Боже, это чертовски больно.

Ты можешь это сделать, Хейли.

— Тебе нужно отдохнуть, – говорит Карсон.

— Не прикасайся к ней, – рявкает Алексей, когда Карсон подходит ко мне.

Черепашьим шагом я медленно обхожу кровать, опираясь на подставку. Когда я нахожусь на полпути к двери, Алексей встает и подходит, чтобы открыть ее для меня. Он протягивает мне руку.

— Нужна какая-нибудь помощь?

Я качаю головой, медленно выбираясь из комнаты, и Алексей спрашивает:

— Куда?

— Подальше отсюда, – выдавливаю я слова сквозь стиснутые зубы. Чистая решимость заставляет меня делать шаг за шагом, мои ноги дрожат, а грудь горит. Я чувствую Карсона прямо у себя за спиной.

Я добираюсь до конца коридора только тогда, когда мои ноги перестают чувствовать.

Карсон подхватывает меня сзади.

— Я держу тебя. – Без каких-либо усилий он поднимает меня к своей груди и начинает нести обратно в палату, а Алексей приносит подставку для капельницы.

Голос Карсона напряжен от эмоций, когда он говорит:

— Ты свободна, когда сможешь дойти до главных ворот. Я не буду тебя останавливать. Мне просто нужно быть уверенным, что с тобой все будет в порядке, как только ты уйдешь отсюда.

Я поднимаю глаза на его лицо. Лицо, которое я люблю.

Нет, Хейли. Он плохой.

Ты должна тренироваться каждый день, но, несмотря ни на что, ты доберешься до этих главных ворот.

Глава 19

КАРСОН

Прошло больше недели, и каждый день Хейли заставляет себя вставать с постели. Она становится сильнее, и это усиливает мою панику. Пару дней назад мы убрали капельницу, и она была против того, чтобы принимать какое-либо обезболивающее.

Она по-прежнему отказывается разговаривать со мной, но с Алексеем ей, кажется, лучше. Она не так боится его, как меня.

Он не разбивал ей сердце ложью.

Когда Алексей встает и идет в ванную, мой взгляд устремляется на Хейли.

— Мы можем поговорить?

— Нет.

— Детка, пожалуйста, – умоляю я, придвигаясь к краю кровати. – Не делай этого.

— Не делать чего? – огрызается она, ее глаза встречаются с моими. Нет никаких признаков той любви, которую она питала ко мне, и это выводит меня из себя.

— Позволь мне объяснить.

Хейли принимает сидячее положение и на этот раз даже не морщится.

— Объясни мне, почему ты просто сидел там, пока они причиняли мне боль. Ты и глазом не моргнул. – Жало предательства сквозит в каждом слове.

— Они причинили бы тебе гораздо большую боль, если бы я проявил хоть какую-то реакцию, – отвечаю я.

Ее лицо искажается от душевной боли.

— Ты просто сидел там, Карсон! Я видела, как ты уложил девять человек за считанные минуты, и ты просто сидел там, пока они чуть не утопили меня. – Она отворачивается и кладет руку на грудь, делая пару вдохов.

— Мне пришлось подождать, пока Адмир уйдет. Я не мог разобраться с ним, а также с остальными девятью. Я не мог рисковать твоей жизнью.

Ее взгляд возвращается ко мне.

— Ты и так рисковал моей жизнью! Я чуть не умерла из-за тебя. Тебя бы это вообще волновало?

— Конечно! – восклицаю я. – Сохранить тебе жизнь было моей единственной целью.

Хейли опускает голову, затем качает ею.

— Из-за тебя они избили меня. Ты просто сидел там без всяких эмоций. Как... если? – Она бросает на меня недоверчивый взгляд. – Если ты любишь меня, как ты мог ничего не показывать?

Господи, как бы я хотел заставить ее понять.

— Они бы разорвали тебя на части, если бы я проявил эмоции. Это отняло у меня все силы, какие только были. Это, черт возьми, убивало меня, но я должен был выиграть нам время, чтобы Алексей смог добраться туда.

Она поднимает голову и пронзает меня взглядом, страх, который дрожал в ее глазах, исчез.

— Ты убил их всех до того, как Алексей добрался туда.

— Снаружи было еще больше мужчин, Хейли. Я хорош, но я не могу справиться с двадцатью тремя мужчинами одновременно.

— Ты начал драться еще до того, как Алексей добрался туда, – снова говорит она.

— Потому что они собирались убить тебя. У меня не было времени, – отвечаю я, отчаянно пытаясь заставить ее понять. – Адмир отдал приказ об убийстве, и после этого я не колебался. Сохранить тебе жизнь – это все, что имело значение.

Мои слова, кажется, начинают доходить до нее, но затем черты ее лица снова становятся жесткими.

— Это не меняет того, кто ты есть.

Я делаю глубокий вдох.

— То, что я ассасин, не меняет того, кем я являюсь для тебя.

— Откуда мне знать, что все это было реальным на самом деле?

Мое отчаяние берет верх, и мои руки взлетают к ее лицу. Я прижимаюсь губами к ее рту, и на мгновение Хейли впускает меня. Я снова пробую ее на вкус, но затем она отстраняется от меня, прикрывая рот дрожащей рукой.

— Не надо, – выдыхает она, дико мотая головой. – Не прикасайся ко мне.

— О, да ладно тебе. Я не могу отлить без того, чтобы ты не расстроил Хейли, – огрызается Алексей. – Отойди от нее.

Я сжимаю руки в кулаки и встаю.

— Нам, блять, нужно поговорить.

— Хорошо, но ты можешь сделать это, сидя своей задницей на этом стуле, – он кивает на стул рядом с кроватью.

Я опускаюсь в него и смотрю на Хейли.

— Все, что у нас было, было настоящим. Это все еще так.

Она закрывает лицо руками.

Я наклоняюсь вперед, упираясь предплечьями в колени.

— Твой свет сиял так ярко, что рассеял тьму в моей жизни. Твоя улыбка. Твой бурлящий смех. Это значит для меня все. Цветы, которые ты мне принесла, были самыми замечательными подарками, которые я когда-либо получал.

Хейли опускает руки на колени и поднимает на меня взгляд.

— Я старался держаться подальше, – продолжаю я. – Господи, я пытался.

Она с трудом сглатывает.

— Хоть что-нибудь из того, что ты мне сказал, правда?

— Все, кроме того, чем я зарабатываю на жизнь.

— Зачем ты это делаешь?

Я бросаю взгляд на Алексея, который приподнимает бровь, глядя на меня. Снова обращая свое внимание на Хейли, я говорю:

— Это все, что я когда-либо знал.

— Что это вообще значит? – вздыхает она, спор утомляет ее.

— Меня воспитывали, чтобы я был ассасином.

Ее взгляд метнулся к моему, затем она перевела взгляд на Алексея.

— Действительно?

Он кивает.

— Мы происходим из длинной династии ассасинов.

Она снова смотрит на меня.

— А у тебя был выбор?

Был ли он у меня?

Я пожимаю плечами.

— Я никогда об этом не думал. Я вырос при таком образе жизни. Это было нормой.

— Это не так, – плачет она. – Как ты можешь думать, что это нормально – просто ходить и убивать людей за деньги?

— Хейли, – вмешивается Алексей. – Это наша норма, но у нас есть кодекс, по которому мы живем. Мы не убиваем невинных.

— Убийство есть убийство, – огрызается она на Алексея. Моя девочка становится храбрее.

— Это не так, – возражает Алексей. – Люди, которых мы убиваем, такие же, как и те, кто пытал тебя. Ты же не хочешь их смерти?

Когда Хейли просто смотрит на него, Алексей продолжает:

— Мы убиваем наркоторговцев, торговцев людьми, торговцев оружием. Мы убиваем подонков. Такие люди, как ты, притворяются, что их не существует, но они существуют. Они повсюду. В зонах боевых действий, поставляющих оружие гребаным детям. В ваших гребаных школах, которые приучают вас к героину. Вот кто такие Адмир и его семья. Наркоторговцы. Албанские гребаные тараканы. – Алексей откидывается на спинку стула, бросая на Хейли предупреждающий взгляд. – Я не стану ни на секунду отвлекаться на сон, если буду знать, что убью кого-нибудь из них.

Она откидывает одеяло и встает с кровати.

— Я хочу уйти. Сейчас же.

Алексей указывает на дверь.

Мое сердце сжимается от паники, когда Хейли подходит к сумке, которую я принес ей, и идет с ней в ванную.

— Она не готова уйти, – говорю я, в моем голосе отчетливо слышится паника. – И ты разозлил ее больше, чем я.