Там Джанни и познакомился с Люком Фишером; начав работать на семейном предприятии, тот первым делом решил обучиться тонкостям газетного дела. Люк и Джанни принадлежали к разным слоям общества: первый был молодым представителем новой промышленной аристократии, авантюрной по духу; второй происходил из класса старинной неторопливой винодельческой культуры. Но несмотря на различия — а может, благодаря им — молодые люди подружились.

Жизнь Джанни по большей части его устраивала; работа была стабильная, с женой он ладил. Но виноделие было у него в крови, и он мечтал о собственном винограднике. Джанни видел, что австралийский климат и почва хорошо подходили для виноделия. Но стоило задуматься о практической стороне дела, и он понимал, что мечты, вероятно, останутся мечтами. Создание виноградника было длительным, трудоемким и дорогостоящим процессом. Лишь спустя много лет тяжелого труда, вложив значительный капитал, владелец виноградника мог рассчитывать на награду за труды и потраченное время. Хотя Джанни ни в чем не нуждался, такая игра была ему не по карману.

Однажды вечером они с Люком сидели в баре недалеко от редакции, расслабляясь после работы, и Джанни поведал ему о своей мечте.

— Интересно, — ответил Люк. — Помню, когда я был маленький, родители ездили во Францию. А когда вернулись, отец сказал, что здесь, в Австралии, можно делать вино не хуже французского — или итальянского, раз на то пошло, — добавил Люк.

Джанни совсем забыл об этом разговоре, но однажды, когда они с Ангелиной и детьми сидели дома, в дверь постучали. Джанни с удивлением обнаружил на пороге Люка Фишера.

— Люк. Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?

— Нет, Джанни, ничего не случилось. Я пришел предложить тебе осуществить твою мечту.

* * *

Жена Джанни Ангелина поначалу сомневалась, стоит ли рисковать и ввязываться в игру, но, увидев условия контракта, который по настоянию Люка они с мужем должны были изучить и подписать, отбросила сомнения.

— Я хочу, чтобы Ангелина тоже стала партнером предприятия, — сказал Люк, — потому что вы вдвоем будете отвечать за поиск участка для будущего виноградника, расчистку земли, посадку лоз и уход за ними до первого урожая. Я буду нечасто появляться на винограднике, но прослежу, чтобы у вас всегда имелось достаточно средств на развитие, и даже выделю фонд для непредвиденных ситуаций. Я составил контракт. — Люк достал документ на многих страницах, написанный сложным юридическим языком. — По его условиям, вы и ваша семья не пострадаете финансово, даже если предприятие окажется неуспешным. Я хочу, чтобы вы показали контракт независимому адвокату: пусть проверит, и, если его все устроит, подписывайте и отправьте мне счет за его услуги.

— Ты говоришь, что будешь нечасто появляться на винограднике; чем намерен заняться? — спросила Ангелина.

Люк рассказал о событиях, спровоцировавших его отъезд из дома, хотя приукрашенные и искаженные слухи об этом уже ходили в компании. Люк улыбнулся в ответ на вопрос Ангелины и сказал:

— Я поеду путешествовать; хочу пожить в свое удовольствие, а через несколько лет найду себе полезное занятие.

— А денег хватит? — спросил Джанни, хотя это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Думаю, да, — улыбнулся Люк. — Даже с учетом стоимости виноградника денег у меня более чем достаточно. Если бы я захотел, мог бы не работать всю жизнь. Со смерти родителей дивиденды копятся в банке, несмотря на рецессию. А сейчас экономика пошла на взлет, и станет еще лучше. Патрик Финнеган и мой брат могут и без меня управлять компанией, а я решил отдохнуть и воспользоваться своими средствами. — Когда Люк заговорил о брате, его улыбка слегка дрогнула, но лишь Ангелина это заметила. — Я хорошо устроился: продолжаю получать дивиденды, а работать не надо.

После ухода Люка Джанни и Ангелина долго обсуждали новый волнующий поворот в своей жизни, но в конце концов заговорили о Люке.

— Он, кажется, доволен судьбой: сам сказал, что хорошо устроился, — заметил Джанни.

Ангелина ласково на него посмотрела.

— Знаешь, Джанни Рокка, порой ты кажешься очень мудрым человеком, а бывает — как, например, сейчас — совершенно бестолковым.

— О чем ты?

— Неужели ты не заметил, что Люк храбрится? Неужели не увидел, что душа его болит? Надо было смотреть ему в глаза; в них все было написано. Он зол, обижен и рассержен. Помнишь его слова «Через несколько лет найду себе полезное занятие»? Странно слышать такое от юноши его возраста. «Продолжаю получать дивиденды, а работать не надо»? Так говорят семидесятилетние старики. Нет, Джанни, помяни мое слово, Люк глубоко несчастлив, и можно ли его винить? Он порвал связи с семьей, домом, семейным бизнесом; отгородился от всего, что было ему дорого. Неудивительно, что в его глазах столько печали, что они пусты, а голос так одинок. Будущее, о котором он столь храбро рассуждал, сейчас наверняка представляется ему безрадостным.

Джанни задумался над ее словами.

— Думаешь, потому он это затеял? — Джанни указал на лежавший на столе контракт.

— Конечно, хотя сам Люк этого пока не понимает. Думаю, он пытается заменить то, чего вынужден был лишиться.

— Но нам-то это выгодно? — Джанни хотел, чтобы жена его успокоила.

— Даже очень, — уверенно ответила Ангелина. — Если у меня и были сомнения, когда он предложил оплатить услуги адвоката, они отпали. Впрочем, я не сомневалась с самого начала. С первой же встречи с Люком Фишером я поняла, что все, что ты мне о нем рассказывал, и все, что о нем говорят, — правда. Он очень порядочный юноша с твердыми принципами. А еще он очень сильный, и в ближайшие годы сила ему понадобится.

— Интересно, куда он поедет? И чем займется? — сказал Джанни.

— Думаю, поедет за границу — может быть, в Америку, в Европу или даже в Азию. Но в одном я уверена: рано или поздно он вернется в Австралию. Пусть связь с семьей разорвана, здесь его дом. Он не сможет жить без родины.

* * *

Празднование Нового 1936 года в доме на мысе Полумесяц надолго всем запомнилось. Как всегда, Рождество затянулось; в гости приехали друзья и родственники: Майкл Хэйг, Конни и Эдвард, Саймон и Наоми Джонс с детьми. Джонсы, Маргарита Хэйг и ее муж остановились в гостинице на противоположном конце мыса Полумесяц, чтобы дом не лопнул по швам. Несмотря на отсутствие Джорджа Хэйга — тот ушел служить в Королевский военно-морской флот и дослужился уже до младшего офицера — и Джошуа Джонса, который якобы «путешествовал по Европе», праздник выдался веселым.

Тридцать первого декабря Марк и Дженни пошли ужинать и танцевать в один из шикарных отелей Скарборо. Оркестр играл песню «Настроение любить» Джимми Макхью и Дороти Филдз; Дженни с Марком танцевали, и Дженни тихо напевала юноше на ухо.

— Я рад, что у тебя такое настроение, — прошептал Марк, когда она пропела строки припева.

— Почему? — подозрительно спросила Дженни и слегка отклонилась назад, посмотрев на него.

— Потому что за три месяца учебы в университете, когда мы могли лишь переписываться, я понял, как сильно мне тебя не хватает и как пусты мои дни, когда тебя рядом нет. Дженни, ты выйдешь за меня?

— Марк, — запротестовала Дженни и смущенно рассмеялась, — мы же на танцполе!

— Да, и не уйдем, пока ты не ответишь, — сказал Марк и притянул ее к себе.

— О нет, я отвечу, только когда мы вернемся за столик.

— Хорошо. — Марк взял ее за руку и утащил с танцпола. Усадил за стол и спросил: — Ну что?

— А кольцо? — возмутилась она.

За ее спиной возник официант и протянул ей серебряное блюдечко, на котором лежала одна роза и маленькая голубая бархатная коробочка. Как в тумане Дженни пробормотала «спасибо» и взглянула на Марка; тот смотрел на нее с нетерпением. Она открыла коробочку и радостно ахнула: бриллианты обручального кольца поблескивали и мерцали в полумраке бального зала. Дженни достала кольцо из коробочки и положила на скатерть.