Утром за завтраком Савва объявил, что приехал он вообще-то по делу, свататься.

— В смысле?

— Приехал к тебе, как к брату Марьяны, свататься, — спокойно сказал Савва, — с родителями твоими без тебя поговорить не смогу, а у тебя спрашиваю согласия, потому что куда ж, без тебя, ты, по сути, теперь хозяин стаи. Хоть твой отец старший, а все на тебя оглядывается.

Максим сел за стол, из-за которого уже все выходили.

— Ты хочешь жениться на Марьяне?

— Ну не на тебе же!

— А счастливая невеста согласна? — язвительно спросил Максим.

— Иначе меня бы здесь не было!

— Что-то я не слишком верю в это! Ну, допустим, я у неё сейчас спрошу, она говорит да, люблю, жить не могу и прочеё. А жить-то где будете? В Питер на Фонтанку её увезешь?

— Пожелает, увезу. А здесь я домишко прикупил.

Венера не выдержала и захлопала в ладошки.

— Удивил! Где хоть домишко-то? Думаешь, понравится Марьяне?

— Так мы вместе и выбирали, она ездила смотрела, сам знаешь из меня какой хозяин, всему учиться надо.

— Савва, ты меня поразил! А чем ты займешься? Как будешь содержать семью?

Савва ухмыльнулся.

— Мог же я услуги продавать в Питере, а уж продукцию тем более смогу, Хромов меня берет на испытательный срок в отдел сбыта, для начала потружусь на дядю, а уж после и своё организую. На все вопросы ответил?

— Нет, Саввушка, на самый главный вопрос не ответил, — вступила в разговор Венера, — ты любишь Марьяну?

— Не любил бы, не женился.

— Когда успел?

— А не надо было знакомить! Так что, братец, благословляешь?

— Ты мне будешь шурином. Кстати, Венера, для тебя Марьяна является золовкой.

— И я ей?

— Нет, ты невестка.

— Сложно все как! А кто Савва мне будет?

— Зятем. Но давайте вернемся к сватовству. Мне нравится, что ты всё придумал, продумал, только я с сестрой сначала поговорю.

— Предупреждаю сразу, Марьяну не запугаешь!

— А то я не знаю. Собирайся Венера, поедем сестру олуху этому отдавать. Наш пострел везде поспел.

Венера передвигалась по дому вразвалку, дохаживала последние дни.

Ноги отекали, влезала только в Максимовы тапки, добавила «приросту» семь килограмм и страшилась родов, но не говорила никому, тем более мужу.

Все приготовления были закончены, всё, что надо куплено, что надо, прочитано. Оставалось только ждать.

Волнение никуда не делось, даже можно сказать, нетерпение появилось, скорее бы уже. И ещё она забыла, как выглядит без живота. А главное, было интересно посмотреть, наконец, на Ваську.

Максим иногда её умилял, иногда раздражал, но чаще всего они тихо-мирно сосуществовали.

Он откуда-то привез скрипучие железные качели, установил их на берегу озера, укрепил, смазал, и Венера, устав гулять, садилась и раскачивалась. Укрывалась пледом, если прохладно.

Людмила Николаевна так и прижилась у них, стала то ли хозяйкой, то ли управительницей, следила, чтобы в доме было всё необходимое, иногда ворчала на Максима, если тот что-то обещал сделать и забывал, и опекала Венеру.

Максим по дому ходил босиком, с тех пор, как перестали запускать псов, в шортах и майке, а когда холодно, в спортивных штанах и носках.

Венера купила ему теплый махровый халат, чтобы было красиво, как в кино, он поржал над ней и так ни разу и не надел, а она в халат куталась.

Ещё он не доверял женщинам готовить мясо и выпекать хлеб, то, что они готовили, есть было можно, но невкусно.

Пожалуй, что, у Венеры получались блинчики, а у Людмилы Николаевны рассольник.

Ни с того, не с сего, Венера, припомнила свои прежние влюбленности.

Теперь ей было интересно, все ли девицы в девятнадцать лет, так себя ведут, какой была она?

Ванечка тогда зацепил её своей манерой не замечать девушек, она удила и закусила, как это?

Я такая красивая, умная, а он не видит?

Он заметил, снизошел, а она повелась, и влюбилась.

И проходу ему не давала своими чувствами, вниманием, обожанием, а он небрежно дарил цветы, от которых она приходила в восторг.

Тогда он был для себя главным, этот мужчина-мальчик, старше её на пару лет. Он должен был выглядеть оригинально, вести себя грубо, доказывая свою мужественность, а она над ним квохтала, под опеку брала.

Слава Богу, минула участь быть его женой!

А Владимир, торгаш удачливый?

Принц–принцем! Маникюр, выбрит до синевы, одет с иголочки.

И чем купил?

Цветы присылал каждый день новый букет с курьером–мальчиком. Хоть не жадный, спасибо!

А она опять на него накинулась с чувствами, снова проходу не давала, вот и сбежал.

И ему спасибо за это!

А то не было бы у неё Макса и Васьки.

Максим иногда выпивал, когда друзья приезжали, она из вежливости сидела с ними с полчаса, а потом уходила.

Сидеть долго не могла, а разговоры были все одни и те же, про собак, охрану, машины, мотоциклы, охоту. Потом, когда перебирали, начинали женами хвастаться, потом песни горланили. Слух у Макса отсутствовал, но он голосом брал.

Особенно любил:

По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах

Бродяга судьбу проклиная,

Тащится с сумой на плечах...,

только вместо Забайкалья, пел «Приуралья» и только этот куплет, больше слов не знал.

Последний тост «за Родину», означал, что сейчас раздастся храп.

Ещё намекал, что скорее бы уже, а то евнухом себя чувствует, смешил Венеру. Он вообще частенько её смешил, рассказывал истории, смачно целовал и гладил живот.

Пытался пару раз поднять, но она отговорила, ещё надорвется, как потом сына носить будет.

И спасибо, Господи, за то, что у неё есть Максим, нормальный простой мужчина и лучший для неё человек на свете.

«Ну, вот Васька, скоро ты появишься, папаша твой совсем съехал с катушек, на работу не ездит, возле меня целыми днями крутиться, надоел, сил нет.

И дядька твой, Саввушка туда же. Я, говорит, отпуск специально взял. На тебе, Венера, потренируюсь, а потом Марьюшка моя родит.

Тетушка у тебя с характером, молодец, обуздала нашего Савву, а тот и глазом не успел моргнуть. А что удивляться, что брат, что сестра.

Я сначала не поверила, когда Савва свататься стал, когда успели?

А Марьюшка молодец, быстро его окрутила. Сразу приметила и влюбилась, только виду не подала. Нельзя, говорит, пугать своими чувствами. Стала Саввушке писать, на встречу позвала, а там и обработала.

Морозов пришибленный ходил, не верил, что Марьюшка серьёзно, сколько у него разных девушек было, все его не принимали, вот он уверенность и потерял в себе.

А теперь гордый ходит, ребёночка ждут. Не хотят идти на УЗИ, узнавать, а мне свекровь, бабушка твоя, сказала, что будет мальчик, братик тебе, она по животу увидела.

Так что сын, надо тебе уже и родиться, устала я таскать тебя, как бомба хожу, толстая, круглая. Пора взрываться».

— Что, Венера, пора? — подскочили Максим и Савва, когда она, словно утка, приковыляла к ним в столовую.

— Надеюсь. Воды отошли, поехали, а то в дороге рожу.

Естественно, все немедленно переполошились. Тревожная сумка стояла у входной двери, машина была всегда заправлена, все давным-давно готово, так нет, куда же без паники?

Васька родился увесистый, больше четырёх килограммов. Намучилась с ним мамочка.

Роддом в городе был старинный, малышей патронажные сёстры к мамочкам носили кормить на руках, по старинке. Отцы в родильное отделение и на сами роды не допускались. Заведующий больницей, пожилой заслуженный врач России придерживался старых взглядов, и персонал его поддерживал.

Венера и спрашивать не стала у Максима, пришёл бы тот на роды, если б пускали, решила, что нет, его бы откачивать пришлось. Восемь часов мучилась.

Зато эвон какой бутуз вырос. Бегает вокруг дома вместе с собаками и папкой. И дядя Савва тут же, куда ж без него. Марьяна на сохранении лежит, ждут сына, вот он у них временно поселился, грустно одному в доме.

Савва признался Венере, что волнуется, вдруг ребёнок будет глухонемым.