Так мы и допились однажды до откровенного разговора. Тогда - то я и припомнила ей все те унижения, которым подверглась от нее в детстве. В ответ она без тени раскаяния покачала головой и посмотрела куда-то вдаль невидящим взором. Мне это было совсем не понятно. Какие же эмоции могли вызвать у нее воспоминания о безмятежном детстве. По мне так каким бы трудным не были эти годы, без Голода , мы все оставались счастливыми в своем неведении.
- Отчасти, я тебе завидовала - призналась Генри. - Ты была сама по себе. Никому не старалась нравиться. ни с кем не пыталась сдружиться . Казалось , Тебе хорошо в своем собственном мире и плевать как это выглядит со стороны.
Я вынуждена была признаться , что так и было. хотя я немало наслушалась от других детей обидных слов за все это.
- Ты даже не страдала от того, что Твоя семья не богата и Ты единственная не заискивала никогда перед дочками "комерсов". Но Ты и не пыталась доказать кому-то что с тобой стоит считаться - она взболтала в бокале и опрокинула в себя остатки французского вина. - В отличии от меня. Эти девчонки меня бесили: их дорогие письменные принадлежности, крахмальные воротнички и манерность. Они смотрели на меня, «безотцовщину", как на кусок навоза, которым можно провонять даже пройдя мимо. На Тебя , кстати, тоже. Но меня это "парило", а Тебя нет. Я всегда хотела быть как Ты , но знала . что жить вот так я бы не смогла.
А теперь мы с Тобой в одной лодке.
- Да. - задумчиво ответила я. Ее признание меня слегка ошеломило. Я полагала, что мой выбор - быть честной с самой собой не сделал меня одинокой только потому, что мне повезло встретить людей умеющих разглядеть мой внутренний мир, а не шелуху всего того поверхностного что сопровождает всех по жизни. Но кто бы мог подумать , что этим я могла заслужить чье-то уважение. Годы жизненных испытаний. их и без голода было предостаточно. но они закалили меня, научив отвергать тех, кто ищет моей привязанности, помогая осознавать , что за симпатией есть только она и ничего больше. О! причин и поводов может быть столько. Поэтому друзей и подруг у меня всегда было очень мало. А если быть точнее - только два. Иван и Сабрина.Они были проверены временем и событиями. Это люди, которых я искренне БОЛЬШЕ. ЧЕМ ЦЕНЮ! А у Генри не было на свете никого.
Она посмотрела на меня очень осторожным взглядом.Тень сомнений едва улавливалась в ее молчании. Она размышляла над тем, стоит ли мне говорить то, что ей сейчас хотелось мне сказать. Но, при этом глаза ее горели странным возбужденным блеском, от которого у меня по коже ползли мурашки. Близость Матери ослабляло Голод, это была одна из причин ,по которой я находилась здесь, без права подниматься на поверхность. Так распорядился Шаркарун. Но это помогло. Я уже не мучилась так сильно. Уже могла спать спокойно целую ночь. Хотя мне казалось ; что-то еще произошло в то самое утро , когда меня едва не убили "орденоносцы". Может быть странное безучастное состояние, заморозившее голод были последствиями пережитого шока. Это была не та пустота , которая заполняла меня несколько месяцев после убийства подростка. Что-то обжигающее и жаждущее прикосновений еще текло по венам, но истончаемое порами кожи оно мгновенно всасывалось стенами пещер Обители. которое было Матерью Нашей, да и сами Мы были Частью ее, бесконечно питая ее спящее тело излучаемой нами энергией. Моя личная Сила , личности демона и человека принадлежала ей, она вытягивала из меня эту силу и голод утихал. По той же причине и Генри жила в стенах Обители постоянно. Это помогало держать Голод в узде как можно дольше. Я не торопила ее, давая возможности решить, что говорить , а что нет. Мои мысли занимали все недомолвки Шаркаруна, его мотивы и быть может впервые, я задумалась о том, стоит ли ему вообще доверять или нет.
- И, потом. - прервала мои размышления Генри - Ты была первым человеком на земле к которому меня влекло по-настоящему.
Смысл ее слов до меня не доходил. Не удивительно. Герни постаралась высказаться так, чтобы в ее слова можно было вложить какое угодно количество смыслов. Но ее черные глаза, в которые я заглянула в поисках ответов, говорили больше, чем произнесли губы. Мне стало вдруг неловко. так если бы она вот сейчас призналась мне в недвусмысленных намерениях. Но мозг еще работал лихорадочно и логично. Это было бы невозможно. Лилиту , тот же суккуб. Природа сотворила нас для соблазнения лиц противоположного пола. Для совращения человеческих женщин есть лилу, наши отцы. Или я ошибаюсь?
Генри нахмурилась, наблюдая спектр эмоций на моем лице. Они ее смущали. Сейчас она призналась мне в чем-то таком важном для нее , в чувствах пережитых в юности . такие всегда оставляют след . хотим мы сами того или нет. Испугавшись, что она расценит мое поведение не так как надо или же вообще примет его за отвращение к себе, я поспешила объяснить.
- Я просто считала, что такие как мы не способны испытывать Голод к по отношению к представителям своего же пола.
Она смотрела на меня не мигая , минут пять. Я никак не могла понять удивила ли я ее своим вопросом или же ее анафилактический шок (прим 3) никак не связан с моей тупостью.Но все же она моргнула как ящерица, очень быстро, почти не успев продемонстрировать нежное веко. А потом рассмеялась:
- Не разочаровывай меня, Сидури. Не может быть . чтобы ты не понимала таких простых вещей: голод и чувства - это разное. Даже люди способны отличать страсть от любви.
Вот тут она меня действительно потрясла и в особенности тем, что , даже не пытаясь это сделать, открыла мне мои собственные тайники. А знаю ли я вообще - что такое любовь. Такой простой и в тоже время сложный вопрос. Любила ли я хоть кого-то в своей жизни. кроме собственного ребенка.
Я попыталась вспомнить и не смогла. Говорят , что только первая любовь может быть самой сильной и настоящей. Где-то в дебрях моей памяти ожил образ мальчика - Миши Рыжакова. Эти чувства, я знаю это точно, никак не были связаны с голодом, с жаждой тела . болью разрывающейся от желания плоти. страждущей трепыхающейся. словно бабочка в силках, умирающей с каждой секундой входящей в алую глубь Силы темной, густой и вязкой. Мне просто нравилось любоваться как он хмурит брови, размышляя о чем-то . Я испытывала всеобъемлющую нежность, когда останавливая его по среди улицы, заставляла обернуться ко мне и поправляла ворот его рубашки. Мне необходимо было его касаться. Это была потребность. Точно также я не могла не думать о нем перед сном, заполняя уголки души сладкой карамельной радостью до предела.Ничего не было слишком, когда моя рука лежала в его руке. Я ощущала умиротворение рядом с ним и уверенность, что когда-нибудь мы поженимся и будем сидеть вечерами перед телевизором, прижимаясь друг к другу теплыми коленками.
Эта история закончилась отвратительно скверно, потому что тогда же впервые проснулся и Голод.Мне исполнилось семнадцать. Первый сексуальный опыт не принес мне удовольствий, но и болезненным не был. Сам акт , как это обычно и бывает в первый раз не имел значения. важно было совсем другое. Мы с Мишей стали единым целым , слившись не только телами , но и душами. это щемящее чувство умиления от которого потоками струились слезы по лицу, тогда и казалось мне наивысшим наслаждением. Мы с Мишей были счастливы. так бывают счастливы только дети , не знающие какие темные ловушки им приготовил суровый мир.
Но была у Миши одна заноза без которой всем в его окружении. включая меня, сосуществовать с ним было бы проще. Эту занозу он носил в себе с детства, дорожил ею и считал священным талисманом, искренне веря в настоящую дружбу. Имя этой занозы - Игнат Атюшкин. Высокий, белобрысый, вечно хмурый парень с ядовитыми, не свойственными для блондина , черными глазами. Он агрессировал по поводу и без, хамил всем, без разбора . Казалось бы, он вообще родился лишь для того, чтобы источать негатив, как перепуганный скунс помечает весь мир своим же страхом. Меня же Игнат возненавидел сразу, как только увидел. Было ли здесь что-то вроде зависти к чужому счастью или больше брезгливости к самому факту, что его друга интересуют девчонки, в то время как сам Игнат больше увлекался спортом и мотоциклами, уж не знаю. Но мы не могли находиться рядом друг с другом дольше пяти минут, чтобы не начинать препираться. И, это при том, что я всегда старалась избегать любых конфликтов , в принципе, робея при звуках повышенного на меня голоса. Миша терпеливо выдерживал нейтралитет между нами, очень заботясь о том, чтобы мы не пересекались и, неизвестно насколько его так хватило бы, но впервые пробудившийся, мой Голод избрал Игната. Это была моя самая короткая охота. Я не пыталась его соблазнить. У меня и в мыслях не было коснуться его интимно, ведь на тот момент секс для меня еще был наивысшим проявлением любви.
