В Америке моя спутница сразу принялась за реализацию намеченного плана. Со всем женским старанием она обхаживала того самого мужика, о котором говорила в России, – то ли психолога, то ли психотерапевта. Естественно, целью её игры было скорейшее вступление в права законной супруги этого тюфяка.

Меня она упекла в дешёвый непрезентабельный отель, где я целыми днями просиживал, чувствуя себя полным идиотом. На меня была возложена только одна странная обязанность: раз в неделю я должен был посещать врача-диабетолога, выписывать у него рецепт на получение инсулина, покупать его в местной аптеке и передавать моей белокурой Жизели. Никаких других дел у меня не было, поэтому большую часть времени я бесцельно слонялся по городу. Наконец, когда я совсем ошалел от безделья, мне вспомнилась старая, ещё зоновская привычка следить за своим ближним, и я решил в качестве хоть какого-то развлечения начать слежку за Жизелью. Правда, помня о том, как быстро она меня раскусила в прошлый раз, когда я следил за братом, теперь я был очень осторожен и держался на почтительном расстоянии.

Устроилась она по-королевски – вместе с новоиспечённым мужем занимала роскошный особняк в престижном районе. Пару раз удалось мне увидеть этого лоха, который польстился на её прелести: обыкновенный старый козёл, плешивый, в золочёных очках. Как смешил меня его заумный вид и важная походка, весь его самодовольный, напыщенный вид! Глядя, как он вышагивает под руку со своей супругой-змеёй, шествуя, словно под звуки американского гимна, я еле удерживался от смеха: мне-то было известно, что Жизель не даст ему долго наслаждаться семейной жизнью, и дни его сочтены! Он, конечно, не чувствовал своей близкой кончины, а мне мысль о том, что скоро этой самодовольной свиньи не станет, приносила огромное наслаждение.

Мы с моей партнёршей заранее разработали два плана действий. По первому из них я должен был помочь ей устроить несчастный случай… Ещё на первом сговоре в России, когда мы обсуждали план действий с Батяней, она категорически заявила, что не потерпит никаких повторений. «Любое однообразие, – утверждала она, – наводит на мысль о серии. Больше никаких розочек! В полиции США не идиоты служат, поэтому не должно быть никаких признаков насильственной смерти. Всё должно быть исполнено безупречно, чтобы ни один легавый не смог подкопаться». Её осторожность и предусмотрительность мне, конечно, нравились, но вот как на деле отправить американца к праотцам так, чтобы никто ничего не заподозрил, я представить себе не мог.

Наконец, мы решили, что самое простое – автомобильная катастрофа. В один прекрасный день Жизель, встретившись со мной, сказала, что пора начинать операцию. По её плану, я должен был прикинуться русским эмигрантом, страдающим глубокой депрессией, и обратиться за психиатрической помощью к её мужу. Он дал согласие меня обследовать (назвав, конечно, баснословную сумму за свои услуги, но поскольку впоследствии Жизель планировала прибрать к рукам всё его имущество, мы могли пообещать ему всё, что угодно). На радостях он был так любезен, что даже согласился подвезти меня до своей клиники. Дальнейшее было делом техники: Жизель сидела за рулём, мы собирались доехать до безлюдного места, прикончить америкашку, а потом поджечь машину и столкнуть в океан. Безутешная молодая супруга через несколько часов позвонила бы в полицию, отчаявшись найти своего горячо любимого мужа и, после непродолжительных поисков, машину бы обнаружили, признав, что в силу возраста гражданин не справился с управлением и жизнь прекрасного врача и образцового супруга трагически оборвалась…

Я сидел на заднем сидении и уже приготовил удавку, как вдруг… машина заглохла посреди трассы. Я мысленно выругался, проклиная этого инфантильного придурка, который так увлёкся любовными утехами с молодой женой, что забыл об элементарном уходе за машиной! Запланированная нами трагедия на глазах превращалась в фарс. Наша потенциальная жертва с виноватым видом сидела в машине, выпучив глаза и бормоча какие-то извинения, в то время как Жизель, выскочив из машины, как разъярённая фурия носилась вокруг неё… Короче, ехать дальше было невозможно, и я подумал о том, что, если бы я к этому времени уже успел придушить психиатра, нам трудно было бы объяснить полиции, что мы делаем посреди трассы в заглохшей машине с трупом.

Видя, в каком неистовстве пребывает его жена, америкашка, мило улыбнувшись и извинившись передо мной, вышел к ней, о чём-то с ней пошептался и, набрав номер на мобильном телефоне, вызвал сервисную службу. Техническая помощь приехала так быстро, как будто дожидалась его звонка в ближайших кустах. Под аплодисменты невидимых зрителей из ада она забрала машину в ремонт, оставив нас троих предаваться разочарованию. Конечно, у каждого из нас был для него свой повод. Мы поймали такси и разъехались по домам.

Самым неприятным во всей этой истории было то, что теперь американец знал меня в лицо, и я уже не смог бы подобраться к нему незамеченным на улице, чтобы разыграть хулиганское нападение.

После такого глупого провала мы решили запустить план номер два. Его идея была проста. Инсулин, которым я регулярно снабжал Жизель, не только лекарство, но и яд, при превышении обычной дозы вызывающий тяжёлый сердечный приступ. Его преимущество перед другими ядами, как объяснила мне красотка, в том, что он не оставляет никаких следов в организме, поэтому ни одна экспертиза не сможет установить факт отравления. Дело было за малым – каким-то образом подсунуть нужную дозу плешивому. Конечно, здесь всё должно было произойти в мирной домашней обстановке, получить яд он должен был из рук жены.

Моё участие в такой операции было излишним, поэтому я валялся в своём отеле и предвкушал скорое завершение операции, высчитывая сумму вознаграждения, которую должен буду получить от Батяни, как вдруг среди ночи подскочил от неожиданного телефонного звонка. Звонила эта белокурая бестия. Вместо извинений за звонок в такое неурочное время, или хотя бы приветствия, я услышал в трубке её резкий голос:

– Немедленно приезжай!..

С досадой натягивая штаны, я думал, что, видно, второй план тоже даёт сбой, и эта операция закончится не так быстро, как мне бы хотелось.

Приехав на место, я убедился, что наш план, действительно, под угрозой срыва: Жизель решила смешать инсулин с водкой, надеясь, что таким образом легче всего будет уговорить очкарика его принять, но здорово просчиталась. Америкашка оказался воинствующим поборником трезвости и наотрез отказывался пить! Было уже три часа ночи, и на его месте любой мужик давно бы уже сдался и выпил бы, уступив уговорам такой прелестницы, но этот упрямый козёл не соглашался ни в какую. Я понял, что Жизель вызвала меня, чтобы создать видимость вечеринки и облегчить себе задачу по склонению благоверного к выпивке.

Дверь мне открыла их домработница. Это была странная рыжеволосая тётка, очень похожая на ненормальную. «Неужели он берёт к себе на работу пациентов?» – удивился я. Тётка смерила меня неприятным подозрительным взглядом, и я даже подумал, не убрать ли её за компанию, но потом решил, что в суде она всё равно выступать не сможет, поскольку показания сумасшедших судом не учитываются. Вот только сумасшедшая ли она?.. Я не стал долго размышлять на эту тему, рассудив, что проблемы нужно решать по мере их поступления. А проблемой номер один пока было то, что америкашка отказывался пить и срывал нам последний из заготовленных планов.

Войдя в гостиную, я застал события в самом разгаре. Очкарик стоял посреди комнаты и громко обвинял устроившуюся за столом раскрасневшуюся Жизель:

– Я не мог даже предположить, что моя жена может быть во власти страшного русского порока – алкоголизма! Ты же медик, как ты можешь не знать про необратимый вред, который наносит алкоголь организму?! К тому же причина пьянства у всех одна – слабоволие. Если бы ты сказала раньше о том, что нуждаешься в выпивке, я, возможно, ещё подумал бы о том, чтобы жениться на тебе!..

– Простите, – кашлянув и прервав его гневную тираду, сказал я, обращаясь к нему, – кажется, вы говорили, что согласны провести со мной сеанс психотерапии.