Быть того не может! Школа! Я набрела на школу. Нет, это, конечно, вполне естественно, что в каждом районе есть школа. Но это была МОЯ школа! Та, в которую я ходила, когда мы жили с бабушкой.

Но как такое возможно? Вокруг все было абсолютно другим. Будто мою школу выдернули и перенесли в другое место. Разве может целый район измениться до неузнаваемости всего за несколько лет?

Я зашла во двор и подошла ко входу, чтобы убедиться.

«Муниципальное общеобразовательное учреждение Средняя общеобразовательная школа № 2041» – упрямо гласила табличка. Это она!

Я стояла на крыльце своей любимой школы и ошарашено хлопала глазами, озираясь вокруг. Смотрела на незнакомые дома, магазины, дороги. Было ли вообще все это? Может, я просто больная? И не было никакой бабушки, я не училась в этой школе и не жила в этом районе? Может, это все просто плод моего больного воображения?

От этих мыслей меня отвлек звонок внутри школы. Перемена. Ой, нет! Сейчас наружу повалят толпы учеников и сшибут меня с ног!

Я отошла от входа и пошла вдоль стены школы. Постойте-ка. Вот там дырка в заборе, и она ведет прямо в соседний парк. Да! И парк все еще на месте. По этой тропинке я и ходила домой. Я не сумасшедшая! От радости я чуть снова не сорвалась на бег. Но вовремя остановила себя.

Надо же, а дырка-то побольше раньше казалась. Да нет, все в порядке. Это просто я была меньше. С уверенностью шагая по знакомым дорогам, я набрела на еще одну знакомую брешь в ограждении. Как хорошо, что в нашем мире осталась хоть какая-то стабильность. Это сарказм, конечно.

Брешь выводила на дорогу, сразу за которой начинался «барачный поселок», как называла его мама, и в котором, собственно говоря, мы и жили с бабушкой.

Вот я и вышла на дорогу.

О нет! Черт!

За дорогой уже не было никакого «барачного поселка», только еще одно скопление тех же самых треклятых свечек.

Они всё снесли!

Бабушку наверняка переселили в один из этих громадин-домов. Они всегда так делали, когда сносили бараки. Всем хорошо. Жильцы вместо своих халуп получают новехонькие, чистенькие благоустроенные квартиры на том же месте, а застройщики – место для строительства. Да, всем хорошо. Кроме меня.

Мне снова захотелось упасть на землю. Только не этот раз не чтобы ползти, а чтобы биться в истерике.

Как мне ее теперь найти?

Но какая-то странная инерция все же заставляла меня двигаться вперед. Я просто тупо шла. Шла, шла, шла. Перешла дорогу, первую линию новостроек, будь они неладны, вторую линию… И тут. О, чудо! Я даже глаза потерла руками, как делают в фильмах, чтобы убедиться в подлинности увиденного.

Но как такое возможно? Да, кажется, я уже повторяюсь. Но это же просто фантастика!

За второй линией новостроек притаились остатки бараков. Их было немного, всего-то линия из трех домов. Но самый главный – бабушкин барак – был на месте. Здесь! Целый и невредимый! Невероятно!

Для меня это зрелище было подобно пряничному домику в лесу. Но я, конечно, вовсе не о том, что бабушка – злая ведьма, собиравшаяся сожрать меня. Ну, в общем, вы поняли меня. А если нет, то просто забейте.

Форточка в окне бабушкиной кухни была открыта. Значит, она дома и, скорее всего, что-то готовит.

Я буквально вприпрыжку понеслась вперед, но уже на третьем пружинном шаге резко остановилась. Дверь в подъезд открылась, и из нее показалась бабушка. От неожиданности я спряталась за ближайшее дерево. Глупо, да? Но еще глупее то, что у меня началась икота.

И вот я опустилась на землю, вздрагивая от икоты, и стала следить за бабушкой из-за широкого дерева и кустами под ним.

А она почти не изменилась: тот же аккуратный пучок из волос, прихрамывающая походка… Разве что морщинок в уголках глаз стало еще больше. Но они ей шли, создавали впечатление, будто она постоянно улыбается. Хотя она и так много улыбалась.

Странно. А почему это она вышла из дома и не закрыла форточку? Не похоже на нее. Если только она вышла ненадолго. «Только выглянуть», как она это называла. Раньше она часто так выглядывала, чтобы…

– Валерия! – нараспев позвала бабушка.

Валерия? Какая еще Валерия?

– Лерочка, пора домой, милая. Ветер сегодня злой.

Помню это ее выражение. Сколько раз и мне приходилось заходить домой раньше из-за «злого» ветра.

С детской площадки побежала девочка лет пяти в розовой курточке. Этакий ангелочек с белокурыми кудрями, раскрасневшимися щечками и голубыми, как небо, глазами.

– Бегу, бабуленька! – прокричал сквозь злой ветер ангелочек.

Вот же я дура!

Девочка, запыхавшись, прибежала к бабушке, а та взяла ее за ручку и повела домой.

Я уж и забыла, что у бабушки была своя семья. Дочь и маленькая внучка. Они жили, кажется, где-то в Канаде и приезжали нечасто. За все время, что мы с мамой здесь жили, они ни разу не появились. Так что мне казалось, их как будто и не было вовсе. Казалось. Вот же черт! Теперь я явственно осознала, почему мать запрещала мне называть эту женщину бабушкой, и что значило, что до добра меня это не доведет.

Глупая малолетняя идиотка! Что я вообще себе придумала? Что бабушка… Вот же, опять! Хотя теперь-то что?

В глазах защипало. Даже не буду сочинять, что это от ветра.

Думала, что бабушка, которая вовсе мне и не бабушка, увидев меня, сразу заключит в свои объятья? И мы вот так долго будем стоять с ней и плакать, и говорить, как скучали друг по другу? А потом она испечет пирожки с морковкой, и мы будем жить-поживать да добра наживать? Вот же бред! Да как мне вообще такое в голову залезло? На кой ей сдался дерганный асоциальный подросток с кучей проблем и поломанной психикой, когда у нее есть этот маленький курчавый ангел? Ангел, который ко всему еще и ее настоящая внучка, а не просто дочь пропащей женщины, которую она когда-то приютила у себя за маленькую плату.

Хлюпнув носом и утерев глаза, я выпрямилась и отвернулась от своего «пряничного домика» и уставилась себе под ноги. Там вытянулась моя собственная тень. Солнце уже клонилось к закату, и от того она была несуразно длинной. Я скользнула взглядом по длинным ногам-вытянутым конусам, туловищу-прямоугольнику и несоразмерно маленькой голове моей тени. Прямо там, где должны быть глаза, лежали два камушка.

«Такие дела», – сказала я, глядя в глаза-камушки, еще раз хлюпнув носом.

Я подняла ногу, что, конечно, незамедлительно повторила моя тень своими нелепыми конусами. И я хохотнула.

«Да, только ты и знаешь, как меня подбодрить».

Ветер мел землю и поставил один камешек на ребро. Получилось будто тень подмигнула мне.

«Да-да, подруга», – подмигнула я в ответ.

Да, я разговариваю со своей тенью. И это не в первый раз.

Слушайте, я понимаю, как все это выглядит. И хотя бы поэтому вы должны поверить в то, что я не сумасшедшая. Вот скажите мне, разве настоящие психи отдают себе отчет в том, как выглядят со стороны все эти их безумные выходки? Да нет же! А я вот понимаю. Это у меня как бы игра такая.

Хотя, надо признаться, это довольно-таки затянувшаяся игра. В первый раз я начала разговаривать с Таней… Ох да, я ведь еще и имя ей дала, своей-то собственной тени.

Таня. Ну, понимаете, как бы игра слов: я же Аня, а она моя тень. Тень Ани – Таня. Как-то так, незамысловато. В свое оправдание могу сказать, что я придумала это, когда мне было всего лет пять-шесть. Ну а что? В фильмах почти у каждого ребенка есть вымышленный друг, а то и не один. И больше того, эти дети даже верят, что их вымышленные друзья – настоящие, все эти их кролики Бобы или кто там еще. И ничего, никто не говорит про этих детей, что они психи. В этих фильмах заботливые родители даже подыгрывают своим детям.

А я вот даже в пять лет понимала, что моя Таня на самом деле ненастоящая. Просто мне было очень одиноко, понимаете? Это ведь почти то же самое, что писать в этом дневнике: излагать свои мысли неодушевленному предмету. Только с Таней я, когда была поменьше, еще и играла в догонялки там всякие, дразнилки и прочее.