– Для меня интерес представляют кости, – деревянным голосом озвучила я. – Я судебный антрополог.

– Понимаю, – протянул Шольц, а Монтенегро покивал. – В общем, мы ждали случая, чтобы это вернуть. Просто отвезете – даже не на Эос, а на Астру, там уже ждут это дерь… кхм, археологические находки. Передадите под электронную подпись прямо в таможенный контроль.

Я рассматривала самый обычный глиняный кувшин, коих в любом магазине предметов интерьера масса, разве что этот был, конечно, древний, но целый и даже запечатанный. Поставив кувшин на стол, я обнаглела и вытащила из пластиковой упаковочной трухи какие-то тупые осколки, металлическую лопатку непонятного назначения с узорами и страшную, как вся моя жизнь, глиняную куклу.

– Ничего, что это все в пластике? – с сомнением спросила я. – На Эос есть контейнеры для переработки?

– На Эос нет, разумеется, на Астре – да, там же полно туристов, – успокоил меня Монтенегро. – Они там в таможне сами все перепакуют.

Я стала укладывать артефакты обратно, потому что время поджимало, и хотя меня заверили, что без меня не улетят, нервировать экипаж не хотелось. Пассажиры – черт с ними, в конце-то концов.

– Как могли все это вывезти с такой планеты как Эос? – запоздало поразилась я, припомнив, что я читала. – Туда допускают строго по визе, даже мне пришлось ее получать.

– Если бы мы все это знали, – вздохнул Монтенегро, – я был бы не нужен на своем месте. Понятно, что по-хорошему надо бы отправить туда команду, но… Эос… – Он уселся, принялся печатать акт передачи, страдальчески вздохнул. – Вам там, конечно, ничего не грозит, вы будете находиться в Галактической миссии, но вас предупреждали, наверное, что выходить за пределы периметра не стоит?

– Угу, – откликнулась я, хотя знала прекрасно – мне придется выйти за пределы периметра. Конечно, не одной, со мной будет охрана миссии, потому что профессор, как предполагали, уже вышел… Или нет, или опасность на Эос преувеличена, археологи работали за пределами периметра вот уже лет пятнадцать, и никто из них не умер за все эти годы. Загадка. Скорее всего, у Монтенегро и Шольца неверная информация.

Шольц вызвал робота, тот принес кофе. Монтенегро подготовил акт передачи, мы его заверили, я попыталась запихать кейс в рюкзак, но не получилось, и я махнула рукой, попрощалась с обоими чиновниками и вышла. Голова у меня пухла, а динамик орал, вызывая мое имя.

– Черт! – застонала я, и все тот же таможенник, который привел меня сюда, растерянно развел руками. – Уже посадка закончена?

– Ничего страшного, – он улыбнулся. – Пойдем, я вас выведу прямиком к гейту. Вас пропустят, капитан предупрежден.

Служебные коридоры космопорта были гулкие, и даже мягкий вспененный пластик обуви издавал звук. Я вспомнила про артефакты, про упаковочный материал и подумала, что вот еще одно большое заблуждение прошлого. Сколько веков назад пластик считали проклятьем, пытались запретить, заменить, едва ли не насильно возвращали людей чуть ли не в средневековье – в начале двадцать второго века даже прекратили производство одноразовых шприцов, породив серьезную эпидемию чего-то там. Но производство пластика становилось все дешевле, вариантов изделий и вариантов самого материала – все больше, и все кончилось тем, что кто-то умный и находчивый плюнул и занялся способами переработки. Не так-то сложно это и оказалось, к тому же еще и недорого.

Мой провожатый открыл очередную дверь, и я увидела шевелящийся хвост очереди на посадку.

– Всего доброго, доктор Нейтан, и счастливого вам пути! – попрощался со мной таможенник и закрыл дверь. Я побрела к контролю – последнему, к счастью, кордону на пути к кораблю.

Посадка действительно завершалась, но, как это всегда бывает на чартерах, проблема начиналась с дисциплины пассажиров. У кого-то разбухала за время гуляния по «чистой зоне» ручная кладь, кто-то пытался протащить все шесть роботов-бэбиситтеров в салон, туристы скандалили, считая, что если они купили тур со скидкой, то им все обязаны по гроб жизни уже начиная с космопорта. С какой-то рьяной матерью восьмерых детей спорили два робота и один человек, за ними топтались несколько пассажиров, женщина средних лет с усталым лицом привалилась к стене. Заметив меня, она ухмыльнулась и опустила со лба на глаза темные очки. Теперь ухмыльнулась я – такой прибор стоил в несколько раз дороже чем книга, и дорогие не столько технологии, сколько аккумуляторы, а ведь пользоваться виар-визором ей в полете не разрешат. Богатых людей видно сразу, их все успело достать настолько, что они и не лезут никуда, а еще женщина напомнила мне мимикой и этим жестом с очками мою мать, и настроение мое резко упало.

– Помогу вам? – раздался голос, и я вздрогнула, а потом повернулась и машинально прикрыла свободной рукой карман с телефоном. Тот самый парень, ознакомившийся с упрощенной версией монографии. – Давайте сюда.

Парень улыбался и протягивал руку прямо к кейсу. Вырвать его у меня, как это делали в стародавние времена, подтверждая «безусловную мужественность», он на глазах служащих космопорта и тем более ИИ службы безопасности не мог. Я помотала головой и пошла в конец очереди. Скандальную мать все-таки пропустили на корабль, часть бэбиситтеров отключили и теперь их готовились отправить в багажный отсек, передо мной пыхтел мужчина и пытался доказать, что у него всего двенадцать литров водки, а разрешено вывозить двадцать литров жидкости, так что он ничего не нарушает. Девушка на контроле в который раз повторяла, что таможенные правила не имеют никакого отношения к правилам перевозки ручной клади.

Парень подотстал, замер в отдалении. Я рассмотрела его в отражении стекла – симпатичный, фигура отличная, видно, что спорт для него не просто дань моде, а увлечение, и очень неглупый на вид, но его усилия были обречены, даже если бы я не знала все то, что он скажет, почти наизусть. Я ненавижу, когда мне навязываются, и не заинтересована ни в каких отношениях, кроме сугубо рабочих.

– Давайте, давайте, вы же хотите, чтобы я проявил настойчивость, – снова возник этот невыносимый надоеда и попытался на этот раз выдернуть у меня кейс. Читал, зараза такая, внимательно. Я открыла рот, чтобы рявкнуть – да ты знаешь, кто я такая, но вместо этого выдала неожиданное даже для себя:

– Не смейте трогать прах моей любимой прабабушки! – гаркнула я, и парень растерянно отступил, а любитель спиртного передо мной подскочил и выронил пакет с бутылками. Стекло с хрустом шмякнулось на кафельный пол, мужчина взвыл.

– Шесть бутылок это три литра, вы можете пройти на борт, сэр, напоминаю, что распитие спиртных напитков на борту космического судна карается безусловным штрафом в тысячу наммов и безусловными общественными работами в количестве ста сорока часов. Приятного полета. Добрый день, мисс, добро пожаловать, предъявите вашу ручную кладь…

Я закусила губу, соображая, что кейс не зарегистрирован, а я еще и во всеуслышание объявила, что у меня с собой запрещенный груз, и я могу вообще остаться в космопорту, хорошо если еще обойдусь без штрафа, но к сотруднице космоперевозчика неслышно подошла робот в форме таможенного контроля, что-то прошептала, протянула мне верификатор – и обе сотрудницы расплылись в улыбке.

– Добро пожаловать на борт, мэм, – лучезарно скалясь, проговорила робот-таможенница, а девушка лишь кивнула. – Ваша каюта два-А, по правому борту. Приятного полета.

Протискиваясь между роботами, пакующими в специальные отсеки обездвиженных бэбиситтеров, я умудрилась бросить взгляд, полный снисходительного торжества, на пикапера-неудачника.

Первый класс спасает от многих неприятностей.

В тот момент я так думала, потому что весь мой опыт это подтверждал. Но я ошибалась.

Межпространственные коридоры, или «красные трубы», открыли пять столетий назад, но обнаружение каждого нового коридора становилось сенсацией до сих пор. Существующих коридоров не хватало для перелетов по кратчайшему маршруту, и рейсы осуществлялись по «трубам» такими петлями, что я считала – этот полет до Астры еще короткий.