Следует отметить, что каких то особых условий при определении на службу в «лазоревое ведомство» не существовало, учитывался, правда, стаж и опыт работы в прочих «присутственных местах» и безупречные рекомендации по части политической благонадежности. На 2–3 месяца устанавливался для определяющегося испытательный срок, во время которого проверялось его усердие, способности и навыки работы. Предпочтение отдавалось лицам, служившим ранее в Корпусе жандармов, канцеляриях военных губернаторов, ведущих министерствах. Поощрялись браки с родственниками сослуживцев, а также служба в учреждении представителей одних и тех же фамилий. В царствование Николая I при зачислении в III Отделение не особо обращали внимание на вероисповедание и национальность. Служили здесь православные и лютеране, русские, поляки, греки, и конечно, немцы. С середины 1870-х гг. лютеране принимались уже крайне неохотно, а поляков и евреев было запрещено брать на службу в полицию.
На первом и последнем этапах существования III Отделения его возглавляли российские немцы, уступив эту прерогативу в 1850-1860-х гг. представителям знатных российских дворянских фамилий[146]. Анализ сохранившихся формулярных списков позволяет сделать вывод о том, что в 1826–1856 гг. около половины чиновников Отделения составляли лица с немецкими фамилиями, во время царствования Александра II это число сократилось на треть, составив 35 % от общего числа чиновников.
Характеризуя чиновников-немцев следует заметить, что практически все из них – это лица дворянского происхождения, в то время как в общей массе чиновников III Отделения встречались выходцы из обер-офицерских детей, из купечества. По сравнению с другими учреждениями дореволюционной России III Отделение по числу чиновников с высшим образованием занимало одно из первых мест. И в этом как раз главную роль играли немцы – все они заканчивали университеты, лицеи, институты. Очень ценились знания иностранных языков, которыми они владели. Все это позволяло немцам в отличии от прочих чиновников быстро продвигаться по служебной лестнице – поступив на службу младшими чиновниками, они часто дослужившись до чиновников особых поручений, старших чиновников, а иногда и до управляющего Отделением. Чаще всего немцы служили секретарями и чиновниками особых поручений при шефе жандармов, переводчиками и цензорами, а также занимали ведущие должности в подразделениях, занимавшихся иностранцами.
Отец-основатель III Отделения и первый его начальник – А.Х. Бенкендорф – был самым что ни на есть немцем. По отцу – остзейский дворянин, по материнской линии – выходец из Вюртемберга, он тем не менее никогда не причислял себя к немцам. Служа России и императору, что в его понимании было одним и тем же, национальность он рассматривал как пустую формальность, считая всех, кто с достоинством и пользой служит России русскими людьми в самом широком понимании этого слова. Подтверждение тому мы находим в его мемуарах и письмах. Так, вспоминая несколько детских лет, проведенных в немецком пансионе в Байрейте, Бенкендорф писал в мемуарах: «…Я был очень невежествен для своих лет. Превосходство, которое маленькие немцы имели надо мной в занятиях, нисколько не задевало мое самолюбие. Я заставил уважать и его, и имя моей нации силою и мужеством, командуя одной из армий. Они образовывались по субботам, и та, которой командовал я, обычно звалась русской армией: это было все, что мне было нужно для того, чтобы уберечь свою честь от тех немногих успехов, которые я делал в учебе»[147]. Бенкендорф был российским немцем и воспринимал Россию исключительно как свое Отечество, что наглядно иллюстрируют его подвиги и мужество в Отечественную войну 1812 г. Именно Бенкендорф был назначен первым временным комендантом древней русской столицы после оставления ее французами. Многие проблемы, требовавшие незамедлительного исполнения, решались благодаря его великой энергии и кипучей деятельности. За считанные часы Бенкендорф изыскал возможность накормить голодных детей и женщин, брошенных отступающими французами, устроил госпиталь, убрал тела погибших солдат. Лютеранин по вероисповеданию, он в первую очередь обеспокоился и православными святынями: «Моей первой заботой было поспешить в Кремль, в метрополию Империи. Я вступил один с офицером в собор, который видел только во время коронации Императора блистающим богатством и наполненным первыми сановниками Империи. Я был охвачен ужасом, найдя теперь поставленным вверх дном безбожием разнузданной солдатчины этот почитаемый храм, который пощадило даже пламя, и убедился, что состояние, в котором он находился, необходимо было скрыть от взоров народа. Мощи святых были изуродованы, их гробницы наполнены нечистотами; украшения с гробниц сорваны. Образа, украшавшие церковь, были перепачканы и расколоты… Алтарь опрокинут, бочки вина были вылиты на церковный пол, а людские и конские трупы наполняли зловонием своды, которые были назначены принимать ладан. Я поспешил наложить свою печать на дверь и приставить ко входу сильный караул»[148]. Вынести морально бремя подобных забот было тяжело, «я с нетерпением ожидаю прибытия какого-нибудь начальства и войск и того времени, когда я смогу оставить эти развалины, при виде которых разрывается сердце»[149], – писал он другу М.С. Воронцову.
Л. В. Дубельт, управляющий III Отделением в 1839–1856 гг., также был участником Отечественной войны и имел аналогичные взгляды относительно службы Отечеству. В большей степени благодаря этому их связывала с Бенкендорфом дружба, взаимная приязнь и полное доверие. Отец Леонтия Васильевича принадлежал к лифляндскому дворянскому роду, ведущему свою родословную, вероятно, из дачного местечка Дуббельн близ Риги. Согласно семейному преданию, мать Дубельта происходила из испанского королевского дома Медина-Челли, однако архивные разыскания последних лет опровергают красивую легенду[150]. Первым браком Мария Григорьевна состояла с неким Шпербергом и имела от него сына Иоанна. Он являлся участником многочисленных войн конца XVIII в., за отличия в Отечественную войну 1812 г. был произведен в генералы и находился адъютантом у великого князя Константина Павловича. Именно протекции И.Я. Шперберга помогли Л.В. Дубельту подняться по первым ступеням служебной лестницы. К тому же, Леонтий выгодно женился, взяв в жены А.Н. Перекую, родную племянницу адмирала Н.С. Мордвинова. Мордвиновы были в тесном родстве и близком знакомстве со многими должностными лицами империи. Поступив через посредничество А.Ф. Львова, известного композитора, и одновременно адъютанта А.Х. Бенкендорфа, в III Отделение, Дубельт благодаря своей необыкновенной трудоспособности, аккуратности, пунктуальности, т. е. качествам свойственным именно немцам, приобрел расположение шефа жандармов. Леонтий Васильевич с детства был крещен в православие и считал себя истинным русским. В его любопытном дневнике неоднократно встречаются сравнения русских с немцами, звучащие не в пользу последних. В конце жизни он завещал сыновьям: «Сыновья мои! Меня не будет, но из лучшей жизни я буду видеть, такие ли вы русские, какими быть должны. – Не заражайтесь бессмыслием Запада, не верьте западным мудрствованиям; они ни вас, и никого другого к добру не приведут. – Передайте это и детям вашим – пусть и они будут чисто русскими, – и да не будет ни на вас, ни на них даже пятнышка, которое доказывало бы, что вы и они не любят России, не верны своему Государю. – Одним словом, будьте русскими, каким честный человек быть должен»[151]. Однако, все это не помешало Л.В. Дубельту в 1842 г. оформить для себя и своих сыновей документы на лифляндское дворянство[152].
