–Гном, – вдруг сквозь весь этот шум услышал Ивашка у себя в голове, – очнись и повторяй за мной, и сосредоточься на всей энергии своих талисманов, иначе все погибнем, – и Астадамус принялся произносить новое заклинание.

Ивашка повторял за ним тарабарские слова, а сам старался сконцентрироваться на энергии Жезла Земли и огней Агавы. Заклинание было длинное. Ивашка всё повторял за Астадамусом, и конца ему всё не было и не было.

Ураниус меж тем метался между «дракончиком» и эльфом, осыпая ударами то одного, то другого. Эльф продолжал с ним бороться, осыпая его молниями, «Пламенеющее Око» несло в себе колоссальный запас энергии. Мощные молнии хоть и не причиняли богу особого вреда, но и удовольствия не доставляли, особенно если молния попадала в голову. Ураниуса при этом отбрасывало от центра площадки на несколько метров, и следовал очередной полурык-полувизг. Успел во второй раз произнести своё заклинание и «дракончик». Ивашка видел, как бог свалился от этого как подкошенный и несколько мгновений лежал неподвижно, но ведь это был бог, а значит – бессмертный. А вот для «дракончика» это был последний бой. Заклинание отняло у бедняги слишком много сил, и гном покачнувшись, сделал несколько шагов и вышел из круга. Ну, а Ураниус уже снова был на ногах и ринулся на незащищённого теперь гнома. Тот вспыхнул и, отлетев к краю площадки, покатился вниз по лестнице, продолжая гореть как факел. Но, наверное, он был уже мёртв, так как не издал ни звука.

Слава богам (добрым богам), Ивашка в это время дочитал заклинание до конца и направил поток энергии на застывшего прямо рядом со своей гробницей из чёрного камня Ураниуса. Нашлась сила способная одолеть даже бога злобы. Полыхающий силуэт стал на глазах тускнеть и уменьшаться в размерах, пока не превратился в тонкий лучик света, исходящий из чёрного постамента, а потом исчез и он. Полная тьма окутала вершину пирамиды, но Ивашка этого уже не видел. Он вложил в этот последний бой всю энергию и не увидел своей победы над богом зла, рухнул без сознания.

Уже потом Толстун рассказал шкиперу, как он зажёг факел и решился выйти из круга. Эльф тоже лежал без сознания, а больше никого на вершине пирамиды не было. Тогда Толстун подхватил Ивашку под рукии взвалил себе на плечо. Второй рукой, держа факел, он спустился по ступеням к подножию пирамиды. Там он бережно положил друга и полез снова наверх за эльфом. По дороге он увидел серебряную пластинку, так дорого им доставшуюся, и сунул её в карман. Эльф всё ещё лежал без сознания, и боцман поступил с ним, так же как и с Ивашкой. Положив их рядышком, Толстун с факелом, высоко поднятым над головой, осмотрел окрестности. В двух шагах от пирамиды лежал обгоревший до костей «дракончик». Чуть дальше лежали тоже обгоревшие трупы обоих эльфийских магов. А вот Колотушки, Канатика и капитана Линя нигде не было видно. Толстун принялся громко звать их по именам. Канатик почти тут же откликнулся, он при падении с пирамиды сломал себе ногу и сейчас занимался её перевязыванием, вернее привязыванием её к ножнам меча. Благо верёвка всегда была у него под рукой. Толстун помог ему с этим делом. Факел его догорел, впрочем, здесь, внизу, было довольно светло. Успокоившись насчёт Канатика, Толстун продолжил поиски Колотушки и капитана Линя. И заблудился. Он потерял из вида эту проклятую пирамиду. И пошел туда, куда, как говорится, глаза глядят. А глаза завели его совсем не в ту сторону. По началу боцман не испугался. Всё-таки они находились в закрытой пещере и выход из неё, скорее всего, был только один. Он поправил в уме направление и пошёл туда, куда глаза глядели сейчас, но, пройдя шагов с полсотни, он понял, что опять шагает не в ту сторону. И опять Толстун не испугался, вспомнив поговорку, которую любил повторять его отец: «Стыдно бояться, стыдиться – полезно». Гном в третий раз подправил направление и опять прошагал полсотни шагов – безрезультатно. И только тут ему пришло в голову, что можно покричать и Канатик услышит и отзовётся.

–Эй, есть кто живой!? Линь, Колотушка, Канатик! – заорал во всё горло боцман. Вот тут он почувствовал, что такое пещерное эхо. Загрохотало со всех сторон: «Ик, ик, ик, ой, ой, ой». Толстун присел даже от неожиданности.

–Эй – эй – эй! – раздалось в ответ. Кто-то его услышал и дал о себе знать, но вот кто и откуда?

–Канатик, - уже тише позвал растерявшийся боцман.

-Ик, ик, – ответило эхо, и, – ун, ун, – скалолаз.

На этот раз «Ун» вроде бы определил направление, куда ему нужно идти. И пройдя с сотню шагов, точно наткнулся на пирамиду.

–Есть тут кто? – совсем уже тихо позвал моряк.

– Я здесь, Толстун, – послышалось с другой стороны пирамиды. Получалось, что всё это время боцман ходил кругами.

Обойдя пирамиду, он с радостью нашёл пришедшего в себя эльфа, Канатика и живого, но всё ещё без сознания Ивашку.

–Где же Линь с Колотушкой? – скорее у себя, чем у друзей, спросил Толстун.

–Покричи ещё, – морщась от боли, предложил Канатик.

Боцман покричал. И громко, и не очень, но кроме эха никто не отозвался.

–Может, он выбрались на поверхность? – пожал плечами Канатик. – Хотя, вообще-то не должны.

–Золт, а ты с помощью магии не можешь определить, где они? И надо что-то с Ивашкой делать.

Но эльф промычал нечто непонятное и тоже потерял сознание.

–Проклятье, что же делать? – Толстун опять остался один с двумя больными и одним раненым.

–Попробуй Ивашку привести в чувство, – посоветовал ему Канатик.

Боцман склонился над другом. Приложил ухо к груди. Ивашка дышал, но как-то судорожно со всхлипами.

–Ивашка, Ивашка, братан, – попытался потрясти его Толстун, но толку от этого было не много.

Тогда гном вспомнил, что в подобных случаях Ивашка и сам пользовался, и всем в руку зажимал «огни Агавы». Боцман посмотрел, нет ли их сейчас у Ивашки в руках, но ничего не нашёл. Тогда он стал один за одним проверять его карманы. Это тоже ничего не дало. Не нашёлся и кусочек «жезла Земли».

–Может быть в вещах, – прошептал сам себе под нос Толстун. Вещи остались у входа в пещеру. Но нет. Толстун вспомнил, что шкипер взял талисманы с собой. Значит, он выронил их где-то, пока Толстун его спускал с пирамиды. Или даже на самом верху пирамиды, когда потерял сознание. Боцману очень не хотелось снова подниматься на эту «гостеприимную» вершину. Но делать было нечего, нужно было искать талисманы. Толстун вздохнул тяжело и зажёг факел. Сначала он осмотрел всё от того места, куда принёс Ивашку до подножия пирамиды, затем стал по одной обшаривать сами ступени. Дело двигалось медленно, потребовалось более часа, прежде чем боцман добрался до вершины. И тут удача ему улыбнулась. Практически сразу он увидел красную искорку. Гном с радостью схватил её и, перепрыгивая через две ступени, помчался вниз. Ивашка лежал в той же позе и всё так же со всхлипом дышал. Боцман разжал ему руку и вложил в неё красный камень. Снова сжал и для надёжности обмотал её своим носовым платком, чтобы случайно не разжалось. Что ж, одно дело сделано. Теперь нужно было найти остальные талисманы. Боцман снова тяжело вздохнул и полез на пирамиду. На этот раз он решил начать сразу с вершины. Там по-прежнему царил полный мрак. Толстун намотал на факел последнюю тряпку и поджёг её. Минут десять было у него на поиски. Долго ничего не попадалось. Толстун ползал вокруг чёрного камня и на чем свет костерил эту магию с её талисманами. Когда факел почти догорел, а ползание ничего не дало, боцман решил, наконец, перебраться поближе к гробнице или темнице и сразу же был награждён. Нашёл второй красный камешек и «Пламенеющее Око». Красную искорку Толстун подобрал, а вот «Око» брать в руки поостерёгся – вспомнил, что случилось с Золтом, когда он взял его в руки в другой пещере.

Факел мигнул последний раз и погас, только обугленная ткань дотлевала, рассыпаясь сразу гаснущими искрами. Нужно было спускаться. Зато внизу его ждала радость. Ивашка пришёл в себя.

–Братан, хватит валяться, – обрадовался боцман, – на тебе второй камешек. Еле нашёл его. Что это ты решил ими разбрасываться.