− Ведьму, убивающую людей, мы уничтожаем на месте, − добавил отец Борис.
− Как видишь, Игнатушка, наша работа − это предотвращение и лишь в редких случаях − воздаяние. Мы работаем с детьми и подростками, у которых есть колдовской дар. Мы сопровождаем их, когда они взрослеют. Они всегда должны понимать, что их ждёт, если они переступят черту. Просветительская работа, − сказал старик.
− В смысле «просветительская»?
− Бесы шепчут им много такого, что есть неправда. Мы даём детям правильное виденье вещей. Избавляем от иллюзий. Развеиваем обман, чтобы они не стали марионетками. Правильно обработанная ведьма может сопротивляться бесовским научениям. Иногда ей будет сложно, но она всегда может обратиться к нам. В епархии есть экзорцисты, отчитчики, и даже что-то вроде санатория для бесноватых… Там ей вправят голову, и бесы отступят.
Игнат покачал головой:
− Из всего, что я пока что видел, Бесобор − детская комната милиции какая-то.
− В некотором смысле, так оно и есть, − кивнул иерей.
− Про милицию ты это удачно вспомнил, − оживился отец Борис. − Потому что наша работа действительно схожа. Для отдельных ведьм мы типа участкового, но если вдруг ПГМ усилится, то и как РУБОП работать приходится.
− ПГМ? − не понял Игнат.
− Я объясню, − сказало Ольга, − колдуны и ведьмы любят кучковаться. У них своя тусовка по интересам, они вполне могут быть тихими и безвредными и отжигать где-нибудь в лесу, где их никто не спалит, а вот ПГМ − Преступная Группировка Магов − это уже колдовская банда, занятая криминальным бизнесом. Отъём денег у населения, убийства, поджоги, наёмничество… Это уже серьёзная каша, которую надо срочно расхлёбывать. И крайняя степень ПГМ − это когда ведьмы организуют ковен, традиционную средневековую корпорацию, где для членов предлагается гарантированное трудоустройство, карьерный рост, повышение квалификации, профсоюзные льготы и конечно же корпоративы для встреч рядового персонала с топ-меджментом из ада − шабаши по-ихнему.
− Если такое случается, значит мы свою работу завалили полностью, − сказал отец Борис. − Вот почему у нас тут детская комната милиции, как ты говоришь.
− Я хотел приключений, − признался Игнат. − Опасностей, подвигов.
Отец Антоний задумчиво огладил бороду и сказал коллеге:
− Боря, начинай боевые тренировки с новичком.
− И не жалко парня? − решил уточнить тот. − Он пока вериги еле таскает.
− Ни капельки, − отозвался старик.
У протодиакона была черта, которую Игнат часто наблюдал у людей на войне. Война, с которой он вернулся, была гибридная, то есть непонятно какая. Большую часть времени надо было держать конкретные точки − блокпосты, которые противник регулярно обстреливал, провоцируя эскалацию, плюс предотвращать диверсии, ради которых через границу пробирались разведгруппы. Когда этим занимаются обе стороны, наступает время, когда вроде бы тихо и спокойно, а помереть очень легко. Стресс − несильный, но постоянный. Не отдохнёшь. В такую пору вылезает из сослуживцев всё, что было припрятано − неприятное, в основном.
Хвастовство − пожалуй, самое безобидное. Если в меру, конечно. Отец Борис этой меры не знал. О том, что у протодиакона есть жена и трое детей, Игнат узнал сразу − здоровяк каждый вечер уезжал домой. Но другие детали его жизни новичку были неизвестны − автобиографические приступы протодиакона обычно купировал отец Антоний, или же ведьма начинала жёстко над ним подшучивать, и тот от обиды переставал откровенничать.
Боевые тренировки изменили ситуацию. На тренировочной площадке за городом − огороженном пустыре, приписанном к ячейке − Игнат и отец Борис оказывались одни, и здоровяка тут же несло. Игнат чувствовал, что снова оказался там − в импровизированной казарме, устроенной на первом этаже полуразрушенной многоэтажки, после отбоя, когда наступало время офигительных историй − и о боевых подвигах, и об амурных. Хвастунов не любят, но если врут красиво и всё время новое, то пусть. Отец Борис любил приукрасить всё, с собой связанное.
На первой же тренировке Игнат узнал, что отец Борис − простой вояка из семьи секретных физиков, солдат удачи, подполковник 6-го ГУ ГШ, художник, КМС по фехтованию на саблях, имеет чёрный пояс кёку-шинкай и сам тренировал двух своих сыновей, победителей юношеских городских соревнований. Скоро ему будет сорок пять, сейчас в отставке, на пенсии по инвалидности, сильно взорвался в последнем деле. В общем герой-одиночка, с горячими точками в послужном списке, погонами на плечах и прочими бонусами вроде инвалидности второй группы и выхода на пенсию в тридцать пять лет. Закончил духовную семинарию экстерном и был рукоположен каким-то очень важным человеком, имени которого Игнат не запомнил. За некие очень секретные заслуги ему были дарованы двойной орарь и фиолетовая камилавка.
При этом отец Борис не демонстрировал никаких признаков инвалидности, да и по годам его стремительная церковная карьера как-то не складывалась. А вот драться он умел хорошо и разнообразно, поэтому изматывал новичка едва ли не до смерти, пытаясь привить тому базовые навыки. Игнат, считавший, что научился на войне всему, что положено солдату, каждый день постигал что-то новое в обществе протодиакона, касалось ли это стрельбы, единоборств или грязных приёмов в борьбе с колдунами.
Игнат даже не пытался разобраться, что и как на самом деле с отцом Борисом − расспрашивать его, чтобы вывести на чистую воду, было глупо, так что Игнат решил, что найдёт какие-нибудь другие источники информации, например, своих бывших сослуживцев − если здоровяк и вправду был на той же войне, что и он, его кто-нибудь да вспомнит. А пока что надо было набираться уму-разуму − тренер и учитель из отца Бориса был отменный.
Когда после очередной тренировки они вернулись на базу, Игнат спросил, зачем в пультовой столько кнопок по стенам.
− Это чтобы кнопочница не могла нам навредить. Есть такой сорт ведьм, − ответил протодиакон. − Только мы знаем, какие кнопки нажимать имеет смысл, а какие − нет. Неправильная кнопка вызовет тревогу.
− А как эта кнопочница их нажмёт, если она сюда не попадёт? Тут же дверь с замком.
− А ей не надо сюда попадать. Она через окно может кнопки увидеть. Запомнит их и уйдёт, а потом в любой момент из любого места их и нажмёт. Не сама, понятное дело, а с помощью бесов.
− Издеваетесь, отче, − не поверил Игнат.
− Я тебе серьёзно. В прежние века они и за ведьм не считались, а сейчас самые сильные. Теперь всё на кнопках. Опытная ведьма может запомнить до нескольких тысяч таких штук, которые можно активировать силой пальца − переключатели, кнопки, рычажки, колёсики, сенсорный экран.
− Ну и что?
− А то. Был случай такой. Подошла к блок посту женщина. С виду обычная. Принесла бойцам яблок − те и рады. Покрутилась несколько минут и пошла, а на следующий день те гранаты, что на виду были, разом взорвались. Все погибли, кроме одного. Он-то про женщину и вспомнил.
− Ни фига себе.
− Да, это очень вредное колдунство, − подтвердил отец Борис. − Особенно нельзя, чтобы кнопочница видела оружие и панели управления. Они самые умные из ведьминого племени. Легко адаптируются к высоким технологиям.
− Я, кажется, видел такую, − признался Игнат. − Крутилась у нашей машины. В кабину заглядывала.
− Плохо, − нахмурился здоровяк. − Машина у нас одна. Зато кнопки там с мощевиками. Бесам их прожать трудновато будет. Ну, даст Бог, пронесёт − может, она и не поняла, кто мы такие.
− Будем надеяться, − без особой уверенности согласился Игнат.
Через месяц Игната стали отпускать на задания одного − проведать спокойного колдуна или ведьму, чтобы убедиться, что те не сменили адрес. Иногда он сопровождал Ольгу − её старались не отпускать одну. Когда говорили о Бесоборе, ведьма всегда съезжала на тему ордена кровных братьев и их штаб-квартиры − Командорства Неба. Мечта о таинственной организации, хранящей мир от ведьм, не отпускала её, как и образ замка на скале. Символ братства − крест с каплей крови − она носила поверх одежды. Все их разговоры о том, что Бесобор несовершенен и дышит на ладан, заканчивались пониманием, что изменить ничего нельзя, а раз так, остаётся только совершенствовать свои навыки и нести крест бесоборца дальше. Ольга стала не такой закрытой, как раньше, и даже разрешала ему работать на своём компьютере, если ему нужно было что-то в Интернете.
