Бабушка жила в деревянном бараке. Но не подумайте, этот был не из тех бараков, где живут бомжеватые алкаши, и не из тех, в которых зимой приходится ходить в шубах, и с потолка валится штукатурка. Нет, это была вполне себе обычная, пригодная для жилья двухэтажка, просто старая и деревянная. Бабушка жила скромно: вся мебель еще с советских времен, деревянные окна, которые надо было затыкивать на зиму ватой, и стены, побеленные известкой с добавлением синьки. Скромно, но всегда уютно и чисто.

Мама тогда даже устроилась уборщицей в небольшую кафешку. Заведение было семейного формата, так что работала она не допоздна.

У нас даже появилось что-то вроде семейного быта. Мы с бабушкой готовили ужин. Ну, точнее, она все готовила: жарила, варила, пекла и тому подобное. А я сидела за кухонным столом, делала уроки и болтала о том, что сегодня узнала в школе. А потом приходила мама, и мы все вместе ужинали, а затем смотрели дурацкие телешоу на стареньком телевизоре с выпуклым экраном. Бабушка ворчала, что сейчас по телевизору показывают всякую чепуху, а мама тихонько посмеивалась. И знаете, что это было? Да, оно самое. Спокойствие. Тихая, размеренная жизнь, коей моя мать меня редко баловала. Жаль, что длилось это недолго.

А знаете что? Я понятия не имею, где моя мать, но зато я точно знаю, где найти другого участника вышеописанных событий.

Послезавтра наш дурацкий класс в принудительном порядке везут на дурацкую выставку декоративно-прикладного искусства в Центральном Доме культуры. Мы, как обычно, поедем на нашем допотопном крякающем автобусе. А, так как наш интернат находится в глубоком пригороде, добираться до ДК в самый час пик мы будем часа два. И обязательно объявится какой-нибудь тошнотик, которому срочно понадобится выйти, чтобы низвергнуть из себя обед. Тошнотик будет долго ковыряться, и все наше хулиганье, конечно же, не захочет тухнуть в вонючем автобусе и тоже вывалится всей гурьбой на улицу, несмотря на протесты сопровождающих.

Вы, наверное, не понимаете, к чему же я все это излагаю? Но это же элементарно! Я сбегу!

– А я одна заметила, что Дима из 10-го «В» стал очень даже ничего такой?

– Какой еще Дима из 10-го «В»?

– Ну, такой высокий рыжий.

– Так он из 9-го «В».

– А я тебе говорю, что из 10-го.

– Да нет же, точно из 9-го! Чего бы он стал тусоваться с Пончиком и Качком, будь он из 10-го?

– Ну, так-то да. Но просто он так взросло выглядит.

– А я что говорила? Я это еще после каникул заметила.

– Что-то я такого не помню.

Блин, эти курицы когда-нибудь заткнутся? И угораздило же меня сесть прямо за этими трещотками. Даже кряканье автобуса не заглушало их «секретные разговорчики». Как сели, так и не затыкаются.

А еще мы уже въезжаем в город, а ни у кого так и не появилось непреодолимого желания избавиться от обеда. Или хотя бы в туалет выйти. Ну хоть что-нибудь. Что же все разом приручили свои вестибулярные аппараты и мочевые пузыри? От волнения мне самой стало дурно. Но только мне никак нельзя становиться гвоздем этой программы, иначе все мои планы пойдут коту под хвост.

Я вжалась в сиденье, втянула шею, сложила руки перед ртом и стала часто-часто в них дышать. Особо-то не помогло. Так, надо просто отвлечься, подумать о чем-нибудь другом. О чем бы таком подумать?

И я подумала о бабушкиных пирожках с морковкой. О тихом гудении старой духовки. Об одуванчиках в банке на подоконнике. О маленьких морщинках, собиравшихся в уголках бабушкиных глаз, когда она улыбалась, и об аккуратном пучке, в который она каждое утро собирала свои белые волосы. Подумать только, а ведь я могу сегодня снова ее увидеть.

От этого стало еще волнительнее, и новый ком тошноты подобрался к горлу. Но тут произошло чудо. Чей-то организм все же не выдержал испытания крякающим автобусом. И кто бы только мог подумать – чей. Миланка!

В другой раз я бы не упустила возможности отпустить пару колких шуточек, пока она пробиралась к выходу, чем, конечно, заработала бы новую порцию отменных люлей. Но сейчас оставим это развлечение, сегодня у меня есть дела важнее.

Милана уже целых три минуты стояла за автобусом, кашляла, кряхтела и издавала звуки преисподней. Судя по предыдущей статистике, это должно произойти через три…два…один.

– Здесь душно и пахнет бензином! Почему мы тоже не можем выйти подышать свежим воздухом?

– Нет, дети! Мы не можем задерживаться. И так почти опаздываем.

– Это же выставка, а не представление. Как мы можем опоздать? К тому же, мы и так стоим.

– Это вынужденная остановка, незапланированная. А если все начнут выходить, то мы задержимся еще дольше.

– Но если мы сейчас не подышим воздухом, то вынужденные остановки продолжатся и дальше.

– Нет!

– А я просто возьму и выйду! Уверена, Вы не имеете права держать нас в этом пропахшем бензином автобусе во время остановки. Кто со мной?

И больше половины автобуса поднялось и двинулось за своим новоявленным лидером, коим была одна из девчонок-трещоток, обсуждавших возмужавшего рыжего из 9-го «В».

Я застегнула куртку, натянула капюшон и двинула вслед за толпой.

Так, и где это мы? Я жила во многих районах этого города, как вы уже поняли, но этого места что-то совсем не помню. С одной стороны возвышаются высоченные дома-свечки с разноцветными балконами и что-то похожее на скейт-парк. А с другой (как раз там, где стоит наш автобус) – огромная, огороженная высоким зеленым профлистом территория. За забором раздаются звуки стройки. Ладно, разберусь, где я, по ходу дела. Сейчас главное скрыться.

Остальные интернатовцы, как и следовало полагать, разбрелись кто куда, как выбежавшие из загона бараны. Кто-то уже уверенно перешел дорогу и направился в ближайший магазин, другие пошли за крайний угол, чтобы покурить, третьи просто болтались из стороны в сторону. Три сопровождающих нас училки, как и ожидалось, были в панике: бегали туда-сюда и орали как истерички.

Идеально.

Я медленно, но верно зашла за автобус, и стала продвигаться вдоль строительного забора. Дошла до угла, завернула за него. А теперь…

Бежать!!!

Кстати, а я упоминала, что бегун из меня никудышный? Уже через полминуты я начала задыхаться, а мою грудную клетку будто стянули в стальные тиски. Да еще эта тошнота. Теперь казалось, что вместе с содержимым своего желудка я определенно низвергну и свои легкие целиком.

Но я бежала. И даже, можно сказать, довольно быстро. А этот дурацкий зеленый забор все никак не кончался. Да они что, им весь город обнесли?

Но нет, вот угол. Заворачиваю за него, и жесточайший ветер чуть не сшибает меня с ног. Впереди открытая местность, пустырь, а за ним начинается еще один район высотных домов-свечек.

Это плохо. Если меня уже спохватились, начали искать, и пошли в эту сторону, то на этом пустыре меня сразу заметят. А быстро пересечь его с моими-то спортивными талантами у меня точно не получится. Но, скорее всего, мое отсутствие заметят только на месте, когда обнаружится, что билетов на выставку больше, чем детей. Надеюсь.

В любом случае стоять и тупить здесь не вариант. Немного отдышавшись и утихомирив свои легкие и желудок, я побежала через пустырь. Ветер бил прямо в лицо. Бежать против него было все равно, что плыть против течения. К тому же я задыхалась еще больше, чем раньше. К концу пустыря мне хотелось уже просто упасть на землю и ползти.

И зачем я только это все затеяла? Я уже начинала скучать по своей чердачной «опочвальне».

Ну уж нет, Анна! Соберись, тряпка!

За домами было гораздо теплее, ветра не было. Я перешла на шаг и постепенно привела дыхание в норму. Хотела даже поделать эти дурацкие упражнения по восстановлению дыхания, как на физкультуре после бега, но подумала, что это только привлечет лишнее внимание жителей окрестных домов.

Но что я, собственно говоря, делаю? Я проходила один двор за другим, и все они казались жутко одинаковыми. Я понятия не имела, в каком районе города нахожусь, и сколько ни шла, яснее не становилось. Я успокаивала себя тем, что не так уж долго я еще иду, и наверняка когда-нибудь да увижу что-нибудь знакомое. Я ведь жила почти во всех частях этого города, так что рано или поздно набреду на знакомый район, двор, парк или…