Казалось, гроб понял слова бородача, дёрнулся, слегка хлопнул крышкой и переместился за спину хозяина.

– Не пугай его, Тихон. Эван – ранимый и очень впечатлительный, – строго произнёс Иствуд Драк и, смягчая тон, обратился к гробу, – в углу постой, я никуда не делся, у меня сейчас гость. Потерпи, пока закончу с делами.

От происходящей фантасмагории у Ивана случился очередной приступ зуда. «Папины таланты, да в мирных целях», – кипел он чувствами.

– Досадное недоразумение, – поморщился Драк.

– Переезд – всегда испытание, – сочувственно подтвердил Иван, плюхаясь в рядом стоящее кресло.

– Встань, вон другое кресло, или стул, – через секунду навис над ним Тихон.

– Тебе чего от меня надо? – прищурился Иван.

– Это любимое кресло барыни Марфы Андроновны, – не отставал бородач, крепко вцепившись двумя руками в подлокотники.

«Потрясающе! Как это я раньше сам не догадался, что в актёрском коллективе не хватает примы на роль суккуба? – Иван вновь ощутил прилив весёлой злости. – Поспешил бы проститься – не досмотрел бы такой спектакль до конца», – укорил себя молодой человек.

– А вот и наше солнышко, Марфа свет Андроновна, небось потревожили отдых ваш своим безобразием? – кланяясь низко перед соседним пустым креслом, лебезил Тихон.

– Простите, мадам, за беспокойство, но у меня с утра посетитель, – Иствуд Драк обошёл Тихона, изящно поклонился пустоте. Повернувшись вполоборота, указал рукой на гостя.

– Разрешите представить, дизайнер, художник-оформитель интерьеров Иван Хельсинг. Человек.

Наблюдавший нелепую сцену Иван сорвался с места.

– Польщён, что представлен. Клянусь, не рассчитывал. Разрешите приложиться к ручке, – ёрничал молодой человек перед пустотой в кресле.

Иствуд Драк нахмурился:

– Вы не можете видеть мадам!

– Отчего же не могу? – склонив голову набок, Иван старательно изображал что любуется невидимой особой.

И тут как -то само собой в памяти всплыл образ старой графини пушкинской «Пиковой дамы».

– Марфа Андроновна – женщина хрупкая, возраста поздней зрелости. А уж как платье с оборками ей к лицу и чепчик, – не унимался Иван.

Лицо Иствуда Драка окаменело. Зато у Тихона зашевелилась борода, а глаза превратились в блюдца. Иван наслаждался триумфом. И тут темнота, абсолютная, плотная как сажа в преисподней навалилась на Ивана.

Он почувствовал движение воздуха вокруг себя, развернулся юлой, заметил поодаль две пары красных горящих глаз и прозрачный силуэт пожилой дамы в кресле. «Голограмма», – мелькнула догадка. Прозрачная дама, излучала бледно-голубой свет, беззвучно открывая рот. У организаторов шоу видимо вышла накладка со звуком, во всяком случае, кроме шорохов за спиной, Иван ничего не слышал.

– Ребята, ещё спецэффекты будут, или это всё? – хладнокровно поинтересовался он у обладателей горящих глаз.

– Ты о чём? – донёсся справа от него бас Тихона. – Каких-таких тебе эффектов надобно, когда у нас электричество пропало?

– Не пропало, а перебой, – уточнил Иствуд Драк.

– Без разницы, всё одно за свечами идти. На КПП звонил, не отвечают, видать не до разговоров, большая поломка, – пробурчал бородач.

– Ставни откройте. Как-никак полдень, вполне можно и дневным светом обойтись, – подсказал самое очевидное решение Иван.

– Нельзя ставни открывать, – тут же возразил Драк, мы же ещё не определились со шторами.

– Действительно, лучше сидеть в темноте до темноты, – уже не скрывая раздражения огрызнулся художник.

Театр абсурда, в котором он сгоряча решил поучаствовать, ему изрядно надоел. Иван достал смартфон, включил фонарик, отметил про себя, что бессмысленное шоу длится уже третий час. Вспомнил про анонсированное мамой его любимое гаспачо к обеду и обрадовался удачному поводу.

– По техническим причинам нам придётся прервать столь увлекательное общение, – сказал Иван в темноту, и тут же добавил: – если никто не возражает, я бы хотел откланяться.

– Продавец дома уверял меня, что в посёлке отличные новые коммуникации, – в мягком баритоне Драка слышались нотки огорчения. – Но раз уж такое случилось, я обязан компенсировать потраченное время.

– Не стоит, – перебил Драка Иван, – удовольствие от знакомства с вами для меня, – он приложил руку к горящей шее, – бесценно.

Пара неприятных минут в полумраке в обществе провожающего его Тихона, и Иван облегчённо вздохнул, подставляя лицо солнечным лучам. Тёплый августовский день радовал идеальной погодой. «И всё-таки, это более чем странно, – размышлял молодой человек, – зачем отцу мог понадобиться такой дурацкий спектакль?» Шея по-прежнему невыносимо чесалась, хоть он истратил целую охапку подорожника. Целебный лист давал облегчение ненадолго. Сорву ещё себе на дорогу, решил Иван и сделал пару шагов в сторону от лестницы, ведущей к дороге, где он оставил автомобиль.

Подорожник действительно рос прямо под ногами, везде куда только Иван мог дотянуться взглядом. Как это часто бывает, растения вдали казались привлекательнее тех, что находились на расстоянии вытянутой руки. Молодой человек увлёкся, прошёл пару-тройку лишних метров, и вдруг заметил нечто блестящее среди высоких зарослей давно некошеной травы. Открытие поразило художника. Он ещё раньше определил, что сад вокруг дома знавал куда лучшие времена, чем сейчас. Ошибся он только в размахе. А размах благоустройства, вероятно, был фееричным, мысленно похвалил Иван неизвестного ему ландшафтного дизайнера. Остановившись на краю неширокого и неглубоко искусственного русла, он любовался изразцами удивительной красоты, которыми было выложено дно. Конечно, сейчас засорённый листвой и ветками, сухой канал был похож на обычную канаву. Но не для знатока. Иван легко представил былое великолепие, когда по руслу журчал поток прохладной воды, а лазоревая плитка с тиснёными золотыми ракушками на дне, бликовала в лучах солнца.

Любопытство, куда приведёт заброшенное русло, к водоёму, водопаду, или может даже фонтану, увлекло молодого человека вглубь парка. Говорят, любопытство сгубило кошку. В основном так и бывает, но в тот день любознательность продлила Ивану жизнь. И не только ему одному.

Вилла Диодати располагалась на холме. Здраво рассудив, что интересующий его объект находится внизу, ближе к дороге, по которой он приехал, Иван, чтобы не пробираться сквозь чащу, спрыгнул и двинулся по сухому дну. Недалеко чуть слышно хрустнула ветка, и стайка птиц испуганно метнулась вверх. Интуиция, шестое чувство, чуйка, как угодно, можно обозначить ту загадочную способность, помогающую уловить опасность заранее, до того, когда угроза становится явной. Иван замер. Вокруг него ещё мирно дышал разогретыми потоками воздуха старый заброшенный парк. Августовский полдень был тих и пригож. Но, струны нервов уже вибрировали тревожным ожиданием.

Художник по каналу приблизился к искусственному водоёму размером с половину футбольного поля, когда неуместная здесь трель автоматной очереди прошила местную благодать. Стреляли совсем рядом. Иван не успел удивиться, как натренированные инстинкты заставили его упасть на сухое дно рукотворного пруда и затаиться. Вслед за первыми прозвучали ещё несколько автоматных очередей. А через полминуты земля содрогнулось от череды взрывов. Понимание, что в посёлке случилась беда, пришло мгновенно.

Будь на месте Ивана менее подготовленный человек, он наверняка бы запаниковал, что непременно привело бы к фатальной ошибке. Иван же здраво рассудил: необходима разведка ситуации, а в разведке положительный результат получает тот, кто поспешает медленно. Соблюдая правила маскировки, он покинул укрытие и с осторожностью двинулся на звуки стрельбы. Меньше, чем через полчаса Иван был в центре посёлка.

Волей случая он оказался очевидцем захвата поселения террористами. Попытка сопротивления восьми частных охранников была пресечена почти мгновенно. Затаившись, Иван видел финальную часть дерзкой акции. Догадывался и о целях. Организаторы нападения, прикрываясь живым щитом из беззащитных людей, рассчитывали получить не один, а несколько козырей для шантажа. Это был отличный повод для пятой колонны внутри страны поднять очередную волну воя «о слабости власти неспособной защитить собственных граждан». Использовать такой информационный повод не преминут и недруги за рубежом, у них вполне хватит наглости соврать о якобы мятеже на пороге столицы.