войны огольцам пришлось поутихнуть. Так… теперь тырили по карманам на рынках, ну, и ловчили в пригородных поездах, по старинке называемых «литерами». Случаи гоп-стопа наблюдались редко, но считалось, что чужаку лучше не попадаться шпане в темное время суток на задворках Кречетовки.