Но как же они сделали это, дон Хуан? – спросил я, несколько раздраженный его словами. – Они что, нашептали нам все это во сне?

– Нет конечно, что за глупости! – с улыбкой сказал дон Хуан. – Они действовали куда более эффективно и организованно. Чтобы держать нас в кротости и покорности, они прибегли к изумительному маневру – разумеется, изумительному с точки зрения воина-стратега. С точки же зрения того, против кого он направлен, этот маневр ужасен. Они дали нам свой разум! Ты слышишь? Хищники дали нам свой разум, ставший нашим разумом. Разум хищника изощрен, противоречив, замкнут и переполнен страхом того, что в любую минуту может быть раскрыт.

– Я знаю, что несмотря на то, что ты никогда не голодал, – продолжал он, – ты беспокоишься о хлебе насущном. Это не что иное, как страх хищника, который боится, что его трюк в любое мгновение может быть раскрыт и еда может исчезнуть. Через посредство разума, который в конечном счете является их разумом, они вносят в жизнь человека то, что удобно хищникам. И таким образом они в какой-то мере обеспечивают свою безопасность и смягчают свои страхи.

Видишь ли, у разума летуна нет соперников, – продолжал дон Хуан. – Когда он утверждает что-либо, то соглашается с собственным утверждением и заставляет тебя поверить, что ты сделал что-то не так. Разум летуна скажет, что все, что говорит тебе Хуан Матус, – полная чепуха, затем тот же разум согласится со своим собственным утверждением: “Да, конечно, это чепуха”, – скажешь ты. Вот так они нас и побеждают…

Отойдя от чужих мнений, не трудно нащупать “червя” в себе самостоятельно. На деле, его окажется, даже слишком много, гораздо больше, чем тебя самого. Это любое наше сильное чувство. Особенно негативное, но, не только. Можно вспомнить нашу реакцию на холод, голод, усталость, тишину или шум, одиночество или многолюдие, и многое другое. Каждый раз, можно заметить, что помимо той части наших чувств, что, более-менее, обоснована ситуацией, есть часть дополнительная, некая истерика, скрытая, или не очень. Привыкнув, обращать внимание на свои чувства, начинаешь замечать, что часто, их кто-то откровенно раздувает. Особенно чувства негативные. Ты мог, например, заметить склонность человека, особенно современного, всё превращать в слова. Слова у нас, вместо знания, вместо действия, вместо чувств, вместо достижений. И любое реальное проявление человека, каковы, к счастью, ещё бывают, обязательно обрастает огромным комом слов. Думаю, это связано с неспособностью, самого “червя”, чувствовать, отсюда и потребность в наших чувствах, о которой сказано выше. Можно вспомнить ещё один момент, казалось бы, незначительный, но яркий. Это та, липкая, тяжкая субстанция, что окутывает нас, когда мы без дела, без отвлечения на что-то, находимся в тишине. Особенно, когда мы не одни. Полагаю, что это тягостное, неприятное ощущение, является самоощущением “червя”, или точнее, его реакцией на себе подобных. В описанной ситуации, не остаётся почти ничего, что разделяло бы их, находящихся в каждом из нас. ничего, что занимало бы, отвлекало бы их, вместе с нами, таким образом, отгораживая их друг от друга. Можно предположить, что они невыносимы друг другу. а также, что они, по-своему, очень уязвимы, бескожны. Возможно, отсюда, их неуёмный голод.Также, мы можем вспомнить любой, малейший, отдалённый намёк на состояние невесомости. Начиная с укачивания нас, в детстве. Полагаю, что невесомость крайне неуютна для “червя”. Укачивание мягко отстраняет его, и ребёнок успокаивается. Более яркие проявления, аттракционы, прыжок с тарзанки или с парашютом, отгоняют его мощнее. Отсюда, мощное, хотя и недолгое, чувство освобождения, подъёма. Правда, на подходе к любому из подобных испытаний, мощнее, и его сопротивление, наш, якобы, страх, в самых разных его проявлениях. Также, он может нанести мстительный удар после события, и вызванного им подъёма. Думаю, ты сможешь вспомнить много моментов, когда подъём духа, от воздействия любой, казалось бы, мелочи, превращается в крушение. Здесь уместно вспомнить, и страх смерти. Казалось бы, разве у духа, души, есть хоть малейшая причина бояться смерти, бояться освобождения от тела? Но даже те, кто уверенно разглагольствуют о не важности, незначительности смерти, знают то, ужасающее, леденящее оцепенение страха смерти, что может возникнуть порой, от малейшей мелочи. Материалисты-учёные, пытаясь найти объяснение этому чувству, рассуждают о глубинном, тёмном голосе самой плоти, но это несерьёзно, они, как обычно, ищут, не там где потеряли, а там где светло, Ты можешь вспомнить ещё один момент, в детстве он повторялся очень часто. Когда, от нахлынувшего на нас стыда, мы чувствовали, что лицо, буквально хочет сползти с лица куда-то вниз и спрятаться. Несложно ощутить, что стыд, в данном случае, это ощущение червя, его ужас от того, что он показался, проявился, дал себя увидеть, благодаря какому-то нашему неловкому проявлению. Именно в связи с этим, взросление для нас, во многом, заключается, всего лишь, в отказе от неловких, искренних, смелых проявлений, в каковы их, помимо нас, проявлялся он. Благодаря его желанию, жить и питаться незамеченным, мы, по мере взросления, по его воле отказываемся от огромной части себя, урезаем себя.

Именно он является заказчиком и создателем нашего мышления, от самого начала нашей жизни. Но, наше мышление, это вовсе не инструмент нашего сознания. Это шаблонная, ходульная структура, вытесняющая наше сознание, заменяющая его. Это наша тюрьма, а её хозяин и строитель – “червь”. Как результат, вместо естественных, текучих проявлений сознания, соответствующих окружающим, незримым потокам сил мира, мы, словно куклы, следуем, вложенным в нас с раннего детства, образцам поведения. Причём, не только в действиях. В соответствии с этими образцами мы говорим, думаем, чувствуем. То есть, говорим, думаем и чувствуем чужое, не своё, искренне, тем не менее, веря в то, что оно наше. Сейчас стало модным, винить в этом родителей, но они – такие же безвольные, бессильные куклы, как и мы. Всё дело в нашем “хозяине”, в “хозяине” человечества. Таким образом, находясь “в мышлении”, под властью нашего хозяина, “червя”, мы, вместо знания о мире, имеем “образ мира”, созданный нами для подтверждения и обоснования нашего “образа себя”, созданного нами вместо знания о себе, и – “от противного”, для того, чтобы не знать себя того, которому страшно, стыдно, больно и прочее. Именно отсюда, бесконечные споры людей, “из-за выеденного яйца”. Ведь, в любом столкновении мнений, сталкиваются наши “образы мира”, таящие, подразумевающие под собой, наши “образы себя”, что мы наивно полагаем самими собой. То есть, почти любой наш спор, это битва за выживание нашей фальшивой, ходульной конструкции, которую мы всерьёз полагаем, нашим знанием о мире и самими собой. Отсюда, тот полемический жар, которым мы так щедро кормим нашего “хозяина”. Таким образом, любые наши взаимоотношения, это борьба за отстаивание нашего “образа мира”, и важнейшей его части, “образа себя”. Любые наши взаимоотношения, это договор, контракт, в лучшем случае. А то и, насилие, диктатура – “либо, всё по-моему, либо никак”. Как легко мы, не получив желаемого нами отношения, переходим от дружбы, уважения, любви к ненависти. Всё это он – наш “хозяин”. Потребность, вместо любви, страх, вместо уважения, воспоминания о былой боли, вместо совести. Задумайся, чем должна была бы быть совесть чистого человека, находящегося не в мышлении, а в разуме. Это было бы ощущение дискомфорта от чужеродности какого-то образа нашему сознанию, всей его среде. Я имею в виду образ, какого-то нашего, недостойного действия, чувства, или мысли. ощущение его чужеродности остальной среде нашего сознания, и потребность удалить его из себя или растворить. Вот что такое совесть. Есть ли в нас это? Несомненно. К счастью. Но, всё покрыто и перекрыто жёсткой скорлупой мышления. Как результат, где бы мы ни были, куда бы ни поехали, мы всегда находимся внутри своего маленького, тесного, нечистого аквариума, в котором нас, ещё и едят.