— Павел… — начал было «дед», но тут же исправился — Константин, ты, наверное, не помнишь, но к архимандриту Нектарию нужно обращаться: Ваше Высокопреподобие и приложиться к руке не мешало бы, попросив благословения.

— Да, полно вам, Александр Иванович — махнул рукой настоятель — чай не на приеме во дворце. Без посторонних можно и по-простому. Ну, как, Костя, пришли уже в себя? Слышал, вы болели сильно?

— Вроде бы да. Вот только видите — показал ему на свои волосы — поседел, как старик.

— Прискорбно, конечно, но гораздо важнее, что дар ваш не уничтожен. Он ведь цел?

Вместо ответа я легко призвал родар и быстро переместился в другую часть горницы. Гости еще смотрели в ту точку, где я был секунду назад, но от меня там и след простыл.

— Прекрасно… — задумчиво проговорил Нектарий — прекрасно… Не хотите исповедаться, Константин, раз уж мы с вами встретились?

Это он так намекает на приватный разговор, хочет о чем-то расспросить? Ну, почему нет, у меня к нему тоже очень важные вопросы имеются.

— С большим удовольствием. В моей комнате вам будет удобно?

— Вполне, сын мой. В исповеди важно не место, а ваша готовность к покаянию. Ведите. А Александр Иванович чаю выпьет, пока нас ждет.

…Стоило нам переступить порог моей комнаты и прикрыть за собой дверь, как Нектарий тут же стал серьезным и продолжил говорить со мной безо всех этих своих церковных штучек.

— Как удачно с вашим новым именем получилось, даже привыкать к нему не придется.

— И не говорите! Сам посмеялся над таким удивительным совпадением.

— Ладно, Костя, расскажите, что там у вас с проклятьем случилось, и поподробнее, если можно. Александр Иванович уже поведал мне то, что от вас услышал, но подозреваю, что это далеко не все?

Пришлось рассказывать. И подробно. Нектарий ведь один из немногих, кто в курсе моего настоящего происхождения. И подозреваю, что архимандрит играет далеко не последнюю роль в намечающейся заварушке. Володара больше нет, на кого мне теперь положиться? А так хоть какая-то защита будет со стороны церкви. Но секрет Алексея Петровича я, конечно, Нектарию не раскрыл. Как и велел Алексей Петрович, свалил все на алтарь и вмешательство языческих богов. Ну, и на расторопность Василисы с Истиславом.

— Костя, ваша седина появилась после общения с древними богами на алтаре в капище? — догадался священник — Вы что-то у них попросили, и это часть вашей платы? Скажите, если это не тайна.

— Нет, не тайна. Все равно вы скоро узнаете. Я просил их перенести сюда мою семью — жену и двух дочерей.

— И…?

— Боги обещали.

Священник нахмурился и неодобрительно покачал головой

— Даже не хочу знать, как они это сделают, и что вы им пообещали взамен. Цена за такой перенос должна быть очень велика.

— Я готов ее заплатить. Да, цена велика, но приемлема — мне не придется поступиться своей совестью. Большего, простите, сказать не могу. Я и рад был бы обратиться за помощью к вам в монастырь, но ведь вы не смогли бы мне в этом помочь?

— Нет, такое точно не в наших силах. Господь этого не позволит. Но знаете, хоть я и не одобряю вашего поступка, как православный священник, все же не могу его осуждать, как человек. Мне понятны ваши мотивы.

— Надеюсь, вы поймете меня еще лучше, когда познакомитесь с моей семьей. Поверьте, ради них стоило так рискнуть.

— Хорошо, оставим это… — вздохнул Нектарий — Вы рассказывали Александру Ивановичу, что видели во сне колдуна. Как он выглядел?

— Худой, высокий… был в какой-то темной хламиде с капюшоном. Но самое страшное в нем глаза — они не просто выцветшие от возраста, а какие-то… белесые, как бельма.

— Амвросий не такой уж и старый, он ненамного старше меня.

— Вы знакомы с ним⁈ — поразился я

— Учились когда-то вместе в духовной семинарии. Только я принял монашеский постриг, а он выбрал службу в инквизиции. Сначала истово преследовал колдунов и ведьм, а потом вдруг отошел от церковного сыска. Увлекся какими-то странными опытами с небесными камнями, занялся исследованием дара. Его белесые глаза — это результат неудачных опытов с черными проклятиями. Всем говорил, что ищет противоядие против них, а сам оказывается… Ходили смутные слухи, что Амвросий всецело посвятил себя алхимии, но, как видите, все оказалось гораздо хуже.

— Чем это грозит — он может наложить на нас повторно проклятие?

— … Не думаю. Не так уж это легко, насколько я знаю. Для этого ему снова нужно забрать часть вашего дара, но вы же вряд ли теперь дадитесь в руки инквизиторам? А прежние черные звезды вроде бы должны были рассыпаться после ритуала.

— Чем новое проклятие, лучше уж сразу умереть! И забрать с собой жизни нескольких инквизиторов если они ко мне сунутся. Но как вообще Синод допускает такое — колдун в инквизиции?

— А что такое Святейший Правительствующий Синод? Это всего лишь коллегия духовных лиц, которые назначаются и всецело подчиняются светской власти — императору. Знаете, как нынешний Первенствующий член — митрополит Серафим — назвал Синод? «Сие иго египетское»! Сам он даже не Патриарх. Но ведь если нет Патриарха, то нет и законного единоначалия в Церкви, она обезглавлена и оттого имеет мало голоса. По факту Синод так и остался министерством духовных дел, как его не переименовывай. Когда-то обер — прокурор был просто наблюдателем в коллегии, а потом превратился в надзирателя над Церковью — стал оком государевым. Сам князь Мещерский, может, и неплохой человек — он из нашего Северного клана — но страшно представить, что нас ждет при императоре Николае. Наверное, маршировать строем начнем, задрав сутаны!

— И при Алексее Петровиче вы первым долгом соберете Поместный собор, чтобы избрать Патриарха? — догадался я.

— Конечно. И это даже не обсуждается, потому что Патриарх Православной Церкви — единственный, кто может отменить клятву Патриархов кланов нынешнему российскому царю.

О, как… А я все голову ломал, можно ли это сделать? Получается, очень даже можно.

— Костя, а у вас был Патриарх?

— Был. Но у нас Церковь законом отделена от государства и не вмешивается, например, в то же образование. А вы, простите уж за прямоту, обучаете детей закону божьему, но не хотите учить грамоте. И при этом еще оправдываете крепостничество.

— Но как же народу без веры в Бога жить? Для многих это единственное утешение.

— А как жить рабом? Как без грамоты жить? Вы предлагаете неграмотным людям слепо верить в то, что говорит им священник, зачастую сам полуграмотный? Ну, вот посмотрите, чем это закончилось в Европе — атеизмом. Хотите также?

Я махнул рукой, прекращая пустые споры. На такие темы нужно говорить серьезно, а не на бегу. И кажется, Нектарий пришел к таким же выводам.

— Костя, я надеюсь, что у нас с вами будет еще возможность поговорить о вашей Церкви обстоятельно. Очень хотелось бы избежать чужих ошибок.

— Я ведь уезжаю в Кострому, а потом, наверное, начнутся разъезды по заданию Алексея Петровича. Когда мы с вами теперь еще увидимся…

— Все в руках божьих! — улыбнулся архимандрит — Я тоже много езжу по делам епархии. И в Костроме бываю, и на Севере, и в Москве. Бог даст — свидимся до осени, и еще не раз. А Амвросием обязательно займутся, я обещаю. Но только не люди из Синода — другие. Митрополиту Серафиму и обер-прокурору Мещерскому жаловаться бесполезно, к тому же сразу возникнет много ненужных вопросов. А насчет Николая скажу так: этот глупец даже не понимает, с кем он связался, и чем для него это скоро обернется. Проклясть истинного Романова — это все равно, что подписать себе смертный приговор. Свой дар он точно потеряет.

— Николай⁈ Хотите сказать, что…

— Да. Есть свидетели, что Амвросий приезжал к Николаю в тот день. А потом император заболел. Эта загадочная болезнь очень похоже на отдачу после черного ритуала. Видимо, Амвросий уговорил его поделиться силой для проклятия.

— Нужно обязательно сообщить об этом Алексею Петровичу!

— Сообщим. Истислав завтра передаст ему мое письмо. И долго в скиту он не задержится.