— Ушли в сторону… Каких еще информаторов еще назовете…
— Да безобидные то людишки, которым даже не платил, те «по секрету» сообщали о заслуживающих внимания событиях, то бишь воинских грузах или армейских контингентах. Ну, для ясности, к примеру: «…сегодня с утра пропускаем десятую стрелковую дивизию на Поворино». А уж уточнить потом количество эшелонов, поверьте, не составит никакого труда… Вот так, гражданин майор…
— Называйте людей!
— Ну, будь, по-вашему, коль так…
И немецкий агент назвал Сергею фамилий работников станции, связанных с грузоперевозками.
— А в отделении дороги кто сотрудничал с вами?
— Знакомств в отделении не перечесть, даже в связке с работой инженера по оборудованию. Но выспрашивать тех людей опасался, у каждого в кабинете плакат «Болтун находка для шпиона», — и Арнольд презрительно рассмеялся, добавив потом снисходительно. — Сами выбалтывали, что нужно и не нужно…
Воронов задал Арнольду еще пару-другую не столь конкретных вопросов и отпустил, предварительно дав расписаться под протоколом. Утомленно закурил и прилег на диванчик…
В принципе ничего нового майор не узнал. Большинство немецких агентов на наших дорогах работали по такой же схеме, используя любую доступную информацию, часто даже непроверенную. Однако редкие из них (по причине фильтров НКВД) имели руководящие должности в железнодорожной иерархии, но низовую агентурную сеть немцы имели многочисленной. И если с умом суммировать раздобытую сумму сведений, то получатся сравнительно достоверная картина адресных и количественных показателей на железных дорогах страны. А уж немцы это умеют делать — крайне педантичная нация.
Уединенные размышления Воронова деликатно прервал младший лейтенант Свиридов:
— Товарищ майор, позвонили из госпиталя, к ним попал больной генерал Красной армии, срочно требует главного по званию из транспортного отделения. Докладываю вам, больше некому…
— Принято Андрей, докурю и поеду, — Сергей даже обрадовался лазейке еще раз увидеть Веронику (госпиталь стоял через парк от аптеки). — Машину задерживать не стану, потом позвоню, — и заметив невольный вопрос на лице Свиридова, добавил уже приказным тоном. — А пока, младший лейтенант, настрочи отчет о наших сегодняшних делах. Понятно… А потом сам подправлю, если что не так…
* * *
Странный оказался генерал-майор, привередливый и с большим гонором, — начальник госпиталя (бригврач) уже хлебнул с ним лиха. Болезнь генерала оказалась не столь серьезна, взятые анализы показали — обострение гастрита. Дня через три можно смело выписывать. Но тот, мотивируя тем, что на него возложено строительство укрепрайонов, настойчиво требовал срочной отправки на лечение только в Москву. Вел «стройбат» себя по-хамски, требуя немыслимых в прифронтовом госпитале привилегий.
Сергей, накинув на себя белый халат, который пришелся не по размеру и сидел кургузо, так что приходилось одергивать тесный балахон в плечах, вошел в маленькую, но уютную палату. Генерал — пухленький дядечка, в атласной больничной пижаме, до того громко и гневно вещавший лечившему врачу, углядев ромбики в краповых петличках Воронова, сразу присмирел.
Воронову уже не раз приходилось встречать таких самолюбивых военных чиновников. Майор сразу раскусил этого привереду, потому повел разговор в допросном стиле: кто, откуда, зачем, при каких обстоятельствах…
Вояка сразу же и поплыл. На невинный вопрос — какая у него инженерная специальность (строитель, механик, электрик), толстяк тупо ответил:
— Дык… инженер — вообще…
— Понятно, — ухмыльнулся Воронов, подумав: «Обыкновенный выдвиженец с низов по классовому принципу…».
На вопрос о цели поездки, выяснилось, что генерал-инженер намылился в Саратов, а дальше в Куйбышев, решать текущие вопросы по водным перевозкам стройматериалов. Зачем только такой крюк… Одним словом, командировка выглядела только прикрытием, чтобы выбраться подальше в тыл. Воронов, решив чуток припугнуть «инженера-вообще», хотя начал учтиво:
— Понятно, товарищ генерал. Сообщу о возникшей просьбе в транспортное управление НКВД, а там пусть решают, что дальше делать. А сам поговорю с вашим прямым начальником, узнаю, — зачем тот выписывает командировки со столь странным маршрутом. — И внезапно изменив интонацию, сурово произнес. — А, может, генерал-майор, решили скрыться… Так самое время признаться, генерал…
Уж такой оборот дел никак не прельщал тыловую шишку.
— Товарищ майор госбезопасности не нужно никому звонить. Да мне уже и легче стало, хирург говорит, — дня через два стану как новенький. Это я поначалу запаниковал, думал, что прободная язва… Но здесь врачи хорошие. Я всем доволен. Не звоните начальству, зачем товарищей беспокоить по пустякам…
— Так зачем тогда потребовался старший по званию оперативного пункта?
— Да думал, что в госбезопасность располагает лимитами на проезд.
— Понимаю, захотели поехать в СВ, то бишь в спальном вагоне повышенной комфортности. Да нет в оперпункте таких лимитов. Это надо бы в военную комендатуру обращаться, там пассажирскими перевозками занимаются.
— Виноват товарищ майор госбезопасности, простите, не подумал…
— Еще имеются вопросы?
— Нет, нет… Спасибо вам большое, что потратили на меня время. Еще раз извините, пожалуйста.
— Ну, тогда, выздоравливайте, товарищ генерал. Желаю удачи… — и Воронов скорым шагом покинул одиночную госпитальную палату.
Поджидавший в коридоре, начальник госпиталя (седой как лунь, видно сильно битый жизнью человек) был от души признателен Сергею, что тот окоротил заносчивого генерала. В госпитале и без того проблем «выше крыши» (из-за недостатка койко-мест ходячих раненых размещали у местных жителей), не хватало еще, чтобы больные, пусть и при высоких чинах, стали качать права. Но теперь «военный строитель» сам попал впросак, оказался на заметке у майора-чекиста из Москвы. Легко представить, какие страсти-мордасти теперь себе накручивает толстяк, не находя места от трусливой мнительности.
* * *
За порогом госпиталя, оказавшись на длинной просторной улице, Сергей полной грудью вдохнул пряный июньский воздух, настоянный щедрыми ароматами рядом расположенного парка. Если пойти по прямой, то миновав особнячок поселкового совета и задворки с сараюшками, упрешься в аптеку. Но майор решил малость прогуляться, размять стиснутые сапогами ноги.
Повернув направо, Воронов пошел вдоль забора длинного краснокирпичного здания бывшей школы, в классных комнатах которой теперь разместились больничные палаты. Пройдя мимо пришкольного сада, он оказался на перекрестке, за которым начинался жилой массив. Сергея еще раньше просветили, что небольшие, обшитые тесом дома по левую руку, называемые Комстроем, — жилье для рабочего класса. Справа в два ряда выстроились двухэтажные оштукатуренные, а за ними шли бревенчатые дома, заселенные семьями итээр. Западный конец проулка вел к рынку и паровозному депо, короткий восточный упирался в зеленую стену защитной посадки Плодстроевского сада, отгороженного от селения специально вырытой канавой.
Послеобеденная улица пустынна… встретились только двое прохожих. Однако, подойдя к первой двухэтажке, Сергей увидел во дворе группку детей и у сараев сердитую женщину, видимо ругавшую непослушников.
Но внезапно, раздирая нервы, завыли железнодорожные сирены. Потом раздались тревожные паровозные гудки. Сергей выжидающе застыл, следовало определиться — где ближайший телефон: в аптеке или в госпитале… И тут раздался скрежет и кашель рупорного громкоговорителя, висевшего, вероятно, у здания поселкового совета. Но вот «колокол» прочистил горло и металлическим голосом, слышным далеко в округе, возвестил, повторяясь: «Внимание! Внимание! Граждане! Воздушная тревога! Воздушная тревога! Всем в укрытие! Всем в укрытие!» Следом отдаленным эхом рупору вторили уличные репродукторы у рынка и клуба. И уж потом завыла сирена в самом госпитале.
