В прихожей и комнате вдоль стен стояли стулья, штук двадцать, почти все они были заняты.

Женщины от тридцати и старше, двое мужчин, угрюмый паренек и три девочки подросткового возраста сидели, напряженно вслушиваясь, что происходит за дверью.

— Мне очередь занять? — поинтересовалась Венера у спутницы, но та показала рукой, садись и прошла в дверь, на которую все смотрели. По рядам ожидающих приёма прошла рябь недовольного бормотания, в сторону девушки косились и бурчали.

Пару минут спустя вышла высокая худая девица и пригласила Венеру. Очередь вновь всколыхнулась недовольством, но ассистентка колдуна приструнила ожидающих чуда, сообщив, что Венера по записи.

Магом из Тибета оказался молодой мужик, он пригласил Милославскую садиться на табурет и выпроводил всех из кабинета.

Посвященный выглядел как типичный менеджер средней руки, ни прически у него необычной, ни одежды колдовской, свитер и джинсы, даже цепей никаких не висело на шеё. Первым делом он попросил закрыть глаза, опустить руки вдоль туловища и расслабиться.

Расслабиться у Венеры не получилось. С табуретки можно было в любой момент свалиться.

— Пока не позволю, глаза не раскрывайте.

— Почему?

— И попрошу помолчать.

Ничего себе! Он от себя так всех клиентов отпугнёт.

Венера сидела с плотно закрытыми глазами, откуда-то слышалась «космическая» музыка, а она предавалась размышлениям, что маг такое делает и как назвать его помощницу? Магесса? Ведьма? Надо у Людмилы Николаевны спросить, та наверняка знает.

В затылке появилась тяжесть и лёгкое покалывание, а перед глазами замелькали разноцветные точки. Нельзя сказать, что Венера ощущала дискомфорт, она частично поддалась внутреннему полёту в космос, но затем усилием воли стряхнула наваждение и возвратилась в мир реальных звуков.

За окном простучал на стыках трамвай, у кого-то звонил телефон.

Сидеть было скучно. Скоро он там закончит?

— Напрасно вы воспротивились, — произнёс маг недовольно, — вы сеанс сорвали, я просил расслабиться. Надо начинать сначала.

— Не хватало, чтоб вы в мозгах моих копались! Ничего повторять не будем.

— Я лишь попробовал. Глаза можете открыть. Сглаз я с вас снял.

— Где он? — пошутила Венера.

— Что?

— Ну, этот, сглаз, Куда вы его дели?

— Шутки неуместны! Ваша аура была пробита в области печени, я её восстановил. Больше вам ничто не грозит.

— Что ж, спасибо вам. Видно хирурги покромсали. Сколько я вам должна?

— Рассчитайтесь с помощницей, я лично не беру деньги.

Людмила Николаевна сияла. Естественно, не она выложили полторы тысячи за три минуты.

— Ну что, Венерочка? Чувствуешь необыкновенную лёгкость?

— Да, в кошельке! — проворчала Милославская и тут же пожалела о своих словах.

Людмила Николаевна, натура трепетная, обиделась, коротко попрощалась и ушла.

Девушке стало стыдно, словно ребёнка обидела.

Людмила Николаевна Шановина абсолютно безобидная тихоня с чистой душой, никогда ни в чём не отказывала сослуживцам. Агентство ей заменяло дом. Она приходила первой и последней уходила, как только появлялся новый клиент, она составляла гороскоп о будущем супружестве. В результате, претендент на счастливую семейную жизнь, немедленно проникался уверенностью, что пришел в правильное место и теперь у него будет все замечательно.

Венера цинично думала, что попахивают шарлатанством эти оптимистические прогнозы, но не вмешивалась.

Коллеги в агентстве негласно пытались найти Шановиной вторую половину, но та шарахалась от мужчин, и усилия по поиску супруга оказались напрасны.

Все, кроме Венеры, опустили руки, а она несла каталог домой, сожалела, что обидела Шановину и думала, что вот в том уральском городе Людмиле Николаевне бы непременно нашёлся муж, там люди какие-то другие.

Надо вручить Шановиной справочник по колдовству в знак примирения, и извинится, она помочь старалась от чистого сердца, решила Милославская.

Пришлось зайти в книжный магазин и провести почти час, разбираясь в астрологических и прочих альманахах, чтобы не совсем уж бестолковую книгу купить. Наконец подарок был упакован в соответствующую обертку, разве что от банта Венера отказалась, и немного, приглушив голос совести, побрела домой, по дороге сочиняя речь, что произнесет обиженной коллеге.

«Её чистая заштопанная аура сияла в витринных окнах, когда Венера смотрела на своё отражение.

И ещё у неё над головой светился нимб. Она точно его видела.

И лёгкость необыкновенную чувствовала, спасибо вам большое, Людмила Николаевна».

Венера твердила речь, чтобы не забыть, и как только придёт домой, позвонит Шановиной, повинится, а та её простит.

А завтра вручит поклоннице мистицизма красочный каталог с изображениями невидимых сущностей, который разыскала в букинисте. Как можно нарисовать, то, что увидеть нельзя, осталось выше её понимания.

Накрапывал дождик, и на улице наступила какая-то особая тишина, какая бывает в вечерних сумерках в центре, едва войдешь во двор с шумной набережной. Вход в парадную был с набережной, но чтобы узнать, дома ли соседи, Венера заглянула во двор, их машина была на месте. Ей надо было похлопотать о документах, восстанавливать придется, но одно дело бегать по инстанциям самой, другое получить поддержку компетентного человека. Её соседка могла во многом помочь и поэтому, прежде чем зайти домой, Венера позвонила соседям.

Дверь открыл Дмитрий Еременко. От мужа соседки Ларисы, Венера иногда бывала в восторге.

Пьяницы бывают разные, тихие, шумные, раздражительные.

Еременко был пьяницей весёлым. Когда Митька напивался, он начинал разговаривать. Не просто рассказывал, о чем либо, у него в голове перемыкал проводок и, бесконечное количество раз, как на заезженной пластинке, история повторялась.

Лариса сидела в кухне, курила, читала детектив и слушала.

Иногда ей нужно было подать голос, чтобы Митька был уверен, аудитория внимает и продолжал повествование.

— А, Вера, проходи, у нас тут такое произошло, ты не поверишь!

Митька говорил чётко, стоял ровно, не качаясь, и если бы, не его, совершенно мутные глаза, ни за что не узнаешь, как он пьян.

— Что случилось, Ларис?

— А-а! — махнула рукой соседка, — сейчас услышишь.

— Да, Вер, мы завтра должны были взорваться, взлететь на воздух! У меня в восьмёрке бензин подтекал. Ребята говорят, все Митька, кранты бы тебе!

— Потому и праздник?

— Вер, представь. Поехали бы мы с Ларочкой завтра и нам капец! Взрыв в центре города! А списали бы на террористов.

— Лариса, чаем напоишь?

— Да, садись.

— Вот я говорю, Ларочка, нам жизнь спасли.

— Митя, иди спать! Я третий час одно и то же слушаю.

— Но Вера-то не знает.

— Уже знаю, Митя, иди, а мы с Ларой посплетничаем.

— Ах, вот так даже? — Митька попытался обидеться, но передумал. — Я тоже чаю попью с вами. Ларочка, а пивка нет?

— Сейчас будет тебе и пиво и раки! — рассердилась Лариса, — ведь что удумал! Пьяный из мастерской приехал.

— Я огородами, да и ехать тут всего один квартал. А людям я должен был поставить магарыч, они нам с тобой жизнь спасли, — забубнил Митька.

— Замолчи! Он всего три дня, как из вытрезвителя. Сил моих нет!

— А ты что, хотела спокойной жизни, когда за уголовника выходила?

Венера рассмеялась. Митька по малолетству год сидел в колонии, с тех пор считал себя уголовником. Прошло болеё двадцати лет.

Лариса встала и увела его в спальню.

Соседки уже допивали чай, когда он к ним явился в трусах.

— Ларочка, ты, когда ворожишь, иголки из подушки вытаскивать не забывай.

— Что-о? Какие иголки? — не выдержав, заорала Лариса.

— Ну, что же, я тебя понимаю, я надоел тебе! Мне и самому тошно! Я только жить начинаю, а тут, то взрыв вот-вот грянет, то вытрезвитель. И камера там два шага туда, два шага обратно. Я устал туда-сюда мотаться, всю ночь не спал. А Ларочка не верит, думает, у какой-то женщины был. Да зачем они мне?