— Надень сам, — велела она.

Марк взял кольцо и надел его на средний палец ее левой руки.

— Значит, решено, — неопределенно отвечала Дженни.

— То есть ты согласна выйти за меня? — с надеждой спросил Марк.

— Мой дорогой дурачок, мой чудесный Марк Каугилл, ну разумеется, я согласна! Я влюблена в тебя уже миллион лет и последние три года жду и надеюсь, когда ты попросишь меня стать твоей невестой. А месяцы разлуки обострили мои чувства.

Наутро Рэйчел Каугилл, осведомленная о планах Марка, не находила себе места. Время шло, нетерпение ее увеличивалось, как Сонни ни пытался ее успокоить. Наконец она не сдержалась и объявила:

— Я его спрошу.

Поднявшись наверх, она громко постучала в дверь комнаты сына. Через минуту тот сонно отвечал:

— Заходите.

Рэйчел открыла дверь. Марк сидел в кровати, натянув одеяло под подбородок. Он бросил сонный взгляд на мать, а та спросила:

— Ну что она ответила? Согласилась?

Тут из-под одеяла высунулась рука. Бриллианты блеснули в лучах утреннего солнца.

— Ох, дорогой, поздравляю, — громко сказала Рэйчел и добавила: — И Дженни поздравлю, когда ее увижу. — Она поспешно удалилась.

Когда Рэйчел спустилась, Сонни мерил шагами коридор.

— Ну что? Дженни согласилась?

Рэйчел загадочно улыбнулась:

— О да, дорогой. И это не единственное, на что она согласилась.

Чуть позже Рэйчел отвела Марка в сторону:

— Марк, я понимаю, что это один из самых счастливых дней в твоей жизни и радости твоей нет предела. Но все же хочу напомнить, что это дом твоей бабушки и она не в курсе обстоятельств, в которых я вас с Дженни сегодня застала… Прошу, отнесись к ней с уважением.

— Прости, мама. Этого больше не повторится, — смущенно проговорил Марк.

Рэйчел наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Еще как повторится. Но только не здесь.

За ужином только и говорили, что о помолвке Марка и Дженни. Все обрадовались, узнав о грядущей свадьбе, но особенно Ханна. Марк был ее любимчиком; они с матерью поселились в доме на мысе Полумесяц вскоре после смерти ее мужа Альберта, когда она и Сонни считала погибшим. Детские проделки Марка и Дженни вылечили Ханну от тяжелой депрессии. Теперь, спустя много лет, Ханна была вдвойне счастлива за молодую пару.

В то время любые семейные ужины неизменно заканчивались разговорами о политике и волнениях в Европе и за ее пределами. Саймон Джонс и Сонни согласились с Майклом, что коммунизм представляет угрозу, но также придерживались мнения, что куда большая опасность исходит от вкусивших власти фашистских диктаторов. В качестве примера приводили бездействие Лиги Наций в ответ на вторжение Муссолини в Эфиопию и обострение кризиса в Испании, где конфликт между правыми и левыми политическими силами становился все более ожесточенным с каждым днем. Марк и Дженни, которые, казалось бы, могли симпатизировать харизматичным правым лидерам, горячо осудили фашизм, особенно его неприкрытую расистскую политику.

— Как можно преследовать человека только потому, что тот родился евреем, цыганом или славянином? — спросил Марк. — Мы не выбираем свое происхождение; у этих людей не было выбора. С таким же успехом можно наказать человека за то, что он родился левшой, у него рыжие волосы или голубые глаза.

— В этом веке Германия уже принесла нам много бед, — согласилась Ханна, — ждите повторения того же сценария. Немцы найдут повод напасть на маленькие пограничные страны, а там не успеешь опомниться, как всех нас затянут в конфликт.

Наоми плотно сжала губы, услышав последний комментарий, а Саймон успокаивающе сжал ее руку под столом.

Сонни попытался разрядить обстановку:

— Главное, чтобы мистер Чемберлен^[18] оставил нам хоть немного оружия, а то и сражаться будет нечем. Говорят, Германия наращивает вооружения, а он, наоборот, твердит о сокращении армии. Позор, одно слово.

— Фашизм — зло, — заметил Саймон, — я успел убедиться в этом своими глазами, когда мы с Джошем были в Германии и фашисты только пришли к власти. Одному богу известно, на что они способны теперь. И не только Германия в это втянута. Австрия, Италия, Болгария, Португалия — везде у власти фашисты. В Испании бушует гражданская война, и, если там националисты придут к власти, весь Иберийский полуостров окажется под контролем правых экстремистов. Франция будет в окружении, и при таком раскладе там вполне могут установить марионеточный фашистский режим. А от Франции до берега Кента всего двадцать две мили. Мы уже видели их методы; Мосли и его чернорубашечники^[19] промышляли и на наших улицах. Никто не хочет, чтобы в стране заправляли эти скоты.

Глава двадцать восьмая

Утром двадцать первого января 1936 года Англия погрузилась в траур. Накануне вечером умер король Георг Пятый. На трон заступил его сын Эдвард. Через неделю обитатели и слуги дома на мысе Полумесяц собрались вокруг радиоприемника, слушая прямую трансляцию похорон. В Лондоне Джессика Танниклифф стояла в толпе, заполонившей улицы, и провожала короля в последний путь.

Переезжая в Лондон, Джессика не представляла, что ее жизнь сложится именно так. Она закончила бизнес-колледж и прозябала на скучных, бесперспективных должностях. С мрачной решимостью она терпела. Из пары контор быстро уволилась, так как у них с начальником оказались разные представления о рабочих обязанностях. В последний раз, когда это случилось, она оставила на память похотливому боссу несколько царапин на обеих щеках, добавив: «Попробуйте объяснить это жене». Представив реакцию супруги босса на шрамы, явно оставленные женскими ногтями, Джессика испытала удовлетворение.

А потом она познакомилась с Антонией Харкурт — стройной и привлекательной деловой женщиной, карьеристкой средних лет. Та работала в кадровом агентстве, где зарегистрировалась Джессика, но раньше они не встречались. Антония специализировалась на подборе кандидатов на более ответственные должности. Дело Джессики попало ей на стол, и Антония удивилась, почему не видела его раньше.

— Она молода и неопытна, недавно закончила колледж, — ответил коллега.

— Да, но я сейчас ищу как раз такого человека на одну должность. Она идеально подходит. Хочу с ней встретиться.

* * *

Джессика приглянулась Антонии. Девушка была прямолинейной, не обещала с три короба и верно угадала причину своего скорого увольнения с двух предыдущих работ. Что касается Антонии, та слушала и наблюдала за молодой женщиной, сидевшей напротив нее за столом, и все больше проникалась к ней симпатией. Антония закончила собеседование словами:

— У меня есть для вас работа, но надо сперва спросить работодателя. Работа немного необычная, отличается от тех, к которым вы привыкли, и поначалу вам может быть скучно, но обещаю, когда поработаете там немного, вам очень понравится. Могу я вас порекомендовать?

Джессика согласилась; когда она вышла, Антония сняла трубку и набрала номер. На том конце провода ответили коротким: «Да».

— Не могли бы вы попросить мистера Смита перезвонить Антонии Харкурт?

— Вы ошиблись номером.

— Разумеется. Извините.

Антония повесила трубку и стала ждать. Через пятнадцать минут раздался звонок. Секретарша доложила, что мистер Смит на линии. Когда их соединили, Антония заговорила первой:

— Спасибо, что перезвонили, мистер Смит. Вы просили подыскать подходящую девушку. У меня есть подходящая кандидатка.

— Есть ее дело?

— Да, могу отправить его вам, если хотите.

— Отправляйте.

В пятницу утром приехал курьер.

— Мистер Смит прислал меня за папкой.

Антония вручила ему большой конверт. Чуть позже в тот же день ей позвонили.

— Передайте девушке, что я свяжусь с ней и назначу встречу. Если пройдет собеседование, получит работу.

Антония позвонила Джессике.