Доехав до места, машину оставляю у соседнего двора, подхожу к нужному дому. Недострой в два этажа выглядывает из-за забора серой глыбой. Забор каменный, высокий, железные ворота заперты наглухо изнутри. Прохожу дальше к соседнему двору, где ограждение ниже моего роста, подтягиваюсь, перепрыгиваю через него в сад, оттуда уже налегке перемахиваю через разделяющий участки профнастил.

Тишина, разбавленная только, долетающими с другого конца улицы, звуками музыки и лаем соседской собаки, заставляет меня двигаться тихо, почти невесомо. В строительном вагончике, о котором говорила Карина, дверь раскрыта настежь, тускло горит свет одинокой, подвешенной под потолок лампочки. Осторожно заглядываю, пусто, но признаки жизни имеются. На полу кинутый старый матрац, покрытый грязным пледом. Рядом сумка, из которой виднеются вещи.

Выхожу и двигаюсь дальше по участку, дойдя до угла дома, улавливаю запах пищи и звуки чьего-то присутствия. Сердце разгоняется на максимум, заглядываю за угол — на заднем дворе Черных, сидя на корточках ко мне спиной, жарит сосиски на примитивном, сооруженном из кирпичей мангале, внутри которого разведен костер. Рядом стоит недопитая бутылка водки.

Кровь закипает в жилах и ударяет в мозг. Как долго я ждал этого момента. Подхожу и кулаком отправляю его на землю. Плевать, что сзади, с такой мразью играть в честную драку резона нет.

Он, выкрикивая, заваливается на траву, усыпанную обломками кирпичей и строительным мусором и смотрит на меня офигевшими глазами. Отмечаю, что не сильно пьян.

— Ну, привет! — приседаю над ним на корточки и даю под челюсть с правой. Его голова отлетает, и он снова заглушено вскрикивает. — Узнал меня?

— Да, — отвечает сквозь боль.

— Сам все расскажешь или пойдешь в отказ, как твоя сестричка, которая сдала тебя с потрохами?

— С*ка, — стонет он. — Ничего не скажу, вы ничего не докажете.

Еще удар, он взвывает, кровь брызгает мне на одежду, на лицо, походу, сломал нос.

— Ты, пид*р, жизнь человека в пару тысяч долларов оценил! Ты видел, что за руль села молодая девчонка и нигде не екнуло! Сам свалил, а ее в дерево отправил!

Поднимаю за майку с земли и бью несколько раз в живот, он орет, я снова рублю под челюсть. Она хрустит, Черных с диким воплем падает на землю. Отмечаю, что челюсть тоже сломана. Но отмечаю уже в агонии, меня потряхивает и несет в пучину ярости, Забиваю его ногами, он скручивается калачиком и с громким мычанием принимает удары. Но мне уже этого мало, я снова поднимаю его. Наношу несколько ударов в грудь и живот, по почкам, снова в живот и прямым ударом отправляю в нокаут.

Останавливаюсь только, когда передо мной лежит кровавое бездыханное тело и перед глазами проносится картина последнего боя. Именно она останавливает меня, чтобы не добить его вконец. Нельзя лишать жизни человека, даже такое дерьмо.

Поднимаю глаза в звездное небо, вдох-выдох. Чувствую полное опустошение. Снимаю окровавленную футболку, бросаю в затухающий костер, она мгновенно берется пламенем и сначала частями, а затем и полностью превращается в пепел. На деревянных ногах огибаю дом, иду к вагончику, видел рядом кран с водой. Мою руки, умываюсь, открываю ворота изнутри, иду назад к Черныху, сажусь на сбитый из досок корявый табурет и жду ментов. Минут через десять он подает признаки жизни. Стонет, но ни пошевелиться, ни тем более, встать уже не может.

У меня нет чувств, как будто, все внутри затихло и ни одна эмоция не всколыхнется. Нет мыслей, слух улавливает окружающие звуки и даже не анализирует их. Поэтому не сразу понимаю, что возле двора останавливается машина.

Шаги подходят к вагончику, шепот, движение вдоль дома в мою сторону, и в поле зрения появляется следователь с двумя крепкими мужиками в форме. Один из них с пистолетом в руках, группа захвата, бл*дь. Он таращится на меня, потом поворачивается на стон Черныха и ловит шок от увиденного. Двое других выглядят не лучше.

— Что здесь произошло? — жестко выдвигает следак.

— Приехал, а тут такое. Говорит двое пришли за полчаса до меня, избили и ушли. Кто такие не знает.

— Ты что мне тут сказки рассказываешь? — впервые переходит на ты.

— Ты если бы раньше приехал, может успел бы спасти его, — тоже перехожу на гонор — А! Я забыл, ты же не знал, где его искать.

Окидывает меня убийственным взглядом, но в то же время понимает, что всю работу за него сделал я. Раскрыл дело, по которому он совершенно не мог сдвинуться с места. Отдал ему все наработки, а сейчас еще нашел главного подозреваемого.

— Почему в таком виде? — кивает на мой голый торс.

— Жарко, — я уже пришел в себя, меня не пробить.

Очередной стон позади него напоминает, зачем он сюда приехал.

— Пакуйте его, — обращается к сотрудникам.

— Как? Он же весь в крови, — возражает стоящий ближе к Черныху.

— Можем не довезти, — вторит другой.

— Тогда вызывайте скорую. А вы завтра ко мне на допрос! — пытается выглядеть важно, обращаясь ко мне.

— Завтра не смогу, приедет мой адвокат. А мне повестку можете отправить. Спасибо за сотрудничество, — еще раз напоминаю, благодаря кому он завтра будет рапортовать начальству об успешной операции задержания.

Разворачиваюсь и ухожу, сажусь в машину, выезжаю на трассу и набираю скорость. Чувство облегчения приходит постепенно и с осознанием приложенных усилий. Когда подъезжаю к городу, звонит Серега.

— Алло!

— Привет, только что Алена сказала, что Карина час назад улетела в Париж, с пересадкой в Шереметьево.

— Пусть катится. Я Черныха нашел.

— Да, ладно! Красава! И где он сейчас?

— В машине скорой помощи с ментами.

— Бил?

— Чуть не убил. Ты как насчет в бар завалиться?

— Давай, заодно расскажешь.

***

Секретарша в офисе Калинина, завидев меня, цепляет на фейс самую праздничную улыбку. Почему всем кажется, что знаменитым людям нравится, когда перед ними лебезят? Каждый думает, что сможет поиметь какие-то бонусы, если подружится или хотя бы станет знакомым. Наверное, для нее престижно рассказывать подружкам на девичнике, что к ним в офис заглядывает Волков и она с ним очень даже знакома. Ей Богу, смешно.

Она проводит меня к боссу, предлагая по пути кофе, отказываюсь и захожу в кабинет.

— Здравствуйте, — прохожу к столу, кладу папку с документами на стол — отец просил передать.

— Очень хорошо. У меня к тебе масса вопросов, — недовольно вещает он.

— Я понял, — отхожу к мягкому креслу и облокачиваюсь о боковину, спрятав руки в карманы. Он тоже поднимается, обходит стол, облокачивается и гневно сверкает глазами.

— Ты со своими подарками мне жену до инфаркта доведешь! Ника, конечно, на седьмом небе от счастья, но у меня ощущение, что головой ударилась не она, а ты! Она уже разбила тебе одну машину, сама чудом жива осталась, а ты опять наступаешь на те же грабли?

— Так вышло по известным вам причинам, а не потому, что она плохо водит. Жизнь продолжается, и она должна быть полноценной. Тем более, вы ей сами машину обещали.

— А ты решил быть первым во всем.

— Могу себе позволить.

— Не зарывайся, Назар! Кишка еще тонка со мной словесно тягаться. Сам знаешь, что терплю твои выходки только потому, что вырос на моих глазах, что свой безоговорочно. Тебе самому не страшно девчонке такую машину доверять?

— Она пока только со мной будет ездить. Саму отпущу только когда пойму, что можно.

Смотрит исподлобья, выдерживаю этот взгляд. Калинин громко недовольно вздыхает, меняет положение, скрещивает руки на груди. Делаю то же самое, он бросает взгляд на мои избытые кулаки.

— А теперь о наших делах. Ты зачем подозреваемого избил до полусмерти, совсем с катушек слетел?

— Слетел, не планировал так сильно.

— Мм… Там тяжкие телесные, тебе озвучить на сколько можно присесть?

— Не надо, я знаю.

— Знает он. Знаешь сколько следователь запросил, чтобы дело замять?

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч долларов. До завтрашнего вечера. Сорок ему и по пятерке двум, что с ним были, рот закрыть.