Осмотрев остров, добровольцы возвратились на ледокол. Их сообщений

ждал весь экипаж судна. В матросских кубриках и кают-компании только и разговоров было, что об острове, который открыл лейтенант Жохов. Многие были склонны приписать первую серьезную удачу экспедиции везению нового начальника.

— С удачливым начальником нам никакие льды не страшны, — сказал телеграфист Иосиф Никольский, когда к нему в рубку заглянул Ефим Студенов.

— Ты, конечно, прав, Иосиф, Вилькицкому здорово повезло. Но, согласись, разве это справедливо, что обошли лейтенанта Жохова, который первым увидел остров?

— На кой черт дался твоему лейтенанту этот остров? — возразил Никольский. — Вилькицкий-старший, надо думать, побольше Жохова заслуг имеет на Севере. Старику бы память вечная! А вот зачем царского сынка к острову приплели? Вот вопрос... 1

— Ясно, зачем. В адмиралы метит наш новый начальник!

— Все дело в удаче, — азартно рассуждал Борис Андреевич, — я верю в свою судьбу. Может, нам удастся еще что-нибудь открыть.

— Дай бог, Борис Андреевич. Дай бог, хоть мы люди не больно уж религиозные, — шутил Жохов. — Я, можно сказать, вхожу во вкус участия в географических открытиях.

Судьба, словно вняв просьбе полярников, вновь улыбнулась им. Через несколько часов после начала движения вдоль кромки ледяного массива на капитанских мостиках «Таймыра» и «Вайгача» почти одновременно была замечена справа по курсу темная полоска еще одного неизвестного острова.

Когда на него были высажены добровольцы, они увидели пустынную землю. Только где-то у самого горизонта над скалами кружились чайки. Взяв пробы грунта и отсалютовав выстрелами в честь открытия новой земли государства российского, полярники покинули остров.

СЕВЕРНАЯ ЗЕМЛЯ

Н о самое удивительное случилось ранним утром 3 сентября 1913 года, когда великое открытие случайно сделал судовой врач «Таймыра» Старокадомский.

Каким-то чудом ординатор морского госпиталя в Кронштадте стал в 1909 году врачом ледокольного судна, отправляющегося в столь сложное плавание. Трудно сказать, чем обосновывалось это назначение, так как Леонид Михайлович имел серьезный физический недостаток — у него была ампутирована выше локтя левая рука. Кроме того, Старокадомский очень страдал от морской болезни. Тем не менее Леонид Михайлович в течение шести лет довольно исправно нес санитарную службу на «Таймыре»; закончил службу на Севере уже в 1935 году после участия в экспедиции на ледорезе «Ф. Литке».

В 1913 году Леонид Михайлович был среди офицеров самым старшим по возрасту, ему перевалило тогда за тридцать. Строевой выправкой и аккуратностью врач не отличался. Китель висел на его худой фигуре, как на вешалке. Носил Старокадомский широкую, начинающуюся у висков бороду и пышные усы. В те годы бородачи на флоте были редкостью, офицеры, как правило, отпускали только усы.

Врач «Таймыра» оказался на редкость предприимчивым и деятельным человеком. С первых же дней пребывания на ледоколе Леонид Михайлович взял на себя обязанность судового летописца, изо дня в день занося в дневник все интересное, что говорилось и делалось офицерами экспедиции. С матросами врач общался редко, передоверив здоровье низших чинов фельдшеру. Кроме того, Старокадомский считался весьма искусным препаратором морских животных.

В ночь со 2 на 3 сентября 1913 года Леониду Михайловичу не спалось. Судовой врач коротал время на капитанском мостике, изредка переговариваясь с вахтенным офицером мичманом Гюне. Часа в четыре утра доктор заметил впереди очертания высокого берега, на котором виднелись горы, покрытые снежными шапками. Врачу было совершенно ясно, что он видит гигантскую неведомую землю. Леонид Михайлович скосил взгляд на Гюне. Рассеянный мичман ничего не заметил, он продолжал смотреть в противоположную сторону от гористого берега. После минутного колебания Старокадомский решил ничего не говорить вахтенному офицеру, а сам отправился к Вилькицкому и сообщил, что обнаружил новую землю.

Так вахтенный начальник мичман Гюне оказался только свидетелем исторического открытия, сделанного медиком Л. М. Старокадомским.

Вскоре на мостик поднялся и лейтенант Жохов. Здесь он застал начальника экспедиции, Старокадомского и еще нескольких старших офицеров «Таймыра». Их взгляды были прикованы к огромной черной суше, которая тянулась до самого горизонта. Даже невооруженным глазом можно было различить бурый мох, покрывающий прибрежную часть земли. Высокие горы круто обрывались у самой воды. Некоторые вершины достигали пятисот метров.

— Земли-то конца и края нет. Если это остров, то он просто огромен! — воскликнул Жохов. — Скорее всего мы открыли архипелаг...

— Полно, Алексей Николаевич! — рассмеялся начальник экспедиции. — Уж не думаете ли вы, что наш дорогой эскулап открыл Америку в Ледовитом океане?

— А почему бы и не так, Борис Андреевич?

Начальник экспедиции свел к шутке догадку лейтенанта Жохова, так как в первый момент даже не предполагал, что им посчастливилось сделать в сентябре 1913 года самое крупное географическое открытие XX века. Черная полоса суши, которую заметил судовой врач «Таймыра», на самом деле оказалась архипелагом, состоящим из четырех крупных и ряда мелких островов. Все эти и другие подробные данные о Северной Земле (а это была она) почти через двадцать лет добудет уже советская полярная экспедиция под началом Г. А. Ушакова, которая впервые проведет исследование архипелага и нанесет его на карту.

Так будет. Пока же Вилькицкий отдает приказ пройти мимо таинственного острова миль шестьдесят — семьдесят на север. Но определить, что представляет собой вновь открытая земля: один гигантский остров, изрезанный бухтами и заливами, или систему нескольких островов, которые отделены друг от друга проливами, так и не удалось. Ледоколы не могли долго находиться в этом районе. В любую минуту ледяные поля могли сомкнуться и поймать корабли в западню.

Начальник экспедиции приказал водрузить на острове андреевский стяг, установить столб, на котором было написано, что 3 сентября 1913 года гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана открыла эту землю. Личному составу экспедиции зачитали приказ Б. А. Вилькицкого, в котором говорилось: «...Нам удалось достигнуть мест, где еще не бывал человек, и открыть земли, о которых никто и не думал. Мы установили, что вода на север от мыса Челюскина — не широкий океан, как это считали раньше, а узкий пролив. Это открытие само по себе имеет большое значение, оно объясняет многое в распределении льдов океана и дает новое направление поискам великого пути...» 2

Возле мыса Челюскина Б. А. Вилькицкий решил сделать попытку пробиться сквозь льды на запад. 12 сентября в 16 часов «Таймыр» начал штурм ледяной крепости. Отойдя на некоторое расстояние от ледяной стены, ледокол на полном ходу врезался в белую сталь. Маневр повторялся множество раз. Но за целые сутки непрерывных таранных ударов «Таймыр» и «Вайгач» сумели продвинуться на запад не больше чем на три мили. Посчитав, что топлива хватит ненадолго, Вилькицкий решил возвращаться в бухту Золотой Рог.

СЕВЕР ЗОВЕТ

В стреча с Ефимом, его рассказ о плавании по северным морям произвели на Федора Ильина необычайно сильное впечатление. Сам еще того не сознавая, он «заболел» севером. С тех пор во время коротких свиданий с земляком заводил разговор об экспедиции. Интересовало Ильина буквально все: где и как пополняют ледоколы запасы угля и пресной воды, как делают промеры глубин океана, опись малоизвестных островов и проливов и прочее, прочее.

Ефим, чувствуя заинтересованность Федора, рассказывал обо всем охотно, показывал фотоснимки, сделанные во время плавания.

— Ты, сударь мой, как адмирал-инспектор, — шутил он над дотошностью Федора. — По твоему интересу тебе с самим начальником экспедиции беседу надо иметь-с.