— Да, да, но убили не ее; это она совершила убийство. Да, дорогой? — Она снова повернулась к мужу за подтверждением своих слов.

— Да, — послушно ответил тот. Видимо, он подавал голос, только когда его спрашивали.

— Но кого убили, если не Шарлотту?

Старуха была в черном платье, и Джесси в голову невольно полезло сравнение с вороной. Или даже со стервятником, который пирует на останках скандала. Женщина вернулась к рассказу:

— Любовника ее, красавца, кого же еще. — Она понизила голос и заговорила почти шепотом: — Его тело нашли в каменоломне в Бейлдонских пустошах с многочисленными ножевыми ранениями. И это еще не все, — шепотом добавила она. Джесси даже пришлось наклониться, иначе он не расслышал бы ее слова, хотя поблизости в радиусе минимум ста ярдов не было ни души. — Когда его нашли, он был в чем мать родила — ни клочка одежды, представляете? Верно же, дорогой?

— Да.

Джесси начал подозревать, что старик не знает других слов, кроме этого.

— А что было дальше с Шарлоттой?

— Ее нашли чуть позже; повесилась на перилах. — У старухи от восторга чуть слюни не текли. — Ходил слух, что она разорилась, а когда полиция вышла на ее след как убийцы, решила, что игра окончена, и наложила на себя руки. Оставила записку, в которой во всем признавалась.

Джесси в ужасе и отчаянии отвернулся, прошел несколько шагов по дорожке под пристальными взглядами стариков, и тогда муж впервые заговорил без наводящего вопроса:

— У нее была дочь.

Баркер застыл как вкопанный; потрясение сменилось изумлением.

— Что? — воскликнул он и снова повернулся к пожилой паре. — Вы сказали, дочь?

То ли для мужа лишняя фраза оказалась слишком, то ли обычный порядок должен был быть восстановлен, но заговорила снова старуха.

— Точно же, дорогой, — сказала она, — совсем забыла. Дочь же была. — Она огляделась, словно ожидая увидеть вокруг толпу подслушивающих. И снова понизила голос: — Поговаривали, что убили-то любовничка потому, что тот, ну, знаете, подкатывал к дочурке. — Она замолчала и слегка покраснела. — Но то были лишь слухи, а я не сплетница.

Джесси был слишком ошеломлен и не заметил столь вопиющей лжи, а может, бессознательной самоиронии.

— А сколько лет было девочке? — спросил он.

— О, она была уже не девочка, а вполне себе молодая леди, и очень красивая, насколько я помню. Помню, пару раз я даже подумала: да ты разобьешь немало сердец, птичка моя. Видимо, я не ошиблась, — рассудила старуха, — хотя подумать не могла, что она разобьет сердце собственной матери.

— Так вы не помните, сколько ей было лет? — Джесси пытался скрыть растущее волнение.

— Конечно, помню. Пятнадцать. Об этом трубили все газеты.

— Значит, она была пятнадцатого года рождения? — осмелился предположить Джесси.

— Четырнадцатого, — поправила его старуха. — Кажется, она родилась в сентябре или в октябре четырнадцатого, сразу после начала войны.

— А помните, как ее звали? — Джесси еле сдерживал нетерпение.

— Ох, как же ее звали? — Старуха задумалась. — Дженнифер или Жаклин, что-то в этом роде.

— Нет. — Тут старик произнес самую длинную за сегодня речь: — Ее звали Джессика, Джессика Танниклифф. Хотя я слышал, как люди говорили, что она не имела права носить эту фамилию, потому что Танниклифф не был ей настоящим отцом.

Окончание фразы Джесси уже не услышал, так что старик зря старался. Пожилая чета проводила его взглядом; он удалялся прочь по дорожке от дома, спотыкаясь, как слепец.

У него была дочь. Джессика, совершенно очевидно названная в его честь. Слезы катились по его щекам; с каждым шагом он слышал ее имя, которое, сам того не осознавая, повторял вслух: Джессика, Джессика, Джессика.

Одно дело — выяснить, что у тебя есть дочь, о существовании которой ты не подозревал почти двадцать пять лет, и совсем другое — найти ее. След Джессики давно затерялся, и он не знал, где ее искать и к кому обратиться за помощью.

Поразмыслив, Джесси понял, что у него нет выбора, кроме как преодолеть свою природную неприязнь к стражам закона и пойти в полицию. Там наверняка имелось дело об убийстве, которое совершила Шарлотта, и ее последующем самоубийстве. Возможно, эти записи подсказали бы ему, с чего начать поиски.

Джесси немедленно отправился в полицейский участок. Но процедура оказалась гораздо сложнее, чем он думал. Во-первых, он не знал имени убитого и имел лишь смутное представление о том, когда и где было совершено убийство. Но это оказалась лишь первая из многих его проблем. Дежурный сержант разъяснил, как сложно будет отыскать концы.

— Во-первых, придется лезть в архивы и искать записи. Поскольку дело давнее и давно закрыто, вряд ли кто-то бросится срочно вам помогать. Но даже если дело достанут из архивов, никто не гарантирует, что вы найдете нужные сведения. Есть строгие правила касательно разглашения конфиденциальных данных. Офицеру, который возьмется за ваш запрос, понадобится веская причина и доказательства, что вы имеете отношение к делу. У вас веская причина?

Джесси заверил полицейского, что более чем.

— Хорошо, — ответил тот, — я оформлю запрос, но ничего не обещаю. Могу лишь предложить зайти через пару недель.

Денежный запас, который Джесси так старательно откладывал и копил, таял с угрожающей скоростью. Чтобы хоть как-то сэкономить и занять себя, Джесси стал искать дешевое жилье и работу. Сначала он нашел квартиру в разделенном на закутки коттедже типовой застройки на Боулинг-Бэк-лейн. Арендная плата казалась завышенной для такого обшарпанного жилья, но устраивала Джесси, чей бюджет был ограничен, хотя он и устроился на местную шерстяную фабрику работником склада.

Место досталось ему в результате трагического несчастного случая, о чем ему в первый же день, смакуя подробности, поведал коллега. Накануне на фабрику пришла партия шерсти; тюки требовалось разгрузить с вагонеток и перенести на верхний этаж фабрики. Предшественник Джесси сидел за краном и подцеплял тюки крюком, поднимал их на высоту четырех этажей и загружал наверх. Пытаясь подцепить один из тюков, рабочий не рассчитал время захвата, потерял равновесие и вывалился из открытой кабины погрузчика.

— Одной минуты хватило; был жив, а потом — бац! — и умер, — не без злорадства сообщил его новый коллега. — Пролетел четыре этажа и упал на каменный пол. Разбился в лепешку. Голова треснула, как яичная скорлупа; кровь и мозги были тут везде, — добавил он.

Лишь через три месяца запрос Джесси дал результаты. Его проводили в комнату для допросов в полицейском участке. В комнате находился лишь один офицер в штатском. Когда Джесси вошел, тот поднял голову, но не встал и не поздоровался, лишь коротко указал на стул напротив. Мебели в скудно обставленной мрачной допросной почти не было, только два стула за дешевым деревянным столом, который напомнил Джесси времена, когда он работал на складе подержанной мебели. На этом обшарпанном столе лежали две пухлые папки, при виде которых у Джесси появились основания для осторожного оптимизма.

Полицейский достал из одной из папок чистый лист бумаги и принялся усердно что-то на нем писать. Даже вверх ногами Джесси легко прочел строки, написанные неуклюжими круглыми буквами: «Запрос на выдачу конфиденциальной информации». Офицер впервые заговорил:

— Ваше имя и адрес?

— Джесси Баркер, Брэдфорд, Боулинг-Бэк-террас, сорок три, квартира два.

Услышав фамилию Баркер, полицейский замер с ручкой в руке и коротко взглянул на Джесси, но тут же продолжил писать. Джесси стало не по себе.

— Так, — сказал полицейский, закончив записывать данные Джесси, — что вы хотите узнать и зачем?

— Я пытаюсь разыскать Джессику Танниклифф, дочь Шарлотты Танниклифф. Незадолго до войны мы с Шарлоттой состояли в отношениях, но потеряли связь. Я долго был за границей и, вернувшись, лишь недавно узнал о рождении Джессики. Полагаю, она моя дочь.

— Можете это доказать?

— Не совсем, — отвечал Джесси, — но даты совпадают, и сходство имен вряд ли может быть совпадением.