— Тебе нужно отдохнуть. Это поможет твоему организму исцелиться, – утверждает она.

Мне удается снова покачать головой, мой разум затуманивается от обезболивающих. Я чувствую, как это проходит через меня, физическая боль уменьшается, пока я не немею.

— Обезболивающие должны вырубить ее, – говорит мужчина, а затем уходит с другой женщиной.

Я слышу скрип двери и, думая, что все наконец-то ушли, закрываю глаза. Я слышу, как отодвигают стул, и снова открываю их.

Алексей садится рядом с кроватью, его взгляд скользит по мне. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы отвернуться от него.

— Я должен был остановить это, малышка. Мне жаль, – тихо бормочет он. – Ты останешься здесь, пока тебе не станет лучше.

Я изо всех сил пытаюсь снова повернуться к нему лицом.

— А... потом?

Наши взгляды встречаются, и я не вижу злобы, только сочувствие, что неожиданно.

— Ты скажи мне, что ты хочешь сделать, и я сделаю так, чтобы это произошло.

Если бы я могла нахмуриться, я бы так и сделала. Или рассмеялась, потому что это звучит так, будто он на самом деле на моей стороне, что просто смешно.

Его взгляд снова скользит по моему лицу.

— Я посижу с тобой, пока ты спишь. Я никому не позволю приблизиться к тебе. Отдыхай, малышка.

Я так отчаянно хочу верить этим словам, что слезы застилают мне глаза.

Алексей достает свой телефон, и после того, как он что-то на нем сделал, из устройства зазвучала музыка. Я не знаю, что это такое, но это прекрасно. Это заставляет мои эмоции пульсировать, как неровное сердцебиение.

Он кладет устройство рядом с моей головой, затем кладет руку мне на макушку. Он начинает гладить пряди, и от этого по моему виску скатывается слеза.

Слегка наклонившись вперед, он мягким тоном говорит:

— Ты в безопасности. Я никогда больше не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Мне удается пробормотать:

— Отпусти... меня...

Алексей отдергивает руку.

— Как только ты поправишься.

Я ему не верю.

Мое доверие к человечеству было разбито вдребезги. Я эмоционально не подготовлена к тому, чтобы справиться со всем этим.

Я слышу, как снова открывается дверь, и медленно перевожу взгляд мимо Алексея. В ту секунду, когда я вижу Карсона, рыдание срывается с моих губ. На нем только брюки-карго, и татуировки больше не выглядят сексуально. Они выглядят угрожающе. На его плече повязка.

Мне требуются последние силы, чтобы отвернуться от них и пробормотать:

— Уйди.

И все же я не засыпаю. Я сонно лежу, чувствуя себя парализованной, и от этого становится только хуже.

— Пройдет месяц или два, пока она полностью не поправится, – с трудом выговаривает Алексей.

Карсон ничего не говорит. Все еще. И это так больно.

Я не могу остановить льющиеся слезы.

В конце концов Карсон шепчет:

— Я посижу с ней.

— Я не уйду. Я обещал Хейли, что позабочусь о ее безопасности, – Алексей делает глубокий вдох. – Пока она не будет готова уйти, считай меня ее личным охранником.

Я слышу движение и, хотя вздрагиваю, все равно не могу пошевелиться, пока Карсон вытирает слезы с моего виска.

Я бы узнала его прикосновение где угодно.

Его дыхание скользит по моей коже, прежде чем он прижимается губами к моему лбу. Он не двигается, и я чувствую, как дрожат его губы.

Снова меня разрывают эмоции, захлестывающие меня. Я все еще не могу связать две стороны Карсона воедино.

Мне нужно, чтобы отшельник, в которого я влюбилась, обнял меня, утешил. Но я не хочу, чтобы этот убийца, этот ассасин был рядом со мной.

Я не могу поверить, что он ассасин, хотя я собственными глазами видела, как он убивал людей. Это нереально, и это наполняет меня страхом.

Подрядчик равен убийце. Как, черт возьми, я должна была об этом догадаться?

Было ли все, что было между нами, ложью?

Такое ощущение, что так оно и было.

Глава 18

КАРСОН

Горящими глазами я смотрю на Хейли. Даже в синяках и переломах, она все равно прекрасна.

Мы с Алексеем не разговариваем, не желая беспокоить ее, потому что она наконец-то заснула.

У меня нет никакой надежды на то, что Хейли простит меня. Я знаю, что она собирается уйти, и Алексей сдержит свое слово. Он защитит ее даже от меня.

Особенно от меня.

Осторожно взяв ее за руку, я держу ее между своими ладонями. Чувствуя, как ей холодно, я отпускаю ее и, встав, беру запасное одеяло у подножья кровати и накрываю ее.

Я снова сажусь и, оперевшись локтями о край кровати, просто смотрю на нее.

Как я собираюсь тебя отпустить?

Я не могу.

Господи, детка, я не могу.

Проходят часы, а я не в силах пошевелиться, не желая упускать ни одной из драгоценных секунд, которые у меня есть с ней.

Самое большее, два месяца. Именно столько времени у меня есть, чтобы убедить Хейли остаться со мной. Может быть, я смогу заставить ее увидеть, что я все тот же мужчина, в которого она влюбилась.

Хотя у меня нет особой надежды.

Дмитрий заходит в комнату с едой, и я качаю ему головой. Я ничего не могу переварить.

Когда я снова перевожу взгляд на Хейли, ее ресницы трепещут. Ей требуется некоторое время, чтобы полностью проснуться. Ее взгляд останавливается на моем лице, и в нем читается узнавание. На пару секунд появляется свет, а затем он тускнеет, когда она начинает все вспоминать.

Она не закрывает глаза и не отводит от меня взгляд, как делала это раньше. Вместо этого в ее глаза закрадывается страх, и, осторожно сглотнув, она хрипло спрашивает:

— Почему?

Я тянусь к ее волосам и провожу пальцами по прядям. Она вздрагивает от моего прикосновения, но я не останавливаюсь, желая напомнить ей о том, что у нас было.

— Почему это произошло? – Я спрашиваю, чтобы убедиться, что это именно то, что она хочет знать.

Она вяло качает головой. Ее голос хриплый из-за пыток водой.

— Почему ты… сделал это? Почему… ты солгал?

— Потому что я знал, что ты придешь в ужас, когда узнаешь, кто я на самом деле, – признаюсь я, зная, что здесь больше нет места лжи.

— Ты… ты убиваешь людей, – бормочет она, и я вижу, как недоверие и страх затуманивают ее глаза. – Я-я... видела это.

— Это то, кто я есть, – отвечаю я. – Это все, чем я когда-либо был, пока не появилась ты.

Она с трудом сглатывает, и это выглядит болезненным. Я тянусь за водой, стоящей рядом с кроватью, и подношу соломинку к ее губам. Она делает глоток, и ее язык высовывается, чтобы осторожно облизать разбитые губы.

Господи, меня убивает видеть ее такой.

Положив предплечье ей на голову, я наклоняюсь ближе.

— Твоя улыбка озарила мою жизнь. Все, что было между нами, было настоящим. Ничто из этого не было ложью.

Ее глаза начинают сиять.

— Я... я даже... не знаю, кто ты такой. – Душевная боль, искажающая ее черты, эхом отдается во мне.

В моем голосе слышится настойчивость, когда я говорю:

— Я тот самый мужчина, в которого ты влюбилась. – Когда она начинает качать головой, я сажусь на край кровати и, нежно обнимая ее лицо, умоляю. – Ты знаешь меня настоящего, детка. Ты одна из немногих, кто правда знает меня.

— Ты зарабатываешь на жизнь убийством людей, – шипит она, и это звучит грубо и неумолимо. Она отворачивается от меня и, увидев Алексея, говорит. – Скажи ему, чтобы он ушел.

Алексей тут же поднимается на ноги.

— Брат.

Зная, что он применит силу, я отстраняюсь и, встав, отхожу от кровати. Я не хочу уходить, но прямо сейчас у меня нет выбора.

— Дай ей немного пространства, – говорит Алексей.

— Я люблю тебя, Хейли, – бормочу я, желая, чтобы она знала, что мои чувства к ней не изменились. Они никогда не изменятся.

Выходя из комнаты, я слышу, как Алексей снова садится.

— Ты голодна? – спрашивает он ее, и затем дверь за мной закрывается, заглушая звуки.