Средняя царевна приложила тыльную сторону ладони ко лбу старшей сестры и облегченно выдохнула.

– Все хорошо. Холодная, как лед, значит, здоровая. Нечего здесь в одиночестве унывать. Семьи для того и создают, чтобы грустить вместе.

Жива крепко обняла застывшую, словно статую, Марену, и ласково погладила сестру по спине.

До плена старшей царевны в горах Симоро сестры крепко дружили: вместе учились колдовским ремеслам, а затем тайком пробирались в священную рощу, чтобы полакомиться молодильными яблоками. Велес присматривал за ними, и не сводил взгляда с Марены…

Вдруг резко отстранившись, средняя царевна открыла портал в пиршественный зал Белого дворца и молча шагнула в него, даже не убедившись, что сестра идет следом.

Пир был в самом разгаре, когда явилась Марена в сопровождении Живы.

Перун сразу поправил волосы, втянул и без того плоский живот и откашлялся, намереваясь пригласить среднюю царевну на танец.

Жива, увидев решительно поднявшегося ей навстречу первого военачальника Белой армии, впорхнула в кружок девушек и рассмеялась – так звонко и искренне, что даже Перун поверил бы ей, если бы не проследил за ее унылым взглядом, направленным в сторону Велеса и Марены.

И вот что он увидел.

Верховный главнокомандующий, изрядно набравшись вишневого вина, встретил в дверях пиршественного зала Богиню Храма Войны и, наверное, предложил ей потанцевать, но Марена, бледная, словно покойница, грозно нахмурила брови и, видимо, отказала ему.

Тогда Велес, обольстительно улыбнувшись, снял белоснежный плащ и набросил его на плечи Марены, потому что та, видимо, замерзла, хотя старшая царевна никогда не жаловалась на озноб, скорее – на жару, поэтому в ее комнате никогда не топили печь, за что светлица ее получила название Холодного покоя.

Нет-нет.

Дело здесь было в чем-то другом, а в чем именно – Перун уразуметь не мог, ведь был не искушен в любовных делах в отличие от Велеса.

Жива, улучив момент, скрылась от него в толпе танцующих дивовичей, но Перун не был намерен так легко сдаваться.

Сегодня он снова признается ей в любви, а если откажет – поцелует, а если ударит в ответ – поцелует руку, а если оттолкнет, то обнимет, а если убежит, то догонит и подхватит на руки и унесет в почивальню, а на следующее утро пойдет к царю и будет просить ее руки, а если царь откажет, то похитит ее сбежит на край земли, а если за ними последует погоня, то он знает тихое и надежное местечко, где их никто и никогда не найдет. Он будет ходить на охоту, а Жива – собирать травы и ягоды, вынашивая уже их пятого сына…

В целом, план Перуна был беспроигрышным, только одного он не учел, что будущая счастливая жена незаметно сбежит с торжества, оставив первого военачальника наедине с грезами, где он уже падал в ноги царю Белесару и просил признать внуков законными наследниками Белого трона.

– Почему не пьешь? – толкнул Перуна в бок Велес и вернул обратно в пиршественный зал Белого дворца. – Кому улыбаешься?

– Первенцу своему. Огнебрасом назову. Как тебе имя?

– Так же, как и твое – так себе, братец. Назови его лучше Белесаром в честь деда, тогда, может быть, он и брак твой благословит.

Перун удивленно округлил голубые глаза, а затем запрокинул голову и громко захохотал, обратив на себя внимание всего зала.

– Забыл, что ты любопытный, как кошка. Вечно суешь нос в чужую голову, – сказал Перун и ткнул Велеса в живот огромным кулачищем, дружеский толчок которого любого другого дивовича отправит бы сразу в лечебницу.

– Так ты выбора никому не оставил. Грезишь открыто, даже царю не по себе стало, а Жива сбежала, как только ты в своих мечтах ее в опочивальню понес. Закрывать разум на пире надо, как и рот, когда мясо жуешь. Не казармы здесь тебе, а дворец, – строго отчитал друга Велес, и Перун снова оглушительно захохотал.

Смутить его было ничто не в силах. Только Жива одним своим взглядом могла угомонить этого великана, да так, что он смиренно помалкивал, словно воды в рот набрал, не зная, куда деть свои огромные ручищи.

– Убежала твоя невеста. В лечебницу пошла. Если выпьешь это вино с личной силой, то догонишь ее на Птичьем перекрестке, – сказал с улыбкой Велес и протянул Перуну кубок с золотистым напитком, переливающимся радугой.

– Не пью я больше. Завязал, – серьезно ответил Перун. – Отцом готовлюсь стать. Хочу целый полк мальчишек от Живы. Не зря же Правила Этики Дивмара гласят: «Не любись на хмельное тело, иначе зачнешь красную деву».

Теперь настал черед Велеса громко расхохотаться. Он никогда не видел друга таким серьезным, ведь в роли ответственного родителя совсем его не представлял.

Перун скрестил на груди ручищи и грозно выпучил глаза на Верховного главнокомандующего Белой армии.

– А твоя невеста где?

Велес неопределенным жестом обвел рукой пиршественный зал, слегка пританцовывая в такт горянке, в которой кружились дивовичи в центре покоя, вдоль стен которого стояли разодетые красивые девушки, бросая на Верховного главнокомандующего томные и многообещающие взгляды.

– Которая из них? – нетерпеливо спросил Перун, который очень хотел вывести друга на тонкий задушевный разговор о любви. – Мара, небось?

Велес едва не выплеснул на пол вино из кубка – то ли от ужаса, то ли от волнения.

– Едва ли, – тихо ответил золотоволосый дивович, устало проведя рукой по раскрасневшемуся лицу. – Едва ли это взаимно.

– Так иди и признайся, – посоветовал Перун и треснул Велеса по плечу так, что у того хрустнула спина. – Вдруг это взаимно, а ты не знаешь. И зря воду льешь.

– Что, прости, лью?

– Плачешь по ночам из-за любви.

– Я?

– Ты.

Перун никогда не видел Велеса плачущим из-за любви, да и вообще плачущим, но не мог удержаться от громогласного хохота, увидев его растерянное выражение лица.

– Вот же дурак! – Велес пихнул друга в бок, зная, что великан до жути боится щекотки, прямо как девица.

– Иди и признайся ей, иначе тебя кто-нибудь опередит. Кто-то более смелый, чем Верховный главнокомандующий Белой армии.

Еще никогда в жизни Велес так сильно не хотел, чтобы Перуна поразила молния – прямо здесь и сейчас в самый разгар пира, но он сдержался и не наколдовал грозу, ведь царь Белесар и царица Дива до сих пор сидели во главе пиршественного стола. Обычно они покидали торжество первыми, оставляя дивовичей вволю веселиться, танцевать и пить до самого рассвета под присмотром дворцовой стражи.

Марена тоже задержалась дольше обычного, всем своим видом показывая, что звание Богини Храма Войны ее ни капельки не интересует, и она с большим удовольствием поупражнялась бы с мечом на заднем дворе, чем сидела по правую руку от отца, яростно тыкая погнутой вилкой кусок прожаренного мяса.

Перун одобрительно похлопал друга по спине, заметив, куда и на кого тот смотрит.

– Иди, – благословил он его.

Велес хотел было уже ответить, что звание «Влюбленного Дурака» уже занято, но царь Белесар опередил новый виток словесной перепалки друзей, который мог бы закончиться и шуточным кулачным боем, а, может быть, и настоящим поединком, ведь Велес был уже не на шутку пьян и к тому же страшно зол – на самого себя.

– Доблестные и отважные мужи Дивмара! – торжественно произнес владыка в тишине, которую удалось организовать только благодаря тычкам деревянных копий дворцовой стражи. – Моя старшая дочь, цесаревна Марена Белесаровна, вошла в благодатный возраст, пригодный для брака и продолжения рода, поэтому я, царь Дивмара, Белесар Седунович, объявляю соревнование между женихами за ее руку, которое начнется в первый лунный день нового месяца. Пусть победит наисильнейший. Да будет так.

Дивовичи потрясенно замолчали.

Марена выходит замуж? Да еще за победителя соревнования? И он станет новым царем Дивмара?

Скорее солнце встанет на западе и сядет на восходе, чем это случится.

Велес, как и все дивовичи, ожидал, что царь признается, что пошутил. Все посмеются, и веселый пир продолжится, но злая, как сам Чернобог, Марена уничтожила на корню его слабую надежду.