Сердце мое рухнуло.

– Ну как, Анна? Что скажешь на мое предложение не раздувать из мухи слона?

А ей все же страшно.

– Хорошо. А что мне за это будет?

Директриса ожидаемо округлила глаза.

– Что? Ты слышала, что я тебе сказала?

– Слышала. Ну а что, если я все же рискну? Подростки такие импульсивные, как говорит наш психолог. А тот-то другой психолог, наверное, будет подобрее. И спрашивать будет так участливо и все такое. Эх! А мне ведь тут, знаете, как не хватает простого человеческого тепла? И как тут устоять, да еще зная, что ничего так и не изменится?

– Хорошо, я составлю с Миланой беседу. Она у меня усвоит, что нельзя бить людей, даже если они тебя раздражают и провоцируют.

– И всё? Вы обещаете мне просто наконец-то сделать то, что является Вашей прямой обязанностью, которую Вы игнорировали все то время, что я здесь нахожусь? Я думала, это то, что Вы должны были сделать априори, а не как поощрение.

– Ты нарываешься! – Глаза директрисы того и гляди сейчас выпустят молнии.

А я ведь и правда нарываюсь. И откуда только во мне взялось столько смелости, чтобы говорить с ней вот так? Хотя, чего уж там. Откуда-то же взялось, чтобы вообще сбежать. А тут какой-то разговор. Пфф. Как говаривала моя маменька: «Если жизнь дает тебе лимоны, сделай из них лимонад!». Вру, конечно. Ничего подобного моя мать не говорила. Это я так, в фильме каком-то услышала. Но совет хороший.

– Хорошо. Что ты хочешь? Только учти, что это твоя первая и последняя манипуляция в этих стенах. Если попытаешься сделать так еще раз, я найду на тебя управу. И еще. Даже речи быть не может о том, чтобы перевести тебя в общую комнату. Даже не заикайся!

Отлично! Считай, одно желание исполнилось само собой. Так, а что же бы загадать? Что же бы загадать? О, знаю!

– Я хочу гулять!

– Гулять? – Недоуменно воззрилась директриса.

Тут, наверное, надо кое-что пояснить вам, мои дорогие несуществующие читатели моего дневника. Не знаю, как уж устроено в других заведениях подобного типа, но здесь, в школе-интернате имени Святого Владимира, было определенное и строго регламентированное время «выгула» его воспитанников. Но называлось сие мероприятие не «выгул», конечно. А еще глупее: в распорядке дня оно обозначалось как время ежедневного моциона. И было оно с 17:00 до 19:00 в зимнее время и с 18:00 до 21:00 в другие сезоны. Можно было выбраться и в другое время, если объяснишь и докажешь воспитателям, почему это тебе необходимо. Если тебе надо посетить магазин, например, или… Так как интернат находится в глубоком пригороде, никаких «или», в общем-то, тут и не найти. Ну, еще по особой дружбе с вахтершей вечером в выходной можно было улизнуть на дискотеку в местный Дом Культуры.

Но у меня никакой такой дружбы, как вы, наверное, уже догадались, не имелось, как в прочем-то и желания ходить на дискотеку. Что мне там делать? Дать Миланке возможность избить меня в других локациях для разнообразия, что ли? А вот гулять подольше, особенно в теплые деньки, было бы очень даже неплохо.

– Я не поняла, – продолжила директриса. – Ты хочешь, чтобы я дала тебе официальное разрешение напиться, что ли?

– Что? – я снова опешила. Хм, а ведь каждый думает в меру своей воспитанности. – Нет, я не об этом, конечно. «Гулять» в прямом смысле. Ну, ногами по земле, понимаете? На улице. Хочу в любое время гулять на улице!

– А, – только и ответила директриса. И, кажется, даже немного покраснела.

– И еще. Гулять я хочу в нашем сквере.

И тут снова нужно пояснить. Помните, я вам рассказывала про тот сериал о школе-интернате для богатеньких детей с гламурными комнатами и рыбками в пруду. Так вот. Тут конечно и близко ничего подобного не было. Но раньше эта школа-интернат имени Святого Владимира была госпиталем имени Святого Владимира, а еще раньше – пансионатом для душевнобольных имени, ну вы поняли кого, а еще раньше – еще чем-то-там того же имени. В общем, здание это существовало еще с царских времен. И строил его то ли богатый купец, то ли какой-то граф. И территория, соответственно, к нему прилегала немаленькая. И, как водилось в те времена, вокруг этого дома этот самый граф-купец разбил сад. Да такой сад, что впоследствии, то есть уже ближе к нашим временам, стал городским парком. Однако, когда происходило это деление на территорию городского парка и территорию чего-то-там имени Святого Владимира, часть этого сада-парка все же осталась у последнего. Когда здесь был пансионат для душевнобольных и когда был госпиталь, этот сквер был еще открыт для обитателей этого здания. Ну, больным же полезно гулять среди деревьев белочек и всякого такого. А вот неблагополучные дети, видимо, обойдутся. А еще сквер требовал различных вложений, которые интернат не мог выделить. Там вроде какие-то скульптуры, колонны и прочая красота, а отсутствие реставрации и бешеные дети не очень-то на пользу таким вещам идут. Так что эту часть территории интерната просто обнесли забором и благополучно забыли. Но уж всего-то один асоциальный подросток там точно ничему не навредит.

– Серьезно? И как ты себе это представляешь? Ладно, просто гулять. Не в любое время, конечно. У всего есть свои границы, Анна. Допустим, гулять на полчаса-час дольше других детей я могла бы тебе разрешить, ввиду твоих особенностей. Но пускать тебя на территорию, недоступную для других детей… Как это будет выглядеть? Дети будут думать, что у руководства к тебе особое отношение.

– А разве у руководства ко мне не особое отношение ввиду моих особенностей?

– Ты зарываешься.

– Это же просто шутка. Но если серьезно, то зачем всем знать, что я могу туда ходить? И откуда они вообще узнают об этом? Я живу на чердаке, со мной никто не общается, а сквер обнесен глухим забором. Я просто могу ходить туда через заднюю дверь, и меня никто не увидит.

– Хочешь сказать, это будет наш маленький секрет?

– Да. Прямо как и то, чего я не скажу психологу из опеки.

Директриса сквасила мину.

– Ладно. А теперь ступай к себе в комнату. Видеть тебя больше не могу.

Но я осталась сидеть на месте.

– Что еще?

– Два.

– Что «два»?

– Два часа. Я хочу гулять на два часа дольше, чем остальные.

– Анна!

Я ничего не ответила. Просто неподвижно сидела и смотрела директрисе в глаза. На уроке ОБЖ мы проходили, что если на тебя собирается наброситься собака, то не надо пытаться убежать или кричать на нее. Нужно замереть и уверенно смотреть ей в глаза и ни за что не выдавать свой страх. Если она почует его, то обязательно нападет.

Сработало. Она не почуяла страх.

– Два часа. А теперь с глаз долой!

Я не шла, я просто летела по лестнице на крыльях победы. «Я победила! Победила!» – с этой мыслью я открыла дверь своей комнаты. Комнаты, из которой на меня хлынул поток холодного воздуха. Тряпица снова выпала из дыры.

Черт! Окно и батарея!

Я ведь могла попросить окно и батарею. И хотя бы одно-то мне бы сделали, а то и сразу оба.

А я что попросила? Больше гулять на свежем воздухе?

– Вот дура! – крикнула я в отчаянии, заглушая тряпицей поток того самого воздуха.

А эта психологичка из соцопеки оказалась такой… ммм…доброй? Заслуживающей доверия? Извините, что не могу подобрать слов. Но мне, знаете ли, нечасто выпадает надобность подбирать для людей положительные эпитеты. И когда я в последний раз встречала человека, заслуживающего доверия? Дайте-ка вспомнить. Ох, не в этом году точно.

Я проторчала с ней в кабинете два часа и даже не заметила, как это время пролетело. Это, наверное, первый человек, которому я столько рассказала о себе. Нет, ну вы бы меня видели! Я трещала без умолку. Да уж. Вот если бы только в интернате был хоть один такой человек…

И такие странные ощущения. Никогда бы не подумала, что от простого разговора может быть такой эффект. Будто груда камней, лежавшая у тебя на груди… Нет, не то чтобы разом так взяла и свалилась, но стала заметно легче. Мда…