– И чем же? – хохотнул он.

– Да хожу с Комсомольским прожектором по предприятиям по наводкам особо бдительных граждан. Сейчас, знаешь, какой сигнал отрабатываем? Река одна испортилась. Нашли в трёх местах стоки с промышленных предприятий. Сейчас будем искать, кто именно воду сильно загадил…

– Надо же, – удивился он. – Ты, смотрю, спокойно жить не можешь.

– Да нет, я приключений специально не ищу. – поспешил откреститься я. – Ты ж сам видишь, у меня жена беременная. Куда мне рисковать?

– Но, вообще, у тебя неплохо получалось. Из тебя хороший оперативник бы вышел.

– Нет, я точно не рожден для вашей службы, – улыбнулся я. – Не умею я особо подчиняться. Вот работа ревизора мне по душе, в штатском ее варианте.

Мы пошли на кухню, Вася попросил разрешения матери позвонить, чтоб не волновалась. Потом мы сразу телефонами обменялись, пока не забыли.

– А то был у меня такой случай, – начал рассказывать Вася. С сослуживцем армейским потерялись на несколько лет, а потом случайно встретились в центре Москвы возле ГУМа. Четыре часа проболтали, ему на поезд надо было, проводил его до метро и только дома до меня дошло, что мы не обменялись ни адресами, ни телефонами.

– Но ты, хотя бы, знаешь, где я живу, – заметил я.

Хорошо посидели, потом я пошёл его провожать, заодно пса на улицу взял.

– А я частенько тебя вспоминал, – прощаясь, признался Вася, – иногда так не хватало твоего совета. Можно, я иногда буду обращаться?

– О чём разговор! – обрадовался я. – С удовольствием!

– Спасибо, друг, – он протянул мне руку на прощанье, и мы расстались у метро.

Это, просто, здорово, что мы встретились, – думал я, возвращаясь к дому. – Вася хороший парень. Помочь ему не трудно, а может, даже, и интересно, я люблю головоломки. Ну и шкурный интерес тоже есть, конечно. У меня теперь будет свой человек в московской милиции. А то к отцу Кости Брагина неудобно по мелочам обращаться, генерал – это тяжёлая артиллерия. Да и на пенсию он скоро уйдет. А Вася как раз к лихим девяностым веса аппаратного наберет, может, к тому времени тоже генералом станет, или хотя бы полковником. Помогу ему, он, вроде, парень благодарный. Глядишь и мне как-нибудь поможет.

Но забавно вышло, что он меня заметил в метро, а не я его. Один чернокожий на всю платформу, а я и не засек его… В отличие от него. Как говорят в Африке, все вы, белые, на одно лицо…Похоже, у него профессиональная наблюдательность.

Вернулся домой, жена сказала, что звонил Сковорода, приедет завтра за мной в семь утра.

– Не Сковорода, а Сковородка, – на автомате поправил ее я и отправился спать. Завтра у меня гастроли.

Пришлось встать пораньше, чтобы всё с утра успеть и выйти в семь к машине.

– Куда сегодня едем? – спросил я, поздоровавшись с Василичем.

– Волоколамск, – ответил он и плюхнул мне стопку листов с маршрутом и темами лекций. – Ехать часа полтора.

– Типа, на, готовься. Да? – улыбнулся я.

– Спи. Чего тебе готовиться? При мне по телефону Ионов кому-то говорил, что тебя в Курчатовский институт пригласили с лекцией и, даже, тему предложили выбрать на своё усмотрение. Так на этом фоне что тебе какие-то заводы…

Ну, с точки зрения шофера вроде и верно, – подумал я. – Но в этой-то поездке мне никто темы выбирать не предлагал. Даже странно, что Ионов мне заранее их не дал.

Правда, ознакомившись с темами, я успокоился. Все это уже читал раньше, в январских поездках по Подмосковью. Поэтому, видимо, Константин Сергеевич меня и не стал тревожить, а с водителем все и передал.

Первая наша остановка была на Волоколамской ткацкой фабрике, такой же старинной, как и те фабрики на Яузе, которые заинтересовали Сатчана и компанию. Дореволюционные строения из очень прочного красного кирпича поражали, как всегда, сложностью кладки, множеством декоративных элементов. Конечно, умели раньше строить. Но всё остальное пришло в реальный упадок… Рассохшиеся оконные рамы, провисшие дверные петли. Немыслимые по своей уродливости недавние пристройки из крошащегося вовсю кирпича и воздушная теплотрасса во всей своей запущенной уродливости с торчащей тут и там стекловатой.

Уставшие рабочие, оторванные от работы, послушно сидели в актовом зале и дремали. Старался менять интенсивность речи, громкость, чтобы привлечь их внимание, но такое ощущение, что они ещё не проснулись или это, вообще, ночная смена. Вопросы задавало только начальство, больше интересуясь темой хозрасчёта предприятия. Рабочим это было по барабану. Один только встал работяга в третьем ряду и сказал:

– Может, хоть, горячую воду на лето не будут отключать, а то помыться невозможно после смены?

– И ты это, скажи еще, что полы в казарме прогнили! – громко подсказал ему кто-то с самых задних рядов.

Понятно… Эти двое меня за какое-то московское начальство, похоже, приняли. Решили таким образом прогнуть свое руководство. А что – я в костюмчике, из Москвы, начальство их передо мной любезничает. Совсем, похоже, на этом предприятии директор и профорг мышей не ловят, раз люди отчаялись и пытаются столичной поддержкой заручиться.

Но это, естественно, не то, чем я могу заниматься. Полезу в эти вопросы, подставлю общество «Знание» и лично Константина Сергеевича. Тем более, что никакое я не московское начальство… Слышал, уходя, что народ не стал расходиться, а потребовал директора на сцену. Ну что сказать – довёл людей, пусть теперь отдувается…

Далее был хлебозавод, молочный завод, птицекомбинат, завод строительных конструкций, естественно, горком, и завод клееных конструкций. Промышленность этого относительно небольшого городка поражала масштабом и размахом.

Сковородка опять бубнил что-то недовольное всю обратную дорогу о разных недостатках на местах, что приметил. Эх, что ты в девяностых скажешь?

Предоставил ему полную свободу действий в неблагодарном деле делёжки подарков и подношений. Мужик он нормальный, лишнего не возьмет.

– Десятину, как положено, отложил, – улыбаясь, заявил он, вручая мне приличных размеров коробку, когда мы приехали.

– Ионову тоже отложил уже? – уточнил я. – Это всё мне?

– Тебе, тебе! – хитро подмигнул он. – А Сергеич в этот раз сказал ему ничего не откладывать. Мы с тобой только делимся.

Так… А что это значит? Не понял… Хотя… Одна мысль все же пришла в голову. Это Константин Сергеевич что, из-за моего возможного назначения в Верховный Совет передумал что-то из моих подарков забирать? Боится, что я вырасту по должности и припомню, что с ним делился? Как будто мне жалко, можно подумать…

Сковородка хохотнул, поставил мне на коробку белый гипсовый бюст Гагарина и похлопал меня по плечу, потому что руки у меня были заняты.

– Шуруй домой, Паша, – довольно проговорил он.– Славно поработал!

– А дверь в подъезд открой, а?

– Сей момент! – деланно недовольно ответил он, направляясь к двери.

Добравшись до квартиры, постучал ногой в дверь, повернувшись к ней спиной. Перепугал дома всех. Дверь распахнул Егорыч с решительным видом. С кухни напряжённо выглядывали Галия с Никифоровной и Родька.

– Напугал, чёрт! – выдохнула Никифоровна. – А мы уж думаем, что происходит?

– Извиняюсь. Не мог по-другому, – водрузил я коробку на стол на кухне, а бюст Гагарина вручил Родьке.

– Вот так справный добытчик и должен домой заявляться! – хохотнул Егорыч. – Чтобы руки были заняты всякой пользой для женушки и деток.

Галия тут же принялась разбирать подарки. Уж сколько раз такое происходило, но интерес и азарт у неё не пропадают.

Пока умывался, мне ужин на стол поставили. Попутно болтали с Егорычем, а женщины коробку разбирали.

Сегодня, оказывается, Егорыч опять возил Никифоровну к доктору. Они уже сами, без меня, это наладили, слава богу. Рассказали, что все заживает хорошо, больше к нему ездить не надо.

Егорыч с Родькой, как выяснилось, собрались в гости к нам в деревню.

– Аннушка говорит, – сказал старый, – ты большой ремонт запланировал у них этим летом?