Но главное – вежливый и улыбчивый персонал. Вот бы, реально, здесь Галию наблюдаться пристроить. Вот я был бы тогда спокоен за неё…

Мне сразу удалось пройти нескольких специалистов. Никаких очередей! К остальным записали назавтра прямо с утра и выдали направления на анализы.

Ну, даже если на работу не возьмут, то хоть обследуют бесплатно, – вдруг подумал я, забывшись, что не в двадцать первом веке нахожусь. Это меня приветливость и обходительность персонала с толку сбила. Вот, умеют же, когда захотят.

Вернувшись домой, никого не застал. Сегодня вторник, Галия на работе, а мама, видимо, у Инны. Нашёл на столе записку от мамы, что ужин на плите.

Надо забирать трудовую с ЗИЛа… Сейчас и вскроется, что я до сих пор там числюсь и зарплату получаю. Меня устроили только, чтоб в общаге прописать и в очередь на улучшение жилищных условий поставить. Ну, что поделаешь, одна зарплата уйдёт, другая придёт.

Вскоре пришла Галия и потребовала отчёта по трудоустройству в Кремль. Пришлось объяснить, что до трудоустройства дело не дошло, пока буду проходить медкомиссию. Зато рассказал ей в подробностях про поликлинику.

Потом приехала мама из больницы. Пришлось повторить всё с начала. Потом женщины от меня отстали, переключились друг на друга. Обе щебечут, новостями делятся, настроение хорошее, значит, всё у всех хорошо.

Попросил маму напомнить, как зовут родителей Петра, а то, вдруг, я должен знать их. Да, скорее всего, должен, они же наверняка прилетали на свадьбу сына.

– Ты что, забыл? – удивлённо уставилась на меня мама. – Сватью зовут Инна, у Петра и мать и жену одинаково зовут. Она Инна Викторовна, а отец Иван Викторович. Мы ещё шутили, что они как брат и сестра. Не помнишь?

– Что-то припоминаю, – соврал я, записывая полученную информацию.

Завтра забираем Саньку Жарикова из больницы, мама договорилась, что мы к трём часам подъедем. Они с Галиёй занялись детским приданым к выписке.

А я решил прилечь, пока возможность есть. К одиннадцати в аэропорт, неизвестно во сколько домой вернусь.

***

Лубянка.

Капитан Румянцев положил трубку. Он очень ждал этого звонка, но был расстроен тем, что услышал. Воспользовавшись обеденным перерывом, их агент из отдела кадров секретариата Верховного Совета добрался до телефонного автомата и доложил о результатах вербовки Ивлева. Точнее, об их отсутствии.

– Ничего не вышло, – доложил Логинов. – Более того, мне показалось, что он оскорбился.

– Как он себя вёл? – поинтересовался Румянцев.

– Ну как… Послушал, что я диктую, отложил и спрятал ручку в карман и попрощался. Недорабатываете вы, товарищ капитан. Во всяком случае, по Ивлеву, так точно. Он даже трудовую с прошлого места работы ещё не забрал. Не удивлюсь, если там знать никто не знает, что он ещё куда-то устраивается. Вот так-то.

Вот так… И дальше что?

Румянцев решил опять посоветоваться со штатным психологом.

Тот долго смеялся, выслушав результаты совместно разработанной операции.

– Это же надо! – наконец, проговорил он. – Говоришь, без трудовой устраиваться пришёл? Значит, хотел знать наверняка, что устроится в Верховный Совет прежде, чем на старом месте увольняться. Как матерый жук себя ведет, но он же совсем пацан... Вот так, значит… Ивлев, Ивлев… И где мы просчитались?

– Понятия не имею, – раздражённо сел рядом на соседний стул Румянцев. – Денис Дмитриевич, и что всё это значит?

– Что это значит? Ну, хотя бы то, что он точно не из ЦРУ. В противном случае он уцепился бы за это предложение, повыделывавшись немного для отвода глаз, но он, ни в коем случае, не упустил бы такой шанс интегрироваться в КГБ. Мы бы считали, что руки ему выкрутили, вот он и подписал согласие, расслабились бы и начали ему доверять.

– И что дальше?

– Это вам с Ворониным решать. Я, похоже, тут бессилен. Вынужденно умываю руки. Он уникум, я не могу его просчитать. Он мне очень интересен как клинический случай для изучения, но для этого надо постоянно с ним общаться. А это, как я понимаю, никак невозможно. Верно?

***

Только задремал, позвонил Сатчан. Решил подъехать по фабрике поговорить. И мне надо насчёт увольнения с ЗИЛа с ним поговорить, так что откладывать встречу не с руки.

Через сорок минут я уже сидел у него в машине.

– Ну, что скажешь? Какое у тебя впечатление о фабрике?

– Савостюк уже успел отчёт подготовить? – поинтересовался я.

– Да, уже читал.

– Ну, значит, знаешь уже, что импортное оборудование для новых очистных там уже два года под открытым небом гниёт.

– Это есть в отчёте, – согласно кивнул головой Сатчан.

– Это я к тому, что их главный инженер не показался мне неспособным организовать монтаж и запуск очистных, когда уже всё закуплено. Боюсь, как бы не оказалось, что там есть объективные препятствия, которые и вам придётся преодолевать.

– Это какие?

– Ну, может помнишь, были мы на каком-то заводе по линии Прожектора, нашли оборудование новое, так же на улице валялось. А оказалось, что его подключить не к чему, электросетей таких на всем заводе нет.

– Хочешь сказать, увязнем мы там по самую шею? – спросил Сатчан.

– Есть вероятность, – кивнул я.

– Ну а по продукции что?

– Продукция так себе. При повсеместном дефиците, конечно, и рак рыба. Но, сразу предупреждаю, это не меха из высокосортной норки. На фабрике, на том, что есть, трудно будет хорошо заработать. Или перепрофилировать эту фабрику с нейлона на вискозу, если это возможно, конечно, я не химик. Или на ходовые технические искусственные ткани, которые не требуют красоты и особого качества, но востребованы в больших количествах. Гнать, к примеру, одну стеклоткань для изоляции воздушных теплотрасс вагонами. Кто там её считать будет, сто вагонов отгрузили или сто пять?

– Ну, я понял твою мысль, – кивнул Сатчан. – Брать не качеством, а количеством. Ясно. Обсудим с товарищами.

– Меня в Кремль сегодня вызывали, – перешёл я к интересующему меня вопросу.

– Ну? – оживился он.

– Дело движется, наконец. Медосмотр прохожу. Трудовую надо с ЗИЛа забрать.

– Так. Переведём тебя на работу по совместительству, – начал соображать он, ни слова не говоря о моём увольнении с завода. – Когда тебе трудовая нужна?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Подъедешь завтра к Варданяну, он всё устроит. Я ему сейчас позвоню из дома. Надеюсь, работа там не отразится на твоей работе здесь, – внимательно посмотрел он на меня.

– На какой работе? – окончательно перестал понимать что-либо я.

– Как на какой? А агитбригада? – с недоумением произнёс он.

– Ах это, конечно. О чём речь? – поспешил заверить я его. – Не волнуйся, агитбригада будет выступать в любом случае.

Мы попрощались, и он уехал. Похоже, наличие агитбригады с его авторским текстом здорово помогает ему на службе. Получается, никто никогда не забывал, что я до сих пор на ЗИЛе числюсь? Значит, зарплата за полставки на ЗИЛе сохраняется. Просто великолепно!

Как, оказывается, важно правильно построить фразу: не «мне надо уволиться», а «мне надо забрать трудовую» – усмехнулся я про себя, возвращаясь домой.

Свернув во двор, обратил внимание на колоритного персонажа у четвёртого подъезда. Молодой ещё мужчина, бритый, покрытый татуировками совершенно однозначного назначения. Курил, сидя на лавке, низко наклонившись вперёд, опираясь на локти. Он проводил меня цепким взглядом прищуренных глаз.

Ну, вот и как у нас, в кооперативном доме, оказалось такое чудо?

А у нас на кухне, оказывается, собрание по этому поводу шло. Ирина Леонидовна и Ольга Владимировна со второго этажа возмущались появлением нового жильца в соседнем подъезде.

– У меня внук в первый класс пошёл, – говорила Ольга Владимировна, – а тут такое! Мы для чего такие деньги за кооператив платили?

– Думали, хоть тут спокойно жить будем, – недовольно добавила Ирина Леонидовна.– Без всякого ворья.

– Это он сейчас еще и начнёт друзей своих уголовников водить, – начала причитать Ольга Владимировна. – По двору пройти нельзя будет.