Жаль. Сдается мне, у Мискува этого я бы ответы на многие свои вопросы получил. Правда, не факт, что он вообще стал бы со мной разговаривать.
— Итак — пять капищ. — Светлана показала Поревину свою ладошку с растопыренными пальцами.
— Перво-наперво два, на которых воздавали хвалу светлому Нуми-Торуму. То, что близ горы Каталажки, оно давным-давно заброшено. А на месте второго сейчас какие-то ухари музей под открытым небом соорудили, представляете? Этнографический. И ведь что забавно — они сами не знают, что да как! Верно говорю, так и есть. Понятия не имеют, где разместились. Потеха!
— Два, — показала кулачок с парой загнутых пальцев Метельская. — Дальше.
— Дальше, — старик дернул себя за бороду, — на восточном хребте, в истоке Уфалейки когда-то местные поклоны Вит Кону, по-нашему Водному Хозяину, били. Нет, его так-то все манси что раньше уважали, что сейчас, но те, которые в давнее время там обитали, его за самого главного бога почитали. Каждую весну дарили коня пестрой масти, которого специально покупали у соседей с низовий, и девку красивую в омут бросали.
— Три, — загнула еще один палец Светлана.
— На горе Лисьей есть капище Найэквы, — помолчав, сказал колдун. — Ее называют Женщина-огонь или Семиязыкая мать. Это женское божество, оно мужчин не жалует. А если какой дурак перед ее ликом догола разденется, да еще причиндалами своими начнет трясти, так все, можно сразу ему домовину ладить, однако. Ну и в ритуалах ее, понятное дело, только женщины участие принимали, мужикам туда ходу не было. Остатки матриархата, надо полагать.
— Любопытно, но не то, — загнула моя спутница четвертый палец.
— Лет двадцать назад я на Лисью за одной редкой травкой смотался, ее только по весне в тамошних пещерах сыщешь, — усмехнулся Поревин. — Что ты, начальница, глаза пучишь? Травки разные бывают, есть и такие, что лишь середь камней растут и воду только ту пьют, что с вершин гор текёть. Так вот — любопытства ради слазал на отрог, где капище находится, поглядел, что да как. Там, если дорогу в пещерах знать, не сильно далеко. К чему говорю — ходит кто-то туда, понимаешь, подношения Семиязыкой матери делает. Причем со знанием дела, все как положено — с семью огнями, с семью знаками да семью жертвами. Не людскими, ясное дело, домашняя живность в ход шла да рыба. Костей не приметил, но я закладную кровь что собака чую, на то моего дара пока хватает. Нет, так-то Наэйква богиня не сильно злая, она, скорее, к людским делам безразлична, но способна на многое. Особенно если баба-просительница ее как следует задобрит да слова нужные подберет.
— Спасибо, — кивнула Светлана. — Я тебя услышала. Так что с пятым святилищем?
— А вот тут не знаю, чего вам рассказать, — с ехидцей раздвинул губы в улыбке старикан. — Сам в те места не совался даже по молодости, когда порисковее был. Больно уж далеко они от людских путей, понимаешь, расположены. Да и других причин хватало.
— Так славно пел, и на тебе, петуха дал! — расстроенно всплеснула руками Метельская. — Мефодьич, давай уж не пасуй. Раз начал — договаривай!
— Говорю же — нечего, — топнул ногой, обутой в старомодную кожаную сандалию, старик. — Могу байки рассказать, что слышал от тех, кто больше моего горы копытил снаружи да изнутри. Вашему приятелю, кстати, тоже именно их и излагал.
— Лучше что-то, чем ничего, — согласился я, переглянувшись со Светланой. — Давай, отец, вещай!
— Ишь ты! — насторожился вдруг колдун. — Еще кого-то нелегкая принесла. Прямо паломничество какое-то в последние дни к нам, по-другому не скажешь. То год никто сюда носа не кажет, то вон — разъездились. Скорее бы уже это противостояние лун закончилось, авось все по-старому пойдет.
— И правда, приехал кто-то, — повела головой Метельская. — Мотор гудит. Слушай, Макс, это не твоя ли бывшая нас догнала, а?
— Она может, — подтвердил я. — Хотя и непонятно, откуда она узнала нашу конечную точку путешествия. Я ее никому из своих не называл, ты вообще только с Васькой знакома, да и то шапочно, маячок на твою машину вряд ли кто установил.
— Ищущий да обрящет, — скорчила гримаску оперативница. — Поди глянь.
— Ага. — Я поднялся с лавочки. — Геннадий Мефодьевич, а что за противостояние лун такое? Ну, вы сейчас его упомянули?
— Да про проклятущую красную луну я, — пояснил дед. — Верная примета — как она встает над горами, так жди неприятностей. То одно, то другое… Покоя нет! Мне про нее еще дед мой рассказывал…
— Мысль не упускайте, — попросил его я. — Сейчас посмотрю, кто приехал — и продолжим!
Я подошел к калитке и распахнул ее, пребывая в полной уверенности, что сейчас увижу «тигуан» цвета «мокрый асфальт», а рядом с ним мою бывшую и неприятного мужичка, что ее сопровождает, но нет, никого рядом с домом не наблюдалось. Я глянул налево — никого, пустая улица. После бросил взгляд направо, и вот тут меня словно огромным гвоздем к тому месту, где я стоял, пришпандорило. Почему? Да потому, что там, рядом с большим черным «Кадиллаком-Эскаладо» находился тот, кого я здесь менее всего рассчитывал увидеть. Мало того — мне бы с этим нежданным гостем вообще лучше не встречаться никогда — ни тут, ни где-то в другом месте.
— Твою-то мать! — выдавил из себя я, захлопнул калитку, закинул крючок в петлю, отлично сознавая, что неожиданного визитера это даже на секунду не задержит, и вернулся к своим собеседникам.
— Ты чего так побелел-то, паря? — удивленно осведомился у меня колдун. — Покойника увидал? Так вроде день на дворе, они только по ночам бродят.
— Лучше бы покойника, — выдохнул я. — Уходим! Быстро! В ту самую калитку, за которой лес и станция!
— Да нет там никакой станции, — хохотнул старик, — наврал я тебе! Просто подумал — ну как поверишь, пойдешь, заплутаешь в лесу, да и сгинешь! Тебе, понятно, расстройство одно, а мне в радость. Я ж недобрый по сути своей, мне душу живую загубить в радость, однако. И от лесного хозяина за то, глядишь, какая мелочь нужная перепадет.
— Да неважно, что там есть, что нет! — Я глянул на калитку, а после на свою спутницу. — Светка, надо линять! У нас времени в обрез, он там с каким-то хрычом старым общается, наверняка узнает, где Мефодьич живет. Тот глухой на нашу удачу, но… Короче — валим, говорю!
— Кто — он? — уточнила Метельская, но с лавочки все же поднялась. — Объясни по-людски.
— Некогда, — тихо рыкнул. — Всё там, в лесу. Дед Геннадий, ты чего сидишь?
— Вам надо — вы шуруйте отсюдова, — невозмутимо ответил старикан. — А мне чего? Я в своем дому!
— Ему все равно, — я ткнул пальцем в сторону калитки, — в своем, в чужом… Для него нет ни правил, ни Покона, ни закона. Я сам видел, как он одну болотную ведьму распял на дереве, которое рядом с ее домом росло. Нормально? Так что ходу. Пожалуйста!
— Поревин, этот парень не трус, — посерьезнела Метельская. — Раз говорит — надо валить.
За забором снова взревел мотор. Значит, все. Значит — выяснил, где его цель.
— Да какого лешего! — Я подхватил колдуна под локоть. — Свет, цепляй его с другой стороны, и уносим ноги!
Старый прохиндей ничего такого не ожидал, потому сопротивление начал оказывать только тогда, когда мы с оперативницей его почти до самого забора через двор дотащили. Да и то в основном на словах.
— А ну поставьте меня назад! — возмущенно закряхтел он. — Ой, мне бы силу мою обратно хоть на миг, вот бы вы у меня поплясали! Ай, поплясали бы!
За нашими спинами раздался громкий стук в калитку, это тот, кто приехал на «кадиллаке», решил для приличия соблюсти правила. Правды ради, он никогда не убивает сразу, с порога, предпочитая давать тем, к кому пришел с визитом, шанс на жизнь. Прояви благоразумие, не упрямься, расскажи то, что нужно, или отдай то, за чем к тебе пришли, и тогда ты не умрешь.
Впрочем, ни ко мне, ни к Светлане это правило применить бы не получилось. Я конкурент, моя спутница свидетель, он про это знает, потому первым делом он бы нами и занялся. Опять же — отличная демонстрация силы, которая произведет на хозяина дома нужное впечатление. Много крови, много криков — все как он любит. И самое пакостное — удача, скорее всего, оказалась бы не на нашей стороне.
