— Тебе не стоит этого видеть, — предупреждает биоморф. Она сбегает вниз, хватаясь за поручни, и, дойдя до дивана, падает на него без сил.

Эммануэль прислушивается к тому, что происходит наверху, но там подозрительно тихо. «Почему он спросил про мою фамилию?» — девушка расслабляется. Её голое тело остужает вечерняя прохлада. Кажется, что она засыпает на несколько минут, провалившись в усталую дрёму. Слыша неторопливые шаги на лестнице, она поднимается с дивана, рассматривая Этьена в человеческом виде. Она предполагает, что он будет точной копией Жака. «И это будет неплохо… У Жака крепкая фигура», — надеется Эммануэль.

Но мужчина у лестницы выше Жака и уже в плечах.

Предчувствуя недоброе, девушка отступает к окну, попав в полосу света. Мужчина неспешно приближается. Из тени появляется его лицо — молодое, с усами и короткой курчавой бородкой, обрамляющие острый подбородок и скулы. Эммануэль непроизвольно охает. Она протягивает к биоморфу руки:

— Отец?

Её отец, такой, каким она запомнила его в детстве, стоит перед ней, голый по пояс. На нём просторные штаны Жака, болтающиеся на бёдрах. Биоморф нежно сжимает её кисти: — Здравствуй, Эмми.

Эммануэль крепко прижимается к знакомой груди: — Ты сволочь, Этьен. Ты сожрал всех, кого я любила!

Этьен улыбается, поглаживая её голову: — Значит, ты должна любить меня.

— Почему?

— Я — это те, кого ты любишь, и те, кто любит тебя.

— Ты биоморф, — Эммануэль размыкает объятья и идёт к шкафу. Она вытаскивать свою старую камуфлированную одежду.

— А ты разве нет? — искренне удивляется Этьен.

— Знаешь, — девушка хмурит брови, пытаясь сформулировать получше: — Мне кажется, я какая-то особенная…

— Бронированная, наверное? — передразнивает биоморф их утренний диалог.

— Человечная, — уточняет Эммануэль и спрашивает, как бы невзначай: — И как тебе Жак? Вкусный?

— Лучше бы я съел пилота. Этот Кристоф — мелкая сошка, — подойдя к Эммануэль, Этьен обнимает её за плечи и отстраняет от шкафа. Сдвинув шкаф в сторону, он устремляется в уборную.

Эммануэль поспешно отходит. «Тридцать килограммов ароматного, свежего дерьма», — вспоминает она слова старика: — «Вот всё, что остаётся от человека после поглощения биоморфом».

И, судя по звукам, эти килограммы даются Этьену непросто. Непроизвольно хихикая, Эммануэль натягивает куртку. Привычно застёгивает ремни портупеи. Подняв FAMAS охотника, оставленную на столе, она критично крутит винтовку в руках, оттянув затвор и рассматривая патронник. «По крайней мере, он о ней заботился… Смазано, заряжено, взведено».

Когда появляется Этьен, шатаясь от усталости и вымученно улыбаясь, Эммануэль задумчиво ест тушёнку, выковыривая из банки желейно-жировую субстанцию, сдобренную свининой.

Девушке не по себе оттого, что он всё ещё выглядит, как её отец.

— Тушёнку будешь? — она кивает на раскрытый рюкзак.

— Мммм… — биоморф заглядывает в банку: — А консервированная ветчина есть?

Девушка разводит руками: — Устрицы и чёрная икра тоже закончились.

Этьен садится рядом, устроив руки на коленях. Он наблюдает, как она открывает ещё одну консерву.

— Ты не думай. Это нервное. Обычно я ем меньше, — оправдывается Эммануэль. «Вообще-то я ем больше, особенно, когда голодная…» — признаётся она себе.

Биоморф берёт её за руку.

— Спасибо, — говорит он тихо.

— За что? Ты даже не попробовал.

— Я не про тушёнку. Я про то, что ты спасла мне жизнь… — кажется, Этьен не лукавит.

«Может, они не просто хищники?» — девушка откладывает еду. «Может, они, как и люди, могут любить, испытывать благодарность, дружить… Может, они так же задумываются о смысле жизни?»

— Квиты… — стараясь не подавать вида, что растрогана, Эммануэль обводит комнату рассеянным взглядом: — Нам придётся отсюда уйти?

Она столько раз бывала здесь, что это место стало ей вторым домом. Всё вокруг напоминает ей о бабушке. Как они сидели у камина в холодные декабрьские дни, и бабушка рассказывала ей про свою молодость. Она всегда вспоминала весёлые случаи и забавные истории, и Эммануэль смеялась до слёз. Она была счастлива, и ей хотелось, чтобы эти мгновения длились вечно. Бабушкин голос, треск огня, аромат травяного чая и тот особенный запах уютного жилья, которого никогда не было в её собственном убежище…

— Придётся уйти, — Этьен грустно кивает на Жана, распростёртого у двери — Эммануэль оттащила его туда, чтобы не мешался: — Они прилетят за ними.

— Давай воспользуемся вертолётом, — Девушка поднимается с дивана. На улице тихо, солнечные пятна бегут по комнате — это ветер качает листву. Комната напоминает калейдоскоп в мелькании цветных пятен. Напряжение, которое держало Эммануэль последние часы, отпускает понемногу. Она сладко потягивается, вращая шеей.

Затенённый Этьен, сложив пальцы в замысловатую «мудру», держит на них подбородок. Лоб его сморщен, а взгляд обращён вовнутрь.

«Выглядел ли мой отец так, когда думал о чём-нибудь?»

Биоморф поднимает глаза: — В вертолёте бомба.

— Обычное дело, — меланхолично произносит девушка, упирая кулаки в бёдра: — Всё, что тебе нужно, обычно либо заперто, либо сломано, либо заминировано, либо завалено сверху дерьмом… Что за бомба?

— Радиофугас, — уточняет Этьен: — На случай захвата вертолёта. Если он летит не туда, куда говорит диспетчер…

— Дай угадаю, — обрывает его Эммануэль и изображает голосом взрыв: — Бабах!

Биоморф отводит взгляд, поворачиваясь точёным профилем. Эммануэль невольно любуется его носом с лёгкой горбинкой, мягкими глазами, Нижней губой с треугольником волос под ней. «Мой отец был красивым мужчиной…» Девушка демонстративно прочищает горло. От неё не скрывается душевная борьба, тенью опустившаяся на лицо Этьена.

Тот, качнувшись, поднимается с дивана и на прямых ногах подходит к ней. «Ну же», — чуть ли не вслух выдыхает девушка.

Повинуясь взаимному порыву, они соприкасаются телами. Губы ищут губы, словно слепые кутята в поисках соска тыкаются в мягкое подбрюшье.

Рука Этьена проникает за ремень её штанов вдоль поясницы.

— Нет, — выдыхает она: — Только не под видом моего отца.

— Почему?

— Я не смогу сопротивляться, — честно признаётся Эммануэль: — Если мы должны уйти, то лучше сделать это сейчас.

Этьен неохотно кивает и, направляясь к двери, хватает её за задницу.

— Дурак! — гогочет девушка, оглядывается и, повесив на плечо рюкзак с винтовкой, выходит на свежий воздух.

— Скромненько, но со вкусом.

Пятнадцатиметровое иссиня-чёрное тюленье тело, ощерившееся усами приборов и пулемётных стволов, мягко покоится на усиленном шасси, утопающем в луговых травах.

Эммануэль осоловело пялится на вертолёт охотников, небрежно оставленный на прогалине возле дома. Винты лениво поворачиваются на ветру, словно лопасти детской игрушки. Даже издали стальное чудовище пахнет отработанным топливом и горячей резиной.

— Офигеть… — только и выговаривает Эммануэль, сгорбившись от тяжестей. — Ты что-то сказал?

— Скромненько, говорю, — Этьен отгоняет шмеля, деловито изучающего его голову.

— Что это за штука?

— Пэйв Хок. Самая крутая модификация «Чёрного ястреба». Куча электроники, сенсоров и сканеров… Мой последний обед не сильно разбирался в таких вещах, — пожав плечами, Этьен смело направляется к кабинке, чтобы забрать оттуда несколько одному ему знакомых вещей.

«Удобно, наверное», — с завистью думает Эммануэль: «Сожрёшь кого-нибудь, и сразу всё знаешь. Где что лежит, как что называется…»

Подойдя к заднему колесу, она пытливо пинает шину носком.

Этьен вылезает из кабины с лётной курткой под мышкой и картонной коробкой, гружёной трофеями.

— Он быстро взлетает? — сверкая из-под чёлки глазами, Эммануэль вытаскивает фосфорную гранату.

— Метра два в секунду… — биоморф натягивает куртку на плечи. Она ему почти как раз — серо-стальной нейлон сидит как влитой. «Ему идёт», — по ходу замечает девушка, выкапывая под колесом ямку. Через пол минуты под шасси оказывается М-15 с вынутой чекой. Трава заботливо возвращена на место.