На этом «Послесловие автора» заканчивалось. Разумеется, после такого послесловия я захотел прочитать и сами интервью, о которых автор сообщал, что они «закончены, обработаны, собраны в один текст». Но про которые он в то же время заметил, что «они никогда не будут опубликованы». Если автор действительно был уверен, что их нельзя публиковать, то почему он «забыл» стереть их с компьютера? Или специально оставил, чтобы… Чтобы кто-нибудь когда-нибудь и где-нибудь их опубликовал? Не знаю, не буду гадать. Тем более что спросить об этом теперь уже не у кого. Уволившись из редакции, мой предшественник куда-то пропал. По одним слухам, он вроде бы сменил место жительства, а по другим – даже гражданство. Одним словом, было очевидным, что человек решил резко покончить с прошлым. И скорее всего, интервью на компьютере он оставил не случайно, а намеренно. Конечно, я вскоре прочитал их. С того времени прошло несколько лет. Время течет, как и жизнь в стране, рождая новые темы. Герои всех интервью рассказывают о своей жизни в период с середины 1990-х до 2010-х годов, которые уже превратились в историю. Ни на что не претендуя, я оформил все интервью в главы, которым придумал заголовки. И решил опубликовать, никак не меняя авторский стиль.

Две обоймы, шестнадцать патронов. – «Мозги убитых разлетелись в стороны…» – Почему не работала рация? – «Они делали в городе все, что хотели…» – Экспертиза на адекватность. – Свидание с матушкой. – «На воле даже тяжелее».

О массовом убийстве на улице Правды в небольшом городке Грязи на юге Липецкой области писали многие российские газеты. Стрельбу по живым мишеням открыл из табельного пистолета старший милицейского патруля Владимир Локотков. Сначала он расстреливал людей в грудь и живот, а потом делал контрольные выстрелы в голову. Стрельба затихла только тогда, когда Локотков израсходовал весь боезапас – две обоймы по восемь патронов в каждой.

Дикая история повергла жителей города в шок. На месте трагедии еще в течение нескольких дней с помощью пожарных машин отмывали кровь. Медэкспертиза признала Локоткова вполне вменяемым. На суде убийца сказал: «Кровь можно смыть только кровью. Поэтому прошу применить ко мне смертную казнь».

Суд приговорил его к 25 годам заключения.

В колонии Локотков живет в десятом простойном отряде. Друзей в зоне не завел. Живет «в одного», как говорят в колонии. Редкие письма из дома сразу рвет. Посылок не получает. На свидания к нему никто не приезжает. Вечно хмурый, неразговорчивый. Одним словом, мрачный тип. Едва ли не самая зловещая фигура в колонии. И что у него на уме – никто не знает…

Поначалу он отказался о чем-либо со мной говорить. Пояснил только, что в свое время о его преступлении уже писали в газетах. Мне стало интересно, встречались ли журналисты с ним самим? Оказалось, нет. Во время следствия прессу к нему не допускали. А когда он попал в колонию, то оказался окончательно отрезанным от всего внешнего мира.

Но слово за слово, и Локотков вдруг разговорился. Впервые с того времени, как совершил свое страшное преступление.

– Я был милиционером патрульно-постовой службы. Мы патрулировали центральную часть города. Увидели двух парней, которые приставали к двум девушкам. Я окликнул их, предложил оставить девушек в покое. Девушки убежали, а парни остались и начали меня оскорблять. Потом к ним подошли еще трое парней. Я предложил им проследовать с нами в отделение милиции, и там выяснить все отношения. Они отказались. Тогда я вытащил пистолет и убил их…

– Всех пятерых?

– Нет, четверых. Пятый в это время пошел покупать сигареты.

– Вы сразу стреляли на поражение?

– Да, я стрелял в жизненно важные органы – в грудь и живот, а потом еще выстрелил каждому в голову. Кстати, когда пули пробивали голову, звук такой интересный был…

– За что вы так жестоко с ними расправились?

– Они меня оскорбляли…

– И что же, так сильно оскорбляли, что вы не вытерпели, и потянулись к оружию?

– Они меня оскорбляли полчаса. Нецензурной бранью. Глаза в глаза. В мой адрес. Я все это сначала терпел.

– Почему вы не сообщили об этом в свой отдел милиции? Вызвали бы кого-нибудь на помощь. Наверняка у вас была рация.

– Даже две рации были: у меня и напарника. Но они, как всегда, не работали. Я был старшим патруля, поэтому дважды отправлял напарника бегать звонить в РОВД из телефонной будки. Полчаса мы ждали, что к нам из РОВД кто-нибудь приедет – не дождались. А когда уже все было кончено, когда я убил их, то через три минуты к нам подъехали сразу три машины, опоздали… Помню, я поразился: оказывается, человека так легко убить! Я раньше об этом никогда не думал. А когда стрелял в них, так быстро все произошло. Достал пистолет, и – бах-бах! – убил. Очень просто. Только свои ботинки потом вытер: мозги убитых разлетелись в стороны… И мне после этого сразу очень легко стало. Думаю, ну вот, как здорово все закончилось. Потом на место убийства приехал начальник РОВД, спросил: «Ты пил?». Отвечаю, что – нет. Он говорит: «Тогда поехали в больницу, снимать стресс». Я отдал ему пистолет. Помню еще, что начальник РОВД сказал мне: «Все нормально, ты не переживай, если что, я сяду вместе с тобой».

– Сколько всего патронов вы расстреляли из своего пистолета?

– Две обоймы, шестнадцать патронов. В последнего потерпевшего я вообще всадил восемь пуль.

– Зачем так много?

– Потому что он был последним. И я просто разряжал в него обойму. Хотя его, по большому счету, можно было бы и не убивать. Меня оскорбляли только двое из всей компании. Остальные молча наблюдали.

– А раньше когда-либо вам приходилось с ними встречаться?

– Только с одним из них, царство ему небесное, пять лет уже гниет в земле. Однажды я выводил его пьяного из бара. Ко мне подошла директор бара, со слезами, и сказала, что он ее оскорбляет. Я подошел к нему, стукнул об стенку мордой, и вывел на улицу. Там его подхватили дружки. А потом я встретился с ним двенадцатого июня. Сначала он просто оскорблял меня, а потом стал кричать: «Ну, что, стрелять будешь? На, стреляй!»

– Это и спровоцировало вас?

– Нет, не это. В тот момент я еще не собирался стрелять.

– А что же стало переломным моментом в вашем конфликте?

– Они угрожали мне.

– Чем?

– Серьезными неприятностями по службе.

– И это вас задело?

– Да ну как задело, они вообще в кабинет начальника милиции дверь пинком открывали. Они были своими людьми в его кабинете…

– Откуда вы это знаете?

– Да у нас все это знали, городок-то маленький. Всего пятьдесят тысяч население, как в большом колхозе. Начальник РОВД у них был свой, прокурор – свой, городская администрация – своя. Они делали в городе все, что хотели…

– Чем они занимались?

– Темными делами. Их одно время разрабатывал шестой отдел по борьбе с организованной преступностью. Но потом на них глаза закрыли, и перестали разрабатывать. Я не жалею, что убил их. Но у родственников убитых я попросил на суде извинения. Я сказал в своем последнем слове: «Это, наверное, судьба: так получилось, я убил людей. Кровь можно смыть только кровью. Поэтому прошу применить ко мне смертную казнь». Суд совещался неделю. Меня приговорили к двадцати пяти годам заключения.

– Вас признали вменяемым?

– Да, вменяемым.

– Вы говорили, что сразу после убийства вас отправили в больницу.

– Меня отправили в больницу УВД снимать стресс. Хотя лично мне этого не было нужно, поскольку никакого стресса у меня не было. Я прекрасно себя чувствовал, потому что когда я убил, у меня гора с плеч свалилась. Через месяц я вышел из больницы, и меня отправили в отпуск. Три дня я успел отгулять. Потом меня вызвал следователь прокуратуры и предъявил обвинение. Психиатрическое обследование мне проводили в областной психбольнице, где я провел сорок пять суток. Потом меня направили на психиатрическую экспертизу в институт имени Сербского в Москву, там я пробыл двадцать восемь дней. Экспертиза дала ответы на три главных вопроса, интересовавших следствие. Был ли я в момент совершения преступления вменяемым? Да. Совершил ли я преступление в состоянии аффекта? Нет. В данный момент вменяемый? Да.