Когда они идут по красной ковровой дорожке, я не могу не заметить, как неловко она выглядит. Большие вечеринки и нахождение в центре внимания никогда не были ее коньком. Даже с драфтом, как только она узнала, что его будут показывать по телевидению, у нее возникли сомнения по этому поводу. Поэтому, проходя по красной ковровой дорожке, она чувствует себя совершенно не в своей тарелке.

Если бы Тофер заботился о ней, он бы взял ее за руку или приобнял. Сделай что-нибудь. Но вместо этого он машет и подмигивает своим поклонникам, как будто его невеста не стоит в трех футах от него. Он не заслуживает ее. Я думал об этом с той минуты, как увидел их вместе на том ток-шоу. Однако, после того почти поцелуя на днях, тема была в центре внимания.

Этот момент преследовал меня в снах, и, если бы она не была помолвлена, я бы попробовал еще раз. Я зарекся завязывать отношения с тех пор, как меня призвали. И все же, что-то в Сейдж заставляет меня сомневаться во всем этом. Это то же самое, что тянуло меня к ней много лет назад. Но, к черту тот факт, что ее жених - законченный подонок, я не разлучник. Мне просто приходится жить с фактом, что я облажался, а Тофер Джеймс вместо этого сорвал джекпот.

— Он тебе нравится? — Спрашиваю я Бренну, кивая головой в сторону Тофера на экране.

Она отрывает взгляд от своего iPad, но только на секунду. — Да, с ним все в порядке.

Мне приходится прикусить губу, чтобы удержаться от смеха. — Это звучит не очень убедительно.

— Я просто хочу папу.

Это предложение ударяет меня прямо в грудь, и становится трудно дышать. — Что? — спросил я.

Не отрывая глаз от экрана, она водит по нему пальцами, как профессионал. — У каждого в школе есть мама и папа. Я единственная, кто этого не делает, и я не хочу отличаться. Когда Тофер попросил маму выйти за него замуж, они сказали, что теперь мы будем семьей.

Случайная слеза вытекает и скатывается по ее щеке. Я протягиваю руку и стираю ее большим пальцем.

— Если это хорошо, то почему ты плачешь?

Она поворачивается ко мне с душераздирающим выражением на лице, которое угрожает разорвать меня на миллион кусочков. — Мой отец не хотел меня.

Моя нижняя губа начинает дрожать, но я сдерживаюсь. — Почему ты так думаешь?

— Потому что, если бы он хотел меня, я бы знала, кто он. Он приходил бы на мои вечеринки по случаю дня рождения и видел бы меня на Рождество. Он пел бы мне колыбельные и укладывал меня спать. Но я никогда с ним не встречалась.

Я не знаю, что сказать. Все, что сейчас сорвется с моих губ, только выдаст тот факт, что я ее отец. Поэтому вместо этого я притягиваю ее ближе и целую в макушку.

— Я уверен, что у него есть действительно веская причина, Би, — шепчу я. — Любой был бы сумасшедшим, если бы не хотел тебя.

В ту ночь я укладываю ее в постель и пою «Мерцай, мерцай, маленькая звездочка», пока она крепко не уснет.

***

Я как раз заканчиваю резать вафли Бренны, когда раздается звонок в дверь. Я ставлю тарелку перед Би и иду открывать дверь. Как только я открываю ее, я хмурюсь. Сейдж выглядит совершенно измученной. На ее лице нет макияжа, который она носила прошлой ночью, но волосы собраны в небрежный пучок, и она выглядит так, словно почти не сомкнула глаз. И каким-то образом она все еще выглядит красивой.

— Хорошо провела ночь? — спрашиваю я.

Она кивает. — Как Бренна?

Я открываю дверь шире, чтобы она вошла. — Приходи и посмотри сама.

Мы оба заходим на кухню и видим, как наша дочь радостно уплетает свою тарелку с вафлями. Сейдж подходит и целует ее в щеки, прежде чем откусить кусочек. Закончив, она поворачивается ко мне.

— Шоколадные вафли и взбитые сливки?

Моя ухмылка становится шире, а на щеках появляются ямочки для дополнительного эффекта. — Ей трудно сказать «нет».

Сейдж смеется и закатывает глаза. — Такой слабак.

Сегодня такое спокойное утро, что я ненавижу это делать, но после прошлой ночи это должно быть сделано.

— Мы можем поговорить минутку? — Спрашиваю я, кивая в сторону улицы.

— Да, конечно. — Она взъерошивает волосы Бренны. — Мы скоро вернемся. Доедай свои вафли, потому что нам скоро нужно уходить.

Мы выходим на улицу и достаточно далеко от двери, чтобы я знал, что Би не подслушает. У меня вспотели ладони, и мои нервы вышли из-под контроля, но часть родительской обязанности - пытаться делать то, что лучше для них. И это именно то, что я делаю.

— Что случилось? — Спрашивает Сейдж, чувствуя, как я волнуюсь.

Я делаю глубокий вдох. — Нам нужно рассказать Бренне правду о том, что я ее отец.

— Прошу прощения?

— Прошлой ночью она плакала и сказала мне, что ее отец не хотел ее, — утверждаю я. — Она думает, что с ней что-то не так и что я не хочу ее. Она должна знать.

Она усмехается и скрещивает руки на груди. — Вау. Ты провел всего около пяти минут в ее жизни—

— Да? И кто в этом виноват? — огрызаюсь я в ответ. — Она заслуживает знать правду!

Глаза Сейдж горят яростью. — Итак, ты остаешься с ней наедине на одну ночь и внезапно становишься гребаным экспертом в том, что для нее лучше? — Она качает головой. — Пошел ты, Колби.

Когда она поворачивается, я уже могу сказать, что она собирается вылететь отсюда, и кто знает, когда я снова увижу Бренну.

— Сейдж, остановись.

Она не слушает меня, когда открывает заднюю дверь и хватает сумку Бренны с дивана. — Заканчивай, Брен. Мы уходим.

Бренна надувает губы. — Но я еще не доела свои вафли.

— Я приготовлю тебе еще дома. Пошли.

Очевидно, что она не хочет уходить, но она хороший ребенок и слушается свою маму. Но прежде чем они могут уйти, я подхожу и беру Би на руки. Мы крепко обнимаем друг друга, и я пытаюсь запечатлеть это чувство в памяти. Если мне придется, я подам на Сейдж в суд и добьюсь, чтобы она разрешила мне видеться с дочерью, но это может занять некоторое время.

— Будь умницей, малышка Би.

Она отпускает меня и отступает назад, когда я опускаю ее на землю. — Пока, Колби.

Я смотрю, как они выходят, и Сейдж сажает Бренну в машину. Прежде чем сесть самой, она бросает на меня непристойный взгляд, который молча говорит мне пойти нахуй.

Да, я получил послание.

9

СЕЙДЖ

Как могло все превратиться из такого идеального в такое дерьмовое шоу всего за пять минут? Отношения с Колби и Бренной были великолепны. Их отношения были на правильном пути, и с ним не было невозможно находиться быть рядом. И все же, когда я забрала ее вчера утром, он пошел и все испортил.

Я хожу по кухне, хватаю все необходимое для выпечки шоколадного печенья и захлопываю все ящики и шкафчики, которые открываю. Большинство из них в конечном итоге приходят в норму, повинуясь импульсу, и это только еще больше меня бесит. Излишне говорить, что я ни на йоту не успокоилась с тех пор, как ушла из дома Колби.

— Как бы забавно это ни было, когда ты готовишь выпечку в ярости, тебе нужно охладиться, — говорит мне Мэдди, но я тоже не в настроении выслушивать ее дерьмо.

— Никто не говорил, что ты должна быть здесь, чтобы смотреть.

Она кладет ноги на другой барный стул и ухмыляется. — И пропустить это шоу? Нет, спасибо.

Я закатываю глаза и беру яйцо, чтобы разбить его. Вместо этого все это крошится у меня в руке, а скорлупки падают прямо в миску. Я издаю стон, но моя так называемая лучшая подруга только посмеивается.

— В этом и фишка яиц, — говорит она. — Они не очень хорошо справляются с враждебностью.

Ее сарказм задевает за живое. — Знаешь, если бы ты просто посмотрела за Бренной в пятницу вечером, как ты сказала, ничего бы этого не произошло.

Мои слова должны были причинить ей боль или, по крайней мере, заставить ее уйти, но она просто улыбается мне. — О, так я виновата прямо сейчас? Ладно.

Мэдди знает меня достаточно долго, чтобы знать, что, когда я в таком настроении, с моих губ слетают вещи, которые я не обязательно имею в виду. Однако, это также позволяет ей не уходить, когда ей явно не рады прямо сейчас. Я не знаю, хорошо это или плохо.