Ну а что касается – орденоносца и наших взаимных чувств, нашей странной связи - придется оставить все как есть. Разве она исчезнет, если мы этого захотим? Нет. Разве она дает нам право хоть на что-то. Великой Матери, Она выразилась это ясно, наше партнерство неугодно. Меньше всего на свете я бы хотела иметь такого врага как она.К тому же я никогда не видела, не представляла себе счастливого будущего рядом с ним, ни при каком раскладе для нас двоих невозможно то счастье, ради которого влюбленные однажды встречаются.Слишком разные у нас цели в жизни. А теперь тем более. Моей целью будет – выжить любой ценой. А у него. Что-то мне подсказывало, как и у всей его банды –гильдии забот и без того уже прибавилось.

- Пора мне выбираться отсюда! – уверенно произнесла я в пустоту, пробуя на слух эту фразу. Внутренне спокойствие и бодрый голос подсказывали мне , что задачу я ставлю перед собой правильную. Я спустила ноги на пол. Нашла свой любимый шелковый халат. Приятно, что в мире есть неизменные вещи. Уже наполняя душевую пушистым паром, я вспомнила, что так и не узнала прошлой ночью две вещи: первая – это имя моего орденоносца и второе – не знает ли он кто скрывается под личиной себбити, его так называемого Учителя. Эти глаза всплыли в памяти. Я содрогнулась, стоя под теплыми струями воды. Я определенно его знала когда-то или ту личину человека под которой он скрывался. Но как такое возможно? Себбити наверно несколько тысяч лет. Воспоминание плавало у поверхности , ускользая словно серебристая рыбка, которую невозможно поймать.

Выйти из гостиницы было просто и я даже не испытала страха или ожидаемого чувства, что за мной следят внимательные глаза. Уже лучше. Где-то в глубине души еще плескалось отчаяние, граничащее с безразличием: да будь уже что будет, наконец. Но все же четко очерченные перспективы заставляли меня двигаться дальше. Это не успокаивало. Но отвлекало. Все мои вещи уже давно покинули оставленную квартиру и переехали к Ивану. Выставленная на продажу она постепенно обнажалась , избавляясь от мебели. Я готова была продать ее по самой низкой цене лишь бы поскорее и со всем, что в ней было. Но Иван отговорил меня от такой поспешности. Мне нужны были деньги.

Пришло время что-то решать с магазином. Для этого мне все-таки придется поговорить с Сабриной.

Ничего плохого я ей не сделала. Ее обиды и эмоции, хлынувшие на меня водопадом , копились ни один день. Она избегала говорить обо мне плохо - это было бы слишком низко, какая бы кошка между нами не пробежала. Но было бы совсем невероятным, если никакие недоговоренные фразы и невысказанные мысли не проскальзывали у нее случайно. Добрые люди очень любят судачить о других.Иван приносил мне свежие сплетни регулярно, как чашку кофе в постель для бодрости. О нашей ссоре сплетничал весь торговый центр. Многое из того, что говорили. было ложью. Я давно знала всех кто там работает и кому можно верить на слово , а кому нет. Мы с Сабриной ссорились не в первый раз. Да и не во второй тоже. Если в такие моменты попытаться вывести ее на эмоции и заставить говорить обо мне, она всего отвечала одно и то же: что я ее подруга, и она не собирается поливать меня помоями, даже если мы не общаемся. С другой стороны, вот так как сейчас мы еще ни разу не ссорились. Скандалов между нами не случалось вовсе. Не бывало ни ругани, ни взаимных обвинений. Но причина ссоры всегда была известна нам обоим, и я обычно просто ждала. По прошествии времени она просто выкидывала из головы эту причину,не смотря на то что из-за этого она блокировала меня в телефоне, удаляла в соцсетях, вычеркивала из своей жизни, повод растворялся без следа. Полагаю, ей всегда было не просто это сделать. Но именно она принимала решение и протягивал мне руку первой и мне оставалось только с готовностью ее принять.

Но сейчас все было иначе. О причине, по которой Сабрина не желала даже говорить обо мне я могла только догадываться. Я как – то пропустила тот момент когда она появилась. Слишком занята была самой собой и своими отношениями с орденоносцем, Шаркаруном и Генриеттой. Я не заметила как потеряла ее. Иван поделился со мной своими выводами: я что-то такое сказала ей про Генри, из чего она сделала вывод, будто я считаю, что та сделала для меня так много, а все то, что делала для меня Сабрина много лет ,не ценю и вовсе.Иван посчитал это бредом и назвал Сабрину : «ревнивой властной бабой». Но он не мог знать мою подругу так, как знала ее я. Сабрина могла верить в то,что мое внимание к Генри действительно повод злиться на меня, абсурдные причины всегда были для нее целесообразными, но – это была не ревность. Это было одиночество и ощущение предательства. Я стала пренебрежительней относиться к своим друзьям. Ведь они были для меня как воздух, которым, дышишь не замечая, что дышишь. Я вешала на них свои проблемы, выплескивала свои эмоции, ничего не давая взамен. Я перебегала от одного к другому в поисках сочувствия и внимания, забывая о том, что им тоже необходимо мое участие. Я попыталась вспомнить , когда мы в последний раз с Сабриной проводили время вместе, обсуждали мужчин, сестер, фильмы и книги. Оказалось, это было так давно, еще до появления в моей жизни орденоносца. Как правило , все мои попытки оправдаться и примириться она воспринимала в штыки, то ли по природной склонностиперечить, то ли по необходимости всегда иметь право последнего слова. Странным образом все это только сильнее убеждало ее в собственной правоте и заставляло сопротивляться, отталкивать меня с агрессивным упрямством. Так она вела себя при любой ссоре или конфликте, и я исключением не стала. Но сейчас у меня не было времени ждать, когда она оттает и окончательно созреет до перемирия.Я собиралась покидать Балхаш. Возможно навсегда. Меня не устаивало ее упрямое нежелание говорить со мной. Я не хочу потом жалеть , что мы обе упустили этот шанс: нормально попрощаться.Может быть, мы уже больше не встретимся. Могу ли я уехать просто так, прислав ей напоследок официальную бумагу о том, что расторгаю все обязательства с арендодателями и поставщикам и, предоставив ей дальше разбираться во всем самой. Понимала ли Сабрина насколько все серьезно и что ее ребячество наносит вред, прежде всего ее работе в дальнейшем? Многими вопросами в магазине занималась исключительно я и в частности финансовым учетом. Ей же самой было выгодно, чтобы я благополучно передала ей все скопившиеся записи и прояснила ряд схем, уже действующих и наработанных давно. Конечно. Она все понимала.

Все во мне просто кипело от нежелания идти в Торговый Центр «Астана» . чтобы выяснять с бывшей подругой отношения. Я хорошо ее знала. Разговор приятным не будет. Сабрина может не слышать голоса разума, если захочет. Дело может закончиться скандалом и хотя, Сабрина никогда так не поступала на людях, всегда есть шанс , что это случиться в первый раз. Но мне пришлось собрать всю свою волю в кулак и отправиться в наш , пока еще общий магазин к началу рабочего дня.

«Астана» встретила меня распахнутыми дверями запасного входа у которых лениво курили сотрудники, точнее говоря, какая-то их часть, менее сознательная. Другие уже готовили свои рабочие места к открытию, раскладывая товар, пересчитывая сдачу, поправляя пуфики и протирая зеркала в примерочной. Я с удивлением отметила, что торговый Центр пополнился свежей кровью. Большинство из тех, кто встретился в фойе , со мной не знакомы. Они пролетали мимо, не задаваясь вопросом, кто я и что здесь делаю, ведь я вошла через дверь для «своих». А вот старожилы останавливали меня, здоровались и все как один отмечали, что я весьма похорошела после отпуска. Я никого не разубеждала.

Для собственного спокойствия я прогулялась в противоположное от нашего магазина крыло этажа, где убедилась лично ,что салон «Оптика» закрыт. Осталась лишь отпечатанная на принтере бумага, которая гласила, что магазин съехал в неизвестном направлении. Я ничего не могла с собой поделать, слишком волновалась . Лицо горело, руки тряслись, а мысли путались и я тщетно пыталась вспомнить все фразы которыми намеревалась начинать разговор с подругой. Магазин был закрыт. Сабрина катастрофически опаздывала. Но именно это давало мне какое-то время, чтобы я могла успокоиться.